– Мне действительно трудно представить, чтобы кто-то мог заставить тебя что-то делать.

Я испустил горький смех.

– Тогда, очевидно, ты не знакома с моим папой, – и никогда не будешь. Слава Богу.

Она остановилась и взяла мою руку в свою.

– Что ты имеешь в виду? Он... он плохой?

Я вздохнул.

– Ну, он не Микки Маус или Санта Клаус, если это то, о чем ты спрашиваешь, – я закусил губу, чтобы не сказать лишнего. Вместо этого, я хмыкнул и схватил ее за руку. – В любом случае, это не играет важной роли.

Она закатила глаза.

– Имя Альферо говорит тебе о чем-нибудь? – мое тело замерло, ожидая ее ответа.

– Альферо? – повторила Трейс. – Хм... как Альфредо, только без "д"?

– Да. Как и в еде, – я опустил свои глаза вниз к ее груди. – Это написано на обратной стороне твоего кулона.

– И?

– И... – я кивнул головой. — ...Знаешь, ты можешь мне сказать. Я понимаю, я Абандонато и все такое, но я не собираюсь кому-либо что-то передавать.

Она захохотала.

– Ты под кайфом?

Мои глаза сузились.

– Нет.

– Тогда ты должен знать, что я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Понятия не имеешь? – пребывая в шоке, я мог только смотреть, как сумасшедший, в то время как она продолжала хмуриться.

– Нет.

– Хорошо, – я вздохнул и пнул землю, чтобы удержаться от прыжка в воздух, не то, что я когда-либо был виновен, делая такую вещь, но опять же, я делал чертовски много странных вещей когда находился рядом с ней. Больше ничего не удивляет меня. Ничего.

– Это… ничего себе… это очень, очень хорошо.

– Я думаю, ты потерял в этой драке больше крови, чем думаешь, – она подтолкнула меня.

– По крайней мере, я могу с уверенностью сказать, что истек кровью ради тебя, если можно так сказать.

– Истек кровью?

Я остановился и протянул руку, чтобы коснуться ее подбородка. Я наклонил ее лицо к своему.

– Чтобы обеспечить твою безопасность.

– Ох, и ты бы умер за меня? – она шутила, но лицо ее засветилось от умиления, как будто мой ответ изменил жизнь. Это было.

– Разве ты не понимаешь? – мое дыхание стало беспорядочным, когда я наклонился достаточно близко, чтобы снова поцеловать ее. – Я бы отдал жизнь за тебя.

– Почему? Ты даже не знаешь меня.

Ох, я знал. Я знал все. Все, что нужно. И я так сильно хотел сказать ей об этом, признаться в своих грехах, просить прощения, встать на колени и умолять. Я когда-нибудь просил? Когда девушка имела значение? Но она всегда имеет значение, моя маленькая Белла, та, кто держала меня за руку и ловила мои слезы. Черт, она была солнечным светом в жизни, полной дождя.

Я закрыл глаза, чтобы она не могла видеть боль — правду.

– Ты понятия не имеешь, что я знаю и, поверь мне, твоя жизнь стоит намного дороже моей. И да, после сегодняшнего вечера тебе лучше поверить, что ты лучше кого-либо в этом мире, и я знаю это даже лучше, чем ты сама. Я надеюсь, что так и будет в дальнейшем, Трейс.

Трейс открыла рот, когда подъехало несколько черных джипов. А затем и черный "Мерседес". Так был известен один лишь Фрэнк. У него был его гребень на стороне машины, этот ублюдок был дерзким. Ну, уроды собирались навестить меня намного раньше, чем я думал.

– Трейс, зайди внутрь, – рявкнул я.

– Но...

Я схватил ее руку и сжал.

– Трейс, мне нужно, чтобы ты выслушала меня прямо сейчас. Возьми это, – я вручил ей черную ключ-карту. – Ты сейчас не просто уйдешь. Ты убежишь так быстро, как только сможешь. Беги в здание, садись в лифт, спускайся в чертов холл и закрой дверь, пока я не приду и не заберу тебя. Ты поняла?

Ее глаза были огромными от страха. Она кивнула, когда я сжал руку и вложил в нее ключ.

– Беги.

Она побежала сторону общежития.

Когда она добралась до здания, она повернулась, как только Фрэнк вышел из автомобиля. Несколько его мужчин заблокировали то, что будет прекрасным представлением для нее, чтобы увидеть его лицо. Они начали идти к ней.

Я потянулся за своим пистолетом. Я бы перестрелял всех до последнего, если придется.

Вместо этого, Трейси закрыла за собой дверь. Хорошая девочка.

Несколько секунд длились как целая вечность, пока мужчины направлялись ко мне. Я закатил глаза и скрестил руки. Они могли запугать меня. Но причинить боль?

Это было бы подписанием собственного свидетельства о смерти.

Поэтому, когда они окружили меня, я рассмеялся.

То есть, пока Фрэнк Альферо не шагнул в круг с 45 калибром и не направил его на мою голову.

– Сын, нам нужно поговорить.

– Очевидно, – я закатил глаза. – Ты хочешь сделать это здесь? В открытую? Где каждый может увидеть и услышать?

– Я знаю, я узнал тебя, – он проигнорировал мой вопрос, почесывая висок, затем вновь направил ствол обратно на меня. Его белая борода была коротко подстрижена на лице, он расширил свои карие глаза от гнева. – Я узнал тебя, как только ты открыл свой поганый рот.