Пока мы едем через лес, я пытаюсь разработать план побега. Теперь мне нужно избавиться от трех мужчин, а это будет не так-то просто сделать. Особенно учитывая, что я однажды я уже ускользнула от Ронана, я очень сомневаюсь, что он позволит случиться этому снова.

Но это не важно. Я сделаю все, что потребуется, говорю себе. Мне нужно это сделать. Потому что я не могу позволить Лаклэну пожертвовать собой ради меня и из-за моих ошибок. Я не могу позволить ему умереть из-за моих необдуманных действий. Я люблю его.

Я люблю его так чертовски сильно, что это просто чистейшее безумие. Я думала, что не способна на такое. Я знаю, что не способна любить кого-то другого подобным образом.

Я не знаю, как он это сделал. Как он смог пробить мою броню. Но он это сделал. Он разорвал ее на куски.

Перед нами мигают стоп-сигнальные огни тачки Ронана.

Франко выкрикивает что-то по-русски, и они с Алексеем достают оружие.

— Что происходит? Засовываю голову между сиденьями, пытаясь разглядеть, что происходит.

Следующее, что я понимаю — раздается звук двух громких хлопков и воздух с шипением выходит из камер сдуваемых шин.

Алексей и Франко говорят по-русски, оглядываясь назад, и я понимаю, что кто-то только что стрелял по нам из-за деревьев.

Так какого черта Ронан остановился?

Стекло разлетается на куски под градом пуль, летящих в задние фонари.

— Господи! — Я пригибаюсь и прикрываюсь. — Кто в нас сейчас стреляет?

Мужчины выпрыгивают спереди и приседают за дверями, отстреливаясь. Возникает некоторая заминка, пока они определяются, откуда стреляют. Как будто стрелков может быть двое. И я интуитивно понимаю, что один из них — Ронан. В любом случае, я не собираюсь оставаться здесь, чтобы убедиться в этом лично. Я хватаюсь за дверную ручку и распахиваю дверь. Я знаю, что мы чертовски далеко от проторенной дорожки, но я должна уйти от этих сумасшедших ублюдков.

Ронан, должно быть, совсем свихнулся, стреляя в русских вот так запросто.

Он должен знать, что это приведет к войне. Я не могу понять, что происходит, но, честно говоря, мне сейчас все равно. У меня нет времени на то, чтобы разбираться в том, что они там делают, или в том, что еще они придумали для меня. Мне просто нужно добраться до Лаклэна.

Я по-пластунски ползу по лесной тропинке, грудь вздымается с облегчением, звук выстрелов становится все более и более отдаленным. Сосновые иголки и холодный гравий вонзаются в мою кожу, но это не имеет значения. Как только я буду достаточно далеко, я побегу. Если придется, угоню тачку. Я сделаю все, что потребуется.

Все эти мысли проносятся в моей голове, и это единственное, на чем я могу сосредоточиться. Поэтому, когда кто-то хватает меня сзади и закрывает мне рот грязной вонючей тряпкой, это застает меня врасплох.

Слишком поздно, я понимаю, что меня только что отключили при помощи хлороформа.

***

Когда я снова просыпаюсь, обнаруживаю себя привязанной к заднему сиденью машины Ронана. У меня ужасная головная боль и то, как болит мое тело, свидетельствует о том, что они не нежничали со мной, обездвиживая меня.

Я принимаю вертикальное положение и смотрю в окно. Мы движемся по автостраде, возвращаемся в Бостон. Облегчение наливается во мне, как воздушный шар заполняется воздухом, но длится оно не долго.

Конор на переднем сиденье с дробовиком в руках, и он бледен, как простыня. Ронан словно тисками впился в рулевое колесо. И их поведение в сложившейся ситуации бессмысленно.

— Что случилось с Алексеем? — требую у нее ответа.

Взгляд Ронана встречается с моим в зеркале заднего вида, и надо сказать, что он никогда не был холоднее, чем сейчас.

— Теперь ты на стороне русских, да? — спрашивает он меня. — Лаклэн сказал мне, что ты их ненавидишь. Не удивлен, что это тоже было ложью.

Я игнорирую его жалящие слова и сосредотачиваюсь на том, что важно.

— Не может быть, чтобы Лак разрешил вам начать войну с русскими. Я хочу знать, что происходит.

Ронан смеется. Холодный, темный смех, который достает до самой моей сути, наполняя мою душу леденящим страхом. Что если он все это время был прямо передо мной? Что, если он и есть крыса? Раньше мне даже в голову это не могло прийти, но сейчас…

— Куда ты меня везешь? — продолжаю дожимать его. — Я хочу увидеть Лаклэна.

—О, ты собираешься увидеть Лаклэна, — говорит он. — Разве я не говорил тебе, что случится, если ты его облапошишь?

Конор поглядывает на меня, и, кажется, что его сейчас стошнит. И тогда я понимаю, что Ронан вовсе не крыса. Он просто вышел из-под контроля. Чтобы защитить Лаклэна.

— Ты везешь меня к Найлу, — говорю я тихо. — Не так ли?

Ронан не отвечает. В этом и нет необходимости. Его ненависть ко мне накатывает волнами. Его преданность Лаклэну гораздо глубже, чем я могла ожидать. И велик шанс, что он заплатит за это высокую цену.

— А что насчет Скарлетт? — спокойно интересуюсь я. — Она не имеет к этому никакого отношения... пожалуйста…

Ронан не сводит глаз с дороги, но голос у него спокойный и ровный.

— Никто не причинит ей вреда.

Я ему верю. Я не знаю, просто ли это оттого, что я должна или что я не могу принять любой другой вариант, но я верю ему, когда он это говорит. Я опираюсь спиной на сиденье, и в машине становится тихо. Несмотря на то, что понимаю, что они не будут слушать, что я говорю, я все равно говорю это им.

— Я никогда не хотела причинить ему боль. Я просто пытаюсь выяснить, что случилось с моей подругой.

Как я и ожидала, никто из них не реагирует.

Оставшуюся часть пути я пытаюсь подобрать слова, которые бы обелили Лаклэна. Слова, которые снимут с него всякую ответственность в сложившейся ситуации. Но они не приходят мне на ум. Я не знаю, что скажу, когда столкнусь с Найлом. Я только надеюсь, что смогу сделать это так, чтобы он это учел.

Когда мы подъезжаем к черному ходу «Слейнта», клуб уже закрыт. Клуб закрыт, но знакомые машины парней Лака заполняют все пространство заднего двора. Ронан открывает заднюю дверь и снимает путы, прежде чем поставить меня на ноги.

И затем в какой-то момент, когда он смотрит на меня, я ловлю на себе его нерешительный взгляд.

— Не надо было этого делать, — тихо говорит он.

А потом он тянет меня за собой, а Конор волочит меня за ноги. Когда мы попадаем внутрь, здесь стоит гробовая тишина. Ронан и Конор смотрят друг на друга, а затем Ронан указывает головой в сторону подвала.

Они проводят меня по коридору и вниз по лестнице. Ронан открывает комнату, в которой я никогда раньше не была, и в последний раз выражает сожаление в случившемся, прежде чем открыть дверь.

Когда я заглядываю внутрь, то понимаю, что здесь я умру.

***

Лаклэн

Чертов Ронан.

Не имеет значения, что русские ломятся в наши двери. Как только я его заметил, я ударил его по лицу. И мне удалось нанести ему два удара, пока Рори не оттащил меня от него.

— Я сделал это для твоего же блага, — огрызается он. — Я не позволю тебе отдать свою жизнь ради нее.

Сентиментальный ублюдок. Он ничего не понимает. Хотя рискну предположить, если бы на кону стояла жизнь Саши, этот осел запел бы по-другому.

— Это не тебе решать, — говорю я ему.

— Вы оба заткнитесь, вашу мать, — кричит Найл. — Теперь нам нужно разгребать твой бардак.

Мы с Ронаном следуем за Найлом по коридору, не говоря ни слова. Он кивает Конору, и входная дверь открывается. Алексей, Франко, Виктор и остальные из их банды просачиваются вовнутрь. Они все вооружены до зубов, как и мы.

Алексей ненадолго встречается со мной взглядом до того, как отвернуться. Он знает, что это не моих рук дело. Это вне моего контроля, как и то, что произойдет дальше.

— Я хочу поговорить с Найлом, — говорит Виктор. — Наедине.