Словарик реального пацана с нашего района (выдержка).

На измене – чувство тревоги, плохое предчувствие, неуверенность в успехе затеянного предприятия или действия.

Ссать – испытывать страх, откровенно бояться.

Шкура – человек любого пола, заботящийся только о себе, готовый продать или предать самых лучших друзей или близких за три копейки и в любой момент.

Где-то далеко, есть город один. Там люди хорошие живут. Добрые, умные, а вежливые какие – просто невероятно! А какие там любознательные и приветливые прохожие! Уму непостижимо!

– Слышь, курить есть? – Вежливо выпучив глаза и тактично наклонив голову вперёд так, что едва лбом не врезался в ухо мимо идущего гражданина, поинтересовался любознательный юноша, ростом примерно метра этак два.

– Нету. – Ответил молодой человек поменьше ростом, в кожаную куртку одетый и дальше пошёл.

– Охуевший походу. – Резюмировал товарищ первого местного жителя. Тоже очень вежливый, просто погода – магнитные бури, всё такое, да и традиции у всех разные, а раз традиции разные, само собой разумеется, то и понятия о вежливости тоже разливаются. И не надо тут, понимаешь…

После слов своих, поведя плечами, парень тот ухватил прохожего за отворот куртки.

– Слышь, ты тупой блять?! Это не вопрос в натуре был. Кури…

Договорить не сумел, так как прохожий сей, тоже был очень вежливый и добрый.

– Ну, а ты хули потух фраер блять? – Поинтересовался прохожий, не сильно пнув молодого человека в сей момент корчащегося от боли на грязном полу. Не сильно пнул, потому что добрый был и очень тактичный. Мог ведь и сильно пнуть, но нет! Не стал. Разве же это не показатель доброты? И ведь тон спокойный, почти доброжелательный, без лишних слов – а не это ли истинный такт и чувство культурных рамок, каковые, ни в коем случае, не следует переступать хорошему человеку?

– Я это… – Пробасил обитатель подъезда и прижался спиной к стене, дабы прохожему было проще и легче попасть внутрь здания. – Проходите…, пожалуйста…, эээ, молодой человек, я это…

– Чёрт ты ебучий? – Тактично и вежливо, подсказал добрый прохожий.

– Нет, я не чёрт. – Оскорбился местный житель и, насупившись, перестал прижиматься к стене. – Ты базар-то фильтруй. Мы ж в натуре братуха, попутали просто. За другого тебя приняли.

– Ага, верю, хули. – Прохожий глянул на тело у своих ног. Пожал плечами и пнул. Не сильно, он же не изверг какой, правильно? Вот, а то, что парень подлетел с полу и в стену врезался, ну, тут ясно всё – аномальная зона с пониженной гравитацией. – Ща уйду, а ты толпу собирать ломанёшься, да?

Парень насупился ещё сильнее, но промолчал – незнакомец, таки угадал.

– Да похуй. – Махнул рукой прохожий тот. – Собирай. Нам со Штыком как раз размяться надо. Человек десять подгоняй, отпиздим как надо, отвечаю – мать потом хуй узнает. Ну, бывай, фраерок.

Незнакомец двинулся прочь, вверх по лестнице. Обитатель местный глянул на товарища, слабо стонавшего на полу, глаза злобно сузил, зубами скрипнул.

– Хана тебе пидор! – Прошипел парень и стал помогать товарищу подняться. – Костян, ты как?

– Ууу…

– Ты давай, до хаты. – Сказал он, прислонив парня к стене. – Тебе хули, один пролёт и дома. А я за пацанами. Мы эту суку тут встретим. Давай брат, я пошуршал.

– Ууу… – Ответил Костян и поплёлся вверх по лестнице, хромая на обе ноги сразу…

Стук в дверь, а дверь та взяла и открылась.

– Чё за нахер? – Удивлённо молвил гость и внутрь вошёл. Потоптался в прихожей. Осмотрелся. Вот вешалка, на ней пуховик, рядом куртка кожаная, у порога обувка всякая. В квартире тишина, никого не видно и не слышно. Он разулся, куртку повесил на крючок, прошёл в зал. А там! Обратно никого.

– Штык. – Позвал он и, нахмурившись весь, насторожился – из соседней комнаты, странный доносится звук. – Штык, ты там нет?

– А? – Слышно оттуда, странным голосом слово это краткое, даже не слово, а звук, на стон похожий. – Шкет, это ты пришёл, ага?

– Ну да…

– Ты это, братан…, о да…

– Штык, ты, что там делаешь?

– Да так…, ты не заходи братуха. Я ща…, ох кайф-то какой…

Шкет кашлянул, недоумевая сильно, потом беспомощно по сторонам осмотрелся. Вроде как обычно всё, следов борьбы нет, значит, не пытает там товарища, жестоким образом, негодяй какой тайком в квартиру проникший. По другому поводу звуки странные те…, стоны всякие…, судя по ним, по звукам, если то и пытка то вряд ли сильно болезненная, скорее не сильно и не болезненная вовсе.

Шкет присел в кресло, положил ноги на столик, где кроме пепельницы и не до конца догрызенной колбаски в сковородке, ничего и нет. Стал ждать. Было скучно, а звуки из соседней комнаты, слегка смущали. Особенно в свете того, что Шкет, похоже, догадался о причинах стонов и их природе. Учитывая что вокруг вся одежда принадлежит одному и тому же человеку, как и обувь у входа…

– Ты левой рукой попробуй. Ёбнутый блять. – Буркнул он тихо и закурил. Друг услышал – звуки стихли, послышался скрип, будто кто-то на старом кресле поудобнее устраивается.

А затем вновь звуки нехорошего смысла оттуда понеслись.

Лишь спустя несколько минут, в комнату вошёл Штык. Плюхнулся в соседнее кресло и, блаженно улыбаясь, руку товарищу протянул.

– Не, братан, я воздержусь. – Ответил Шкет, отстранившись от руки этой.

– Да я помыл, не понтуйся. – Соврал Штык.

– Я не понтуюсь, просто у меня рука болит. – Показал руку и страшным образом скрючил все свои пальцы. – Травма у меня, производственная.

– Пиздабол. – Заметил по этому поводу Штык. Поднялся, к холодильнику сбегал и вернулся. Бутылка непочатая и стакана два, на стол донышками своими легли. – По одной? Ты как?

– Штык, какого хера? – Возмутился Шкет, всплеснув руками.

– Чё сразу бунтуешь? – Штык налил себе, выпил. Тяжко вздохнул и сказал. – На измене я братан. Вот с тех пор как хуй этот, ну, Вова, ты знаешь.

– Какой ещё Вова?

– Ну, Вован, махались с которым. Забыл что ли?

– А! Ты про того чёрта, король который?

– Ну, этот хуй, про него я. Короче, как он сказал, что титул типа защитить надо, а потом как сказал, что там пехоты этой охуевшей на десяток ебальников набралось, так я на измену и подсел.

– Да ладно, ты ж самого короля нагнул. Хули ты стремаешься? Из-за этих гавриков?

– Ну, не знаю… – Штык ещё выпил, стал стол пальцем колупать. – Страхово братан. А что если мне ебало набьют? Пиздец же, опять гасить гавриков придётся. По углам шкериться, по подвалам шмонать, где какой хуй спрятался, а оно мне надо? Вот блять, как на экзамене в школе – сдать надо, а не сдам, пиздец. А сдать как? Я ж блять не учил нихуя…, вот такие дела…

Помолчали. Штык ещё выпил. Грустно вздохнул и поведал.

– И стояк у меня зверский с самого утра.

– Чего? – Спросил Шкет, едва не поперхнувшись.

– Стояк говорю. Хуй знает, что за прикол. Проснулся, а у меня одеяло столбом. Я уж и в душ и о плохом подумал – хуй там! Стоит блять пожарным шлангом. Ну, я и дверь открыл, чтоб не отвлекаться, когда придёт кто, ты там или ещё кто, ну и это…, ну, того самого…

– Я понял. – Заверил его Шкет.

– В общем, расслабон пошёл, но чот братан нихуя вообще. – Штык уныло шмыгнул носом и ещё себе налил. Рукой махнул, взял бутылку и в несколько глотков осушил её. Закурил.

– Полегчало? – Поинтересовался Шкет.

– Ну…, так как-то. Хер знает, в общем. – Признался Штык, несколько уныло. – Ладно, чё? Собрались пацаны уже? – Шкет кивнул. – А Ленка?

– Тоже там. Все там. Братуха, ты победить должен.

– Да знаю я, хули, должен, победю значит. – Он тяжко вздохнул, поднялся на ноги. Покачнулся и удивлённо вскинул брови. – О, вшторило. Знаешь, братан, а я ведь в натуре всех порву. Блять буду! Наебашу хуерыг этих как нехуй делать! В натуре, отвечаю!