– Не стоит благодарностей, дамы. Я сделал то, что должен был сделать любой мужчина. Но прошу простить, я ничего не могу о себе рассказать. Просто не помню, кто я такой. Мало того, даже не представляю, где я и как здесь очутился.

При этом во время признания неожиданно обнаружил, что даже не узнаю свой голос, и это повергло меня в еще большее смятение.

Ожидал, что сестры не поверят, но они так и остались совершенно бесстрастны. Мадина молчала, а Майя спокойно подсказала:

– Вы находитесь на Сахалине. В нашем доме, неподалеку от реки Пиленги. Вас сюда принесли три дня назад два человека: старик и очень большой мужчина, немного похожий на медведя. Его звали Лука, так к нему обращался старик.

Мадина слегка кивнула в подтверждение.

– Вы были без сознания и ранены, с глубокой колотой раной в левом боку. Удар наносили в грудь, но, к счастью, клинок скользнул по ребрам. Рану я обработала и зашила, но вы все это время так и оставались без сознания. Даже не бредили, находились словно в летаргии. А еще… – Майя подошла к сундуку в углу комнаты и извлекла из нее шашку в потертых ножнах, изукрашенных потемневшим серебром. – Старик дал мне эту шашку, сказал, что она теперь принадлежит вам. Вот и все, что я могу сказать. Ах да, эти мужчины еще говорили, что вы их спасли, но подробностей не упоминали.

Майя подошла и положила шашку рядом со мной. Я прикоснулся к ее оголовью… и неожиданно вспомнил все. Абсолютно все. Голову пронзила острая нестерпимая боль, а перед глазами с ревом понесся поток зрительных образов.

Ощущения были ужасные, в мозг как будто налили раскаленного свинца. Впрочем, пытка продолжалась недолго, я почти сразу потерял сознание, а когда в очередной раз пришел в себя, от неприятных ощущений не было и следа. Память осталась при мне, правда… все то, что я узнал о себе, было… как бы сказать… Меня это очень сильно ошарашило, мягко говоря. Впечатления были такие, словно я примерил костюм с чужого плеча. Идеально пришедшийся по фигуре, но… все-таки чужой. И, даже несмотря на то, что я вспомнил абсолютно все, вплоть до мельчайших подробностей, вопросов возникло едва ли не больше, чем полученных ответов.

Майя и Мадина все еще находились рядом, видимо, беспамятство продлилось очень короткое время.

Заметив, что я открыл глаза, Майя озабоченно поинтересовалась:

– Как вы себя чувствуете? Вы находились в очередном обмороке. К счастью, недолгом.

– Не стоит беспокоиться… – Улыбка вышла слегка натянутой. – Все уже в порядке. Но я все вспомнил и готов назваться. Я – Любич Александр Христианович, в прошлом – офицер отдельного корпуса пограничной стражи Российской империи, а ныне – каторжник…

– …а ныне – каторжник…

С последним словом немедля нахлынула лавина воспоминаний.

Изящный дамский будуар, с высокой спинки кровати свисает прозрачный шелковый чулок, под ним на полу – мужские кальсоны ярко-кремового цвета. Красивая обнаженная женщина одной рукой стыдливо натягивает на грудь простыню, а второй испуганно прикрывает глаза.

Нервный, плаксивый крик разрывает мозги:

– Нет, нет, Алекс, это не то, что ты подумал…

Рядом с женщиной стоит тощий голенастый мужчина в одной нательной рубашке и сползшем на щиколотку левой ноги носке. Лицо у него растерянное, потное и красное, в глазах одновременно испуг и наглое торжество.

– В самом деле, Сашка, не стоит делать преждевременных выводов. Ничего страшного не произошло, мы же друзья…

Ладонь судорожно стискивает рукоять револьвера. Во лбах женщины и мужчины почти одновременно появляются маленькие темные пятнышки. И только потом раздается сдвоенный грохот выстрела.

Видение было такое яркое и живое, что я даже почувствовал запах пороха. Сердце кольнули стыд и обида, скулы свело от злости, противно скрипнули сжатые зубы. Но все эти чувства перебило дикое недоумение, выразившееся в немом яростном вопросе: «Да кто вы все такие?»

И в то же мгновение наваждение исчезло. Дело в том, что я прекрасно узнал в героях сцены жену и лучшего друга, а точнее, бывшего лучшего друга, узнал самого себя, но, кровь и преисподняя, одновременно понял, что на самом деле вижу их в первый раз. Это выглядело так, как будто я вел под венец абсолютно незнакомую женщину, но при этом был совершенно уверен, что ее люблю.

«Да что за черт?! – Идиотизм ситуации едва не вызвал помешательство. – Как такое может быть, это же мои воспоминания? А если не мои, тогда чьи?..»

Но тут же опомнился, выбросил из головы все дурные мысли и посмотрел на своих новых знакомых. Честно говоря, ожидал какой угодно реакции, но только не такой. Можно было подумать, что я далеко не первый каторжник, с которым им приходилось иметь дело. Потому что сестры остались совершенно невозмутимы, а в глазах девочки даже мелькнуло нечто, похожее на сочувствие. Впрочем, Сахалин – одна огромная каторга, так что каторжане здесь далеко не редкость, скорее обыденность. Так что могли давно привыкнуть. Но что они здесь делают? Да еще сами, без взрослых?

– Рады знакомству, Александр Христианович, – нейтрально ответила Майя, и девушки еще раз присели в книксене.

«Пусть так… – озадаченно хмыкнул я про себя. – Впрочем, после последних откровений о моей личности уже не стоит чему-либо удивляться…»

И тут же спохватился. Какого черта, совсем от реальности оторвался, идиот.

– Дамы, я немного намусорил в вашем дворе, и этот мусор следует немедля убрать подальше, чтобы не привлечь диких зверей или кого еще похуже. К тому же после случившегося вам не стоит здесь надолго оставаться – японцы будут искать пропавших и рано или поздно обязательно снова сюда заявятся.

– Трупы уже убрали наши друзья, – спокойно, будто речь шла об обычном мусоре, ответила Майя.

– Друзья? – Я вспомнил бородатых волосатиков в кимоно. – Это…

– Да, наши друзья, айны, – подтвердила девушка. – Их еще здесь неправильно называют гиляками.

– А оружие?

– Не беспокойтесь, все собрали, ничего не пропадет, айны – кристально честные люди, – сухо бросила Майя. – А что до японцев, то они появятся здесь не скоро. Наш дом расположен в трех днях пути от ближайшего населенного пункта, к тому же теперь айны наблюдают за всеми дорогами сюда и вовремя предупредят нас. Но вы правы, к сожалению, может так случиться, что нам придется скоро уйти.

В первый раз за все время нашего короткого знакомства на лице Майи отразились эмоции, скорее всего – досада, да и то – очень сдержанная.

Н-да… железная девица. Ее сестрица Мадина слегка эмоциональней, хотя тоже сухарь еще тот. Впрочем, возможно, на то есть серьезные причины, я о сестрах пока ничего не знаю.

Внезапно дикий голод опять дал о себе знать, и я невольно покосился на аппетитно булькающий закопченный котелок в очаге, из которого исходил умопомрачительный аромат мясного варева.

Майя проследила за моим взглядом и тактично заметила:

– Скоро будем ужинать, Александр Христианович, но прежде мне стоит вас осмотреть. Подозреваю, что после недавних событий на ране могли разойтись швы… – И неожиданно добавила: – Право слово, не ожидала такой подвижности, так как вас доставили в очень плачевном состоянии. Признаюсь, я наблюдала за схваткой едва ли не с самого начала, но не стреляла, вы двигались так быстро, что я боялась попасть в вас.

– Сам от себя не ожидал… – машинально ответил я и тут же, чтобы скрыть оплошность, похвалил девушку: – Вы отлично стреляете, Майя Александровна.

Но Майя пропустила похвалу мимо ушей и вместо ответа что-то жестом приказала сестре. Та немедля притащила потертый кожаный саквояж, устроилась было на краешке топчана, чтобы наблюдать за перевязкой, но после очередного повелительного жеста сестры скорчила недовольную гримаску и убралась к печке помешивать ложкой суп. Впрочем, она не забывала украдкой бросать на меня заинтересованные взгляды.

Во время осмотра выяснилось, что швы не разошлись, правда, из-под них началось легкое кровотечение. Майя тщательно промыла рану какой-то коричневой и едко пахнувшей настойкой, после чего очень ловко и быстро наложила тугую повязку из полосок грубой домотканой ткани. Такой профессионализм в обращении с ранами вызывал откровенное удивление, особенно в исполнении женщины, да еще столь юного возраста. Откуда? Я слышал, что в Европе допускают к обучению медицине женщин, правда, в очень редких случаях, но в России таковых пока и в помине нет. По крайней мере, я не встречал, как подсказывает память.