– Не хочу, – отрезала Елена Летняя. – Если бы я знала, что слава и деньги у нас теперь разные вещи! Не то, что жить накладно, умереть не на что. Хорошо, сжала зубы, нашла другое место. Знаете, пока работала в журналах – пусть даже и с той зарплатой – чувствовала себя человеком. А теперь мне пришлось устроиться в домоуправление! Статьи – в свободное время.
– Ну, знаете, и я простой тестер, – отец Льва печально улыбнулся. – В свободное время – дело для души.
– Простой тестер? – разочарованно переспросил Фёдор.
– Нет, не простой. Я супертестер. Начальник отдела качества в одной крупной немецкой компании. Которую уже доедает Китай. И как только это случится, придется заняться другим. Самообеспечения – увы! – пока не выходит.
– Мужа пригласили читать механику в здешнем Политехническом университете, – сообщила Берёзкина. – С осени. А я преподаю в частном лицее вместо того, чтобы переводить своих любимых французских поэтов.
– Как раз к этому я и веду, – изобретатель встал и заходил по комнате – Мы ведь все делаем не то, что хотели. А когда делаем, становимся нищими. Посмотрите на меня. Мы для них не пример, они не хотят такой жизни! Но и другой не видят. Откуда бы ей взяться? Для этого надо что-то делать, а они даже не знают, как, где, куда двигаться. Наши советы отвергают. Вот и лежат на диване с планшетом. Ваш хоть год, как школу закончил, а некоторые уже третий год бездельничают. И менять, похоже, ничего не хотят.
– Федька очень закрыт, – Елена Летняя положила ногу на ногу. – Он умудрился вырасти в совершенно замкнутой среде. Даже в магазин не выгнать – стесняется. К психологу с третьего класса идти не хочет. Обрубает любые попытки помощи. Говорит, что у него депрессия. Я с ним согласна. Эта вялость, апатия – типичные клинические симптомы. Я голову сломала, думая, как помочь сыну совершить этот рывок. Вырваться из этого состояния.
– Вот-вот, – поддержала Берёзкина. – И наш такой же. Им нужна наша поддержка.
– Да-да. И я так думаю. Что-то, чтобы поддержать этот переход. Предотвратить травму взросления.
– Что-то надо делать, а я понятия не имею, что.
– Ваш хотя бы знает иностранные языки, – напомнила мать. – Это уже хорошее начало.
– Замечательное, – горько отозвалась Берёзкина. – Собирался стать пианистом, готовился, окончил музыкальную школу – и передумал. Не хочу, говорит, передумал, говорит. Совершенно неуправляем. Даже репетиторствовать отказывается. Он, видите ли, не может общаться с такими дураками. Не говоря уже о том, какие дураки ходят в офис.
Фёдор покосился на Льва. Тот закатил глаза.
– Наш такой же, – Елена Летняя со вздохом махнула рукой. – «Кругом одни идиоты».
– А то нет! – встрял Фёдор.
– Конечно. Один ты у нас умный. Так и лежишь весь день на диване. От большого ума.
– И наш лежит, – добавила жена изобретателя. – Говорит, что угодно, только не в офис.
– Да, – хмыкнул изобретатель. – И, в общем, я его понимаю. Говорит, что хочет фриланс, правда, пока не определился с родом занятий. Так вы говорите, ваш не усваивает языки? Это дело поправимое. Ему просто нужно живое общение. Таких, как ваш Фёдор, много и большинство из них вовсе не безнадёжны. Даже наоборот!
Мать только рукой махнула – ничего, мол, нового.
С минуту все молча пили чай.
– Они так плохо адаптируются, – проговорила Елена Летняя. – У современных подростков слишком чувствительная нервная система. Конечно, им трудно переносить внешние воздействия. Я давно об этом пишу: нужно создать среду, помочь им совершить переход.
– Это всё хорошо, – сказал изобретатель, хотя ничего хорошего не было. – А если… что-нибудь настоящее? Ваш умеет что-то делать руками?
– Сверлить, паять, вкручивать лампочку, стрелять из пневматического пистолета, – не дав Фёдору вставить слово, перечислила мать. – Режет мясо. Месит тесто. Всё.
– Не ругайте его, – взмолилась мачеха Льва. – Ведь это такая прелесть – месит тесто!
И она со значением посмотрела на пасынка.
– А что ваш мальчик? – спросила Летняя.
– О, мой сын умеет многое, – Берёзкин держал между пальцами ломтик сыра. – Мы несколько лет прожили в Париже – я был разработчиком русского сегмента электронных книг в «Могол Плей». Так что французский он знает почти так же плохо, как английский.
– Но он может объясниться, – вмешалась его жена.
– Тоже верно. Мальчик наш много читает – и, к сожалению, всё не то. Сплошная фантастика! Я пытался научить его физике, математике, биологии – ведь есть прекрасные книги! Там всё замечательно изложено! Меня в детстве за уши не оттащить было – везде читал. В метро читал. В туалете читал. В кровати – с фонариком!
Изобретатель вытер пот на лбу – разволновался.
– Как рыба об горох, – уже спокойнее продолжил он. – Основы программирования? Ни за что. Маркетинг? Крутит носом. Он каким-то образом устроился в мире своих фантазий и всякая материальная жизнь отваливается от него, как…
Слово не находилось и изобретатель продолжил:
– Спорту совершенно чужд. Совершенно! Правда, маленький он неплохо сидел в седле, но потом пошли гаджеты – и всё пропало. Собственно, я несправедлив. В тот момент у нас стало неважно в материальном смысле. Вернулись в Москву, там пошли все эти гаджеты… Но всё равно! Парень должен хотеть двигаться! Здоровый организм требует движения! Это закон природы!
При этом изобретатель посмотрел на Льва и тот отвернулся с лицом нарушителя законов природы. Потом он перевёл взгляд на Фёдора, и тот смущённо пробормотал, что физрук у них в школе – натуральный маньяк.
– Скажите, ваш умеет пользоваться стиральной машиной? – поинтересовалась Елена Летняя.
– Эм-ма… – изобретатель смутился. – Я и сам как-то в этом не ахти.
– Что?! – не поверил Фёдор. – Этого не может быть! Вы же физик!.
Но они и не подумали обратить внимание на этот вопиющий факт.
– Ну, вот и мой нет, – не слушала Летняя. – Человек, который играючи устанавливает на компьютер любую систему, не в состоянии запомнить две кнопки. Две кнопки! Две!
– Мама! – не выдержал Фёдор.
– Не мамкай! Здоровый лось – двадцать лет, в магазин сам сходить не можешь. Он стесняется! Вы можете себе такое представить? Ведь это уму непостижимо!
– Можем, – хмуро отозвалась Берёзкина. – Наш такой же.
– Всю жизнь его защищала – но не в двадцать же лет! Мне кажется, что он даже не мучается, а просто вот так устроился. Ему это удобно. Послушайте, одной мне кажется, что с нашими детьми что-то пошло не так?
Берёзкина налила всем ещё чаю.
– Они совсем не думают о будущем. – Взглянула на парней и поправилась: – Простите, я плохо сформулировала. Думать они, конечно, думают, только не видят. Будущего не видят. Да и настоящее в их головах мало связано с реальностью. Их реальность – мечта. Они со своим подростковым максимализмом уверены, что сделают мир таким, как в любимых книгах. Сделали бы. Если бы имели возможность.
Обе матери горько улыбнулись.
– Кольцо всевластия, кибертехнологии, дирижабли девятнадцатого века и фрегаты восемнадцатого – и всё это в кучу, – вздохнул изобретатель. – История для них – чистая условность, абстракция. Как и реальность.
– Ох, дети! – вздохнула Берёзкина.
– И не говорите, – Летняя покачала ногой. – Знаете, что мне Федька сказал? «Как только на меня свалится кучка денег, уеду из этой страны!» Свалится! Кучка!
Она обидно захохотала.
– Свалится-свалится, – пробормотала Берёзкина. – Ох, как свалится. Боюсь, как бы и вправду не кучка.
– Придумал, – неожиданно заявил изобретатель. – Да, да, я придумал! Только спокойно!
Он заходил по кухне, дергая себя за короткую кудрявую бороду и заговорил:
– Значит, дело вот в чём. Есть такое судно, «Пётр Великий». Это реплика. В точности реконструированный боевой фрегат восемнадцатого века. Но это не простой фрегат! Он построен руками таких же мечтателей. Я не шучу. Когда десять лет назад Селуянов рассказал мне о своей идее, я ему не поверил. Я говорил, что этот замысел не будет доведён до конца. Но они сделали это. Парусник эпохи Петра Великого в настоящее время бороздит моря. Команда говорит на пяти языках: английский, немецкий, французский, датский, норвежский. Всего семьдесят человек. Всё делают своими руками – от шитья парусов до постройки гичек. Другая жизнь, понимаете? Да после такого плавания ваш будет знать хотя бы английский.
