***

  Я догнал их, когда они уже вовсю плескались в озере. Отослав охрану, приставленную наблюдать за фальшивой даррийкой и дефективным ящером, я устроился на скале.

  В том, что эта таинственная незнакомка не Дайра Тайра, я уже не сомневался, хотя она один в один была на нее похожа.

  Всю ночь в ярости я метался по палатке, смотрел на полог входа и ждал, когда эта тварь придет с извинениями.

  Когда багровая пелена бешенства спала с глаз, я обратил внимание на необычные вещи, в которые была одета наследница даррийского клана. Тряпки валялись в палатке, в припадке ярости содранные с женского тела.

  Я никогда не видел такой ткани. Она тянулась во все стороны, как драконьи сопли, но стоило ее отпустить, принимала прежнюю форму.

  Вся одежда до неприличия облегала тело девушки, будто вторая кожа. Я это заметил еще тогда, когда увидел ее в первый раз. Голубые бриджи и белая блуза были сшиты так узко, будто портному было жалко ткани, и он отрывал эти несчастные лоскутки с кровью прямо от сердца.

  Когда я взял ее рубашку странного покроя и сравнил со своей, то поразился белизне. Я думал, что моя одежда, купленная в столице, белая, но по сравнению с ее тканью все мои рубашки были желто-серого оттенка, будто их обоссал дракон, страдающий недержанием. Одежда незнакомки сверкала чистейшей белизной снежных пиков в солнечный день.

  И обувь очень странная. Огромная, будто чуни, которые крестьяне шьют и вяжут из кожи и звериных шкур. Только материал такой же запредельной белизны. С тонкими микроскопическими стежками иглы. А внутри обувь незнакомки мягкая, будто выстелена кроличьим мехом. Но снаружи сапожки прочные, словно крестьянские деревянные сабо. К ноге крепятся с помощью тесемок.

  Я не знал, в каком клане могла быть сшита такая обувь и из чего. На драконью кожу это мало проходило.

  В полог палатки поскреблись, и я даже что-то ответил.

  Будто мышки внутрь скользнули женщины. Принесли еду, унесли нужник, зашуршали, убираясь, и так же неслышно, глядя в пол, удалились.

  Я все еще стоял и смотрел на сложенные аккуратной стопочкой вещи самозванки, не зная, к какому решению прийти.

  А как эта странная одежда пахла! Будто ее облили духами с тонким и благородным ароматом. Освальд засунул свой нос в палатку и вдыхал этот запах, пока сапожок незнакомки не застрял в его ноздре, и мне пришлось отобрать у него эти непонятно как созданные вещи.

  Очнувшись только под утро, я понял: она так и не придет! Бросился за ней следом и обнаружил премилую картину: всю ночь даррийская выскочка продрыхла в загоне с своим недоношенным драконом, а утром как ни в чем не бывало решила вновь сбежать.

  И вот теперь я сидел на скале и гадал, из какой неизвестной страны прибыла эта незнакомка с лицом предводительницы даррийцев, и самое главное: к какому клану она относится?! В том, что эта девушка не Дайра Тайра, я уже убедился. Во-первых, она сама призналась в этом, не было причины ей не верить. Во-вторых, дочь мак Тайра уже была наездницей и не могла пройти запечатление с другим драконом.

  В-третьих, благодаря скромности девушки. Настоящая наследница даррийцев, попав в такую ситуацию, скорее всего, самостоятельно предложила бы свое тело или мастурбировала бы у меня на глазах в надежде вызвать стойкую эрекцию.

  И все ради того, чтобы переспать со мной и получить себе живот с наследником. А это какое-никакое положение в обществе. По крайней мере, с ребенком драконьера ее никто не посмел бы тронуть или обидеть.

  Эта же, самозванка, несмотря на заявление о том, что у нее было много мужчин, стеснялась обнажённого мужчины как девица в первый раз.

  Больше всего бесила стойкая реакция организма на самозванку и ее поведение. Один только запах этой одежды, что лежит на моем колене, вызывал дубовый стояк. Если так и дальше пойдет, у меня спереди килт будет топорщиться дыбом, к радости всех зубоскалов в лагере.

  Уже сегодня пришлось поддевать вниз бриджи, чтобы прижать к ноге это безобразие.

  Я закрыл глаза, обратился внутренним взором к своему дракону и увидел мир его глазами.

  Освальд в очередной раз жрал как не в себя. Перед ним лежала придавленная лапой туша вилорога, которую он усердно, кусок за куском, пережёвывал и проглатывал.

  Вокруг на ветвях и кустах, капая слюной, собрались файры в надежде поживиться остатками. Наивные: Освальд не оставит от туши ни рогов, ни копыт.

  Мысленно спросив своего питомца: 'где черный дракон?', услышал вердикт: 'недалеко' и 'ловит кроликов'. Этот ущербный еще и ест не то, что остальные ящеры.

  Я моргнул и вновь посмотрел на чужестранку собственными глазами. Она бродила по мелководью, а после, соорудив из вулканического песка подушку, легла на воду, покачиваясь на волнах.

  Больше всего мне понравилось, как она, зачерпывая пригоршни озерной воды, растирала руками свою грудь. Мне тоже захотелось провести ладонями по ее коже.

  После того как эта самозванка отказала мне дважды, одна мысль о ней сводила меня с ума, то ли от ярости, то ли от желания.

  Пришлось расстегнуть штаны и выпустить наружу зверя, а то я рисковал вернуться в лагерь с прорехой в бриджах. Подражая ее рукам, я стал водить ладонью вверх-вниз.

  Мысли текли плавно, подобно волнам, что омывали ее затвердевшие и торчавшие в небо соски - следствие нашей вчерашней прогулки на драконе. Вот бы укусить один напрягшийся холмик и облизнуть другой, или сжать в своих ладонях все, зло, жестоко, заставляя подчиниться.

  При этой мысли я кончил удручающе быстро. Правда, это не помогло, застежка штанов все еще отказывалась сходиться в паху.

  А после я просто упал на спину, положив на лицо ее одежду и вдыхая аромат, закончил дело еще раз.

  Самозванка она или нет, намеренно она выдает себя за наследницу клана даррийцев или это просто совпадение - неважно. Все принимают ее за Дайру Тайру, а значит, мою законную жену. В наследство за которой по договору даются все владения клана Земли, вернее, их наследует ее сын. А значит, и отец ребенка как опекун будет владеть всем, что принадлежит клану по праву. Вопрос только в том, кто заделает наследника.

  Неожиданно эта мысль мне понравилась. И перед глазами пронеслась вереница картинок, где я беру свою законную супругу в разных позах.

  Хоть прямо здесь на песке, в озере, не вылезая из воды. Я представил, как резко врезаясь между ее бедер подобно морскому прибою или ласково скользя, пробираюсь внутрь, как угорь, почти выходя из сладкой пещерки или забираясь обратно в самые потаенные глубины.

  Голова закружилась от предвкушения. Ладонь, сжимавшая каменную мужественность, давно была влажной от пролитого семени.