Как и ряд других историков-марксистов этого времени, Фридлянд не просто увлекся разработкой проблематики Французской революции171. Ему было интересно поверить марксизмом всю историю революции, увидеть, как новая теория позволяет совершенно иначе ее проанализировать и интерпретировать. Весьма показателен в этом плане его доклад о Термидоре, прочитанный в обществе историков-марксистов172. В нем Фридлянд доказывал, что к лету 1794 г., по сути, столкнулись программы двух группировок: конечной целью одной было создание эгалитарной (“аграрной”) республики, где торговля и промышленность играли бы лишь служебную роль, и чисто буржуазным идеалом другой – создание индустриального государства и наилучших условий для капиталистического накопления в стране»173. При этом программа робеспьеристов, по сути, не соответствовала духу времени, мешала Французской революции выполнить свое предназначение. Уничтожение феодализма должно было открыть дорогу буржуазии, а робеспьеристы оказались главным препятствием на этой дороге и были сметены с пути.
Эта концепция не имела аналогов ни у нас в стране, ни во Франции, поскольку, как растерянно заметил один из выступавших в прениях, «если якобинцы представляли собой реакционно-утопическую идеологию, то первый вывод, который следует по законам логики, это то, что те, которые выступали против них 9-го Термидора, были силой прогрессивной и переворот 9-го Термидора носил прогрессивный характер»174.
Другой, не менее новаторской, стала работа Фридлянда о Марате – из-за ареста ученого была опубликована только ее первая часть175. Она основана на широком круге источников, с которыми автор работал не только в России, но и во Франции. Проанализировав их, Фридлянд пришел к выводу, что в годы революции существовало такое идейное течение как «маратизм» – «мелкобуржуазная теория революционной диктатуры конца XVIII в.»176. Историк рассматривал Марата как идеолога плебейских масс Франции, «четвертого сословия», предпролетариата. Однако не только идеолога. «Решающей особенностью социальных проектов Марата была, однако, – отмечал Фридлянд, – их органическая связь с его политической программой революционной борьбы. В сочетании они дают то, что мы называем маратизмом»177. Таким образом, и Марат оказывался противопоставлен буржуазному характеру революции. Однако и эта концепция Фридлянда так и осталась экзотической для его коллег. И сам термин «маратизм», и многие другие тезисы книги вызвали, в частности, полное отторжение Манфреда, готовившего второе издание работы. «Эти взгляды, – специально отмечал тот, – не разделяются советской исторической наукой»178.
Заместителем заведующего кафедрой новой истории в эти годы работал Виктор Моисеевич Далин. К тому времени он был автором ряда статей по Французской революции и истории Франции рубежа XIX–XX вв. и успел уже выпустить монографию о кризисе синдикализма179; в 1929–1930-х гг. Далин стажировался в Париже у А. Матьеза. «Участник первых боев за установление советской власти, активный комсомольский работник, занимавший высокие посты, В. М. Далин пришел в науку в ту пору, когда марксистская методология вела непримиримую борьбу за свое самоутверждение. Став под руководством академика Н. М. Лукина одним из самых последовательных историков-марксистов первой волны, Далин, во имя утверждения господства новой методологии, активно включился в беспощадную идеологическую борьбу против исследователей, полностью или даже частично не принимавших марксизм»180. Вместе с другими историками-марксистами во время «академического дела» он громил академика Е. В. Тарле, называя его, «несмотря на всю маскировку, […] самым подлинным буржуазным историком»181. В 1936 г. Далин получил звание профессора, в том же году он был репрессирован, и смог вернуться к научной работе только много лет спустя, но уже не на нашей кафедре.
В 1934–1937 гг. и 1946–1947 гг. преподавал на кафедре еще один ученик Лукина – Сергей Борисович Кан. Его основные научные интересы были связаны с Германией, однако ему принадлежит и ряд работ о Франции нового времени: Французской революции182 и Парижской коммуне183, по истории которой он «остроумно, живо и интересно»184 читал лекции студентам.
Франковеды активно участвовали и в разработке такого нового направления как история социалистических идей. Мэтром и первопроходцем здесь был академик Вячеслав Петрович Волгин, ушедший из Московского университета еще до образования исторического факультета, с кафедрой активно сотрудничали его ученики, однако курс по истории социалистических идей был приглашен читать с его подачи ученик В. П. Бузескула известный специалист по Ш. Фурье Иогансон Исаакович Зильберфарб185.
После разгрома кафедры и факультета в годы «Большого Террора» для чтения лекций и руководства студентами и аспирантами стали часто приглашать специалистов со стороны.
Так, в 1942 г. защитил на истфаке кандидатскую диссертацию на тему «Социалистическое движение во Франции в 70-х годах» и до 1949 г. преподавал на кафедре ученик не только Лукина, но и Волгина Альберт Захарович Манфред. В эти годы он еще не был известным всей стране ученым и главным редактором «Французского ежегодника», но уже опубликовал несколько статей по истории социалистической мысли, о циммервальдском движении в швейцарской социал-демократии, о Парижской коммуне 1871 года.
В 1943 г. стал профессором Московского университета и до 1951 г. преподавал на нашей кафедре другой ученик Волгина – Борис Федорович Поршнев; в частности, он читал общий курс по новой истории. С начала 1930-х гг. Поршнев интересовался французскими народными движениями и в 1940 г. защитил докторскую диссертацию «Народные восстания во Франции перед Фрондой (1623–1648)»186.
В 1945–1947 гг. читал лекции и руководил студентами и аспирантами академик Евгений Викторович Тарле. Он принадлежал к знаменитой еще до октябрьской революции «русской школе», много занимался проблемами изучения Французской революции187 и наполеоновской Франции188. В 1921 г. он был избран членом-корреспондентом Академии наук, в 1927 г. – академиком. После репрессий в рамках «академического дела» он вновь вернулся к преподаванию и был восстановлен в Академии.
В первые послевоенные годы франковеды вновь стояли во главе кафедры. В 1944–1946 гг. ей руководил Ф. В. Потемкин. С 1947 г. по 1948 годы кафедрой заведовал Б. Ф. Поршнев.
Федор Васильевич Потемкин был выпускником историко-филологического отделения Санкт-Петербургского университета (заканчивать его Потемкину пришлось уже в начале 1920-х гг.), он интересовался проблемами промышленной революции, в 1927–1928 гг. работал во французских библиотеках и архивах, позднее принял участие в гонениях на Е. В. Тарле, обвинив его в «псевдомарксизме» и «псевдо-научности»189. В 1937 г. Потемкин защитил докторскую диссертацию, опубликованную в том же году190, в 1938 г. стал профессором. «Бескорыстный, далекий от карьеризма, – вспоминал о нем И. С. Галкин, – от трескучей фразы, Федор Васильевич отдал всю свою жизнь исторической науке и воспитанию молодежи»191.
