Как и любое изобретение такого уровня, цирк Барнума очень скоро перерос сам себя, то есть к его, и так мощному и живущему на всю катушку, телу моментально присосалось огромное количество паразитов, чьи сердца застучали в унисон с сердцем главного организма, а их трюки и фокусы точно так же стали ассоциироваться с именем мистера Барнума, даже если бы самому организатору безобразия всего этого и не хотелось: в последние годы жизни он весьма скептически относился к откровенному надувательству или мошенничеству, вроде предсказаний судьбы или диалогов с усопшими. Однако представьте себе: в обычный провинциальный город прибывает огромный цирк, и разворачивает свой балаган прямо на рыночной площади. Что бы ни происходило внутри самого цирка и непосредственно на его арене, вокруг него на рыночной площади непременно тоже начнут происходить чудеса разной степени тяжести, совершаемые как вольными художниками, нашедшими на свалке хрустальный шар и купившими в лавке колоду карт, так и группой лиц по предварительному сговору, способными угадать горошину под напёрстком и вылечить саркому лёгкого при помощи куска поваренной соли. Все эти циркачи, а также обычные для рыночных площадей карманники, проститутки и торговцы краденым, независимо от их собственного желания и отношения к ним господина владельца цирка, начинают жить с цирком единой жизнью и дышать в унисон: главное свойство любого балагана заключается в том, что он разделяет мир на тех, кто выступает частью балагана, – и на тех, кому он адресован, то есть туповатых зевак, простаков и ходячих кошельков.

Однако называть мистера Барнума, в целях настоящей главы, создателем современного цирка можно лишь с известной оговоркой, которую метапсихология спешит сделать. Пронырливый американский делец XIX века, наш современник и товарищ по кораблекрушению на нынешнем двадцатипятивековом отрезке Кали-юги, действительно создал бродячий цирк своего имени и положил начало тому формату циркового искусства, который привычен и по сей день: с факирами, жонглёрами, дрессированными животными и клоунами всех мастей. Но точнее было бы назвать его не создателем современного цирка – ибо современный цирк создан три тысячи лет назад, и совершенно другими людьми, о чём мы далее и поговорим, – а, скорее, создателем очень точной и наглядной его модели, в которой детально, добротно и последовательно отражены все главные процессы мирового глобального цирка и выведены прообразы всех его действующих лиц (в этом смысле весёлого короля мистификаторов можно сравнить с человеком, изобретшим глобус: только второй создал уменьшенную физическую копию Земли в том виде, в каком она существует последние несколько сотен тысяч лет, а первый создал её уменьшенную социальную копию, то есть копию человеческого балагана в том виде, в котором этот самый балаган существует последние двадцать пять-тридцать веков).

Уильям Шекспир, разумеется, заблуждался: мир не театр, а люди в нём не актёры (это было бы не так обидно). Мир – цирк. В модели имени мистера Барнума представлены все цирковые персонажи современного человеческого мира: от бесстыжих фокусников, достающих из ниоткуда белых кроликов и распиливающих полуголых красавиц, до глуповатых клоунов, вызывающих смех своими слезами и слёзы – своим смехом; от страшноватых бесполых уродов, за животными чертами которых с трудом угадывается человеческое подобие, до отмороженных акробатов, жонглирующих дюжиной тарелок, стоя на канате на десятиметровой высоте; от статных укротителей с пистолетом за поясом, тщательно старающихся не поворачиваться спиной к своим подопечным, до самих этих подопечных, замученного и затравленного зверья всех мастей, никогда не видевшего белого света и давно не понимающего всего, что с ним происходит; ну и, разумеется, с обязательным атрибутом в виде огромной толпы зевак, воодушевлённых зрителей, заплативших за входной билет простаков, восхищённо и с разинутым ртом взирающих на происходящее на арене цирка, в тот самый момент, когда в одном их кармане торчит рука местного беспризорника-щипача, а к другому уже примеривается заступившая на рабочую смену прорицательница судеб, гадалка и целительница.

Именно публике, зрителям, этой завороженной цирковой толпе и адресованы две самые знаменитые фразы мистера Барнума: «We have something for everyone” и “There is a sucker born every minute”, каждая из которых требует отдельного пояснения.

Первая, «Мы найдём, что предложить каждому из вас»⁸, собственно, и объясняет бешеную популярность цирка Барнума в Америке второй половины XIX века. Мистер Барнум, со свойственной ему проницательностью, давал публике именно то, в чём она нуждалась, говорил ей то, что она хотела слышать, показывал то, что она хотела видеть: при том, что сами по себе эти ожидания публики не были её собственными, а при ближайшем рассмотрении оказывались, в свою очередь, навязанными ей господином владельцем цирка. Поскольку метапсихология, как уже было заявлено, рассматривает детище мистера Барнума как весьма точную модель человеческого социума времён ночи Сварога, то очевидные демонстрации того, как эта фраза работает в современном мире, любой ученик метапсихолога способен рассмотреть в нём довольно легко.

Действительно: когда среднестатистический потребитель начала XXI века заходит в супермаркет, он с явным удовлетворением обнаруживает, что на окружающих его блестящих полках представлен максимально широкий ассортимент, и внутренне благодарен владельцу магазина за то, что имеет возможность в одном месте купить всё, что ему нужно, после чего привычным жестом берёт на входе большую пластмассовую корзину, – или сразу огромную проволочную тележку, поскольку всё, что ему нужно, вывезти отсюда можно только на четырёх колёсах. Внимательный ученик метапсихолога констатирует, что убеждение этого посетителя по поводу того, что же ему, в реальности, нужно, не принадлежит самому посетителю: на формирование этого убеждения, методично и в течение многих лет, работает вся окружающая его информационная реальность (которая, собственно, для него ограничена телевизором, интернетом, а также разговорами с товарищами по несчастью, также насмотревшимися телевизора и интернета: таким образом, с той действительностью, которая объективно существует, его субъективная и локальная ре-Альность соотносится примерно как футбольное поле соотносится с Восточно-Европейской (Русской) равниной). Разумеется, формированием его убеждения в том, что же ему нужно, почему ему нужно именно это, и почему именно в этом объёме, занимаются те же самые люди, которые и построили для него прекрасный, просторный и светлый магазин, – даже если ему самому кажется, что это какие-то другие люди. Представьте себе мистера Барнума, который, засучив рукава по локоть, рисует на стене собственного цирка огромную афишу «Вы непременно должны это увидеть! Вы всегда этого ждали! Если вы пройдёте мимо – вы никогда себе этого не простите!»: и на проходящего было уже мимо, но ненароком прочитавшего такое простака, три этих магических заклинания оказывают то же действие, которое оказывают на стаю бандерлогов тантрические пляски старого удава Каа. Теперь он бы и рад пройти мимо: однако его ноги, помимо его воли, сами собой несут его в кассу за углом, ибо убеждение, что он обретёт именно то, чего всегда ждал, уже прочно инсталлировано в его неокрепший мозг прямо поверх его расшатанной нервной системы.

Ибо, как говорил Льюис Кэрролл (и это вполне может быть девизом современного маркетолога), любая маленькая девочка должна знать, где находится касса, даже если она ещё не умеет читать.

Отличие описанной картинки от сегодняшней реальности лишь в том, что в силу пространственной необъятности мирового цирка, нынешний мистер Барнум не может одной рукой рисовать афишу, а другой сколачивать арену, поэтому и вынужден раздавать соответствующие поручения своим подручным. Понятно, что если бы у занимающего очередь в кассу (или уже входящего в магазин) простака появилось хоть малейшее желание (и возможность) понять, что же именно ему нужно на самом деле, почему именно это, и почему именно в таком объёме, то он, вполне возможно, на входе в магазин уподобился бы древнегреческому хакеру чужих мозгов Сократу и воскликнул: «Как много вещей, которые мне не нужны!» Однако подобный ход мыслей в голове среднестатистического потребителя эпохи Кали-юги, безусловно, исключение, а не правило: мысли подавляющего большинства населения давно и прочно канализированы в русло, заданное афишей мистера Барнума. Таким образом, его фраза «Мы найдём, что предложить каждому из вас!», внезапно перестаёт быть образцом маркетинговой гениальности, каковой она могла бы показаться при невнимательном рассмотрении. Мистер Барнум знает, что предложить каждому, просто в силу того, что убеждение этого каждого в том, что же он, этот каждый, в действительности хочет увидеть (услышать, купить, надеть) помещено в его голову самим мистером Барнумом (или его ассистентами), и исходя исключительно из того ассортимента, которым мистер Барнум в данный момент располагает. Если у мистера Барнума на складе в данный момент нет луны с неба, однако половина склада завалена солнышками в руках, то в ближайшую неделю на всех столбах будет развешено объявление о том, что «солнышко в руках» (и, в довесок к нему, «венок из звёзд в небесах») необходимо иметь каждому уважающему себя жителю города. Если же ситуация на складе выглядит наоборот, можно не сомневаться: в течение недели до каждого простака будет доведена возможность получить луну с неба, причём в эксклюзивной комплектации, с персональной скидкой и с годовым постгарантийным обслуживанием.