«Возможно, Александрия и права. Королевы я тут не вижу», – испугано подумала Отум и покосилась на сестру. Александрия продолжала сохранять спокойный вид. Вдруг к Отум подошла служанка Галатеи и попросила ее сесть возле матери.

– Нет! – возмутилась Отум, бросив злой взгляд на мать. – Если Лекси не предложат сесть, я тоже не сяду!

– Не будь дурой, – прошипела Александрия. – Сядь возле мамы. Не зли отца еще больше.

Александрия редко позволяла себе ругаться на сестру, но даже эти злые слова не сумели разубедить Отум.

– Нет! Почему тебя тоже не позвали ко всем за стол?! – Вдруг младшая принцесса поняла, что, возможно, это казнь даже не Доры, а Александрии, и ее глаза наполнились слезами. Не обращая внимания на то, что вокруг поданные, и на то, что на них прямо сейчас взирает отец, девочка порывисто обняла Александрию, уткнувшись ей куда-то в ключицы.

– Отум, довольно! Ну же, соберись. – Сестра довольно строго отстранилась. – Эй, что вы стоите? Отведите ее к матери!

Служанка чуть ли ни силком протащила девочку за стол к Галатее. Стоило Отум опуститься на табурет, обитый бархатом, как мать со всей силы наступила ей на ногу. Отум захныкала, а наложница наклонилась к дочери и, дрожа от ярости, прошептала:

– Что ты здесь устроила?! Если я сегодня услышу от тебя еще хоть один писк, то, будь уверена, я прикажу слугам высечь тебя.

Отум кивнула, и, пытаясь не плакать, посмотрела на Александрию, стоящую напротив стола. Ее осанка была безупречна, а красные глаза безразлично смотрели на короля. Выдержке юной девушки можно было только позавидовать.

Король поднялся со своего места и поднял руку, призывая толпу к тишине. Когда гул стал тише, он провозгласил:

– Приведите Королеву.

На деревянный помост взошла тонкая и высокая Дора. Ее белые волосы развевались по ветру и блестели, словно шелк. На ней была серая льняная сорочка и кандалы на руках. Королева встала рядом с дочерью и ободряюще улыбнулась ей. От этой улыбки все внутри Отум заледенело. Если бы ее мать была на месте Доры, она бы давно уже порвала всех вокруг на мелкие кусочки, испепелила бы всех своих взглядом. Но Дора стояла и улыбалась, и когда она посмотрела в глаза короля, все равно не выказывала страха.

– Дора, принцесса Проспары, Королева Люмерии, первая среди жен. Мать наследной принцессы Александрии. – Король выдержал паузу. – Ты обвиняешься в попытке убийства моей наложницы Галатеи. Попытке убийства меня, своего короля. И в убийстве наложницы Маргит, носившей ребенка. Суд постановил, что ты виновна.

Дора беззлобно усмехнулась. Ее дочь же выглядела так, словно ее загнали в угол. Александрия в отчаянии смотрела то на отца, то на мать.

Галатея же с трудом сдерживала свою радость. Отум была уверена: в душе она танцевала.

– Мне горько признавать, что женщина, с которой я делил трон и постель, виновна в столь тяжких преступлениях. Я вынужден назначить тебе смертный приговор через повешение. Твоя корона королевы перейдет Галатее из рода Драконьих покорителей, а твоя дочь никогда не увидит трона. Я назначаю наследной принцессой свою дочь Отум.

В толпе снова начал нарастать гул. Отум показалось, словно ее огрели по голове. Она перестала понимать на мгновение, где она находится и что происходит, но блаженная улыбка на устах матери привела ее в чувство.

Дора, услышав вердикт о судьбе своей дочери, заметно поникла, но все равно не утратила достоинства. Бывшая Королева, посмотрев на Александрию, что-то прошептала и виновато улыбнулась.

– Есть ли что-то, что ты скажешь перед смертью? – спросил Магнус.

– Да, – хрипло, но звучно произнесла Дора. – Я желаю вам долгих лет правления, мой государь, и новых завоеваний.

Магнус скривил лицо, будто она пожелала ему покрыться гнойниками и поскорее отдать Богам душу, и махнул рукой, давая солдатам знак. Двое из них взяли Дору за плечи и потащили к виселице. Истощенная женщина едва перебирала ногами. Александрия же не сдвинулась с места, просто смотрела ей в спину, дрожа от сдерживаемых рыданий.

– Наглая сука! – проворчал Магнус, садясь на свое место и подливая в свой кубок вино.

– Такое лицемерие, – кивнула Галатея.

Слова родителей показались Отум отвратительными. В ее глазах происходящее было в высшей степени бесчеловечным. Она не могла поверить, что эту милую женщину, которая столько раз угощала ее пирожными, которую так любили все во дворце, которая всегда сохраняла лицо и родила такую идеальную дочь, ведут к виселице, как какую-то разбойницу.

Доре бросили на шею тяжелую петлю.

А потом пол провалился у нее под ногами, и в тот миг тишина воцарилась над Дворцовой площадью. Для королевы все быстро закончилось, но Александрия, чья осанка оставалась такой же ровной, продолжала смотреть. Ее глаза остеклели, будто слезы принцессы застыли вместе с ее выражением лица.

Отум не выдержала и заплакала.

– Ну полно, малышка, – проворковала Галатея. – Злодеи должны быть наказаны.

Магнус встал и они с Марком отправились решать какие-то государственные вопросы во дворец, Галатея встала следом и повела за собой Отум (ей пришлось взять дочь за руку, чтобы та не вздумала побежать к сестре), а Александрия осталась смотреть, как труп ее матери снимают с веревки.

– Бедная девочка, – произнесла Галатея без особой жалости в голосе.

Новая Королева с дочерью уже сошли с деревянного помоста, когда Александрия окликнула Галатею. Та замерла на пару секунд, словно решая, оборачиваться или нет.

– Да, принцесса? – наконец, спросила она, повернувшись к Александрии, догоняющей их.

– Ваше Высочество, где похоронят мою мать?

Галатея до боли сжала руку дочери в своей.

– Отныне я для вас «Ваше Величество». Все, что я знаю – вашу мать без почестей сожгут и развеют ее прах над Великим Океаном. Если вам угодно, можете спросить все подробности у нашего августейшего короля.

Александрия опустила глаза и присела в реверансе, а женщина с Отум двинулись дальше.

«Как?» – стучало в голове Отум в ритм топота коней, когда их карета двинулась с места.

Ее мать, беззаботно улыбаясь, поедала орешки в сахаре из посеребренного блюдца.

– Ты убила мать Александрии! – выпалила Отум.

Мать посмотрела на нее так, словно дочь плюнула ей в лицо, после чего аккуратно поставила блюдце на сидение и, замахнувшись, от души залепила девочке пощечину.

– Не смей так говорить со мной! – заявила она и снова взяла еду в руки.

– Но это правда! Ты долгие годы клеветала о ней перед отцом.

– Это твоя сестричка тебе сказала? – фыркнула Галатея. – Так вот, это твоя сестричка ни слезинки не проронила во время похорон матери. Их род лживый. Запомни это, дитя. Ты можешь доверять во дворце мне одной, ясно?!

– Я не верю, что Королева Дора покушалась на отца! Она бы никогда не осмелилась!

– Это постановил суд! И теперь ты – наследная принцесса! Если тебе хватит мозгов, ты станешь править этой огромной страной, но если ты и дальше будешь такой наивной, то не доживешь до коронации!

Они спорили всю дорогу до дворца. Но стоило им выйти к прислуге, пришедшей их поприветствовать, разговоры были оставлены. Отум окинула взором белые башни родного дворца, увитые красивыми цветами всех цветов, и ей стало тошно. Как после этой гнусной казни стены этого здания не треснули от гнева Богов? Почему небеса остались такими же чистыми после того, как красивое лицо Александрии впервые омрачило осознание собственного одиночества?

Новая Королева двинулась по высоким мраморным ступенькам, и пажи выстроились за ней в стройный ряд. Отум на ватных ногах пошла за ней. Они оказались в гостином зале, залитым солнечным светом, и на девочку со всех сторон взирали глаза ее предков, изображенных на портретах и фресках. Она впервые за весь день осознала, что ей, возможно, придется унаследовать Люмерию и управлять людьми, миллионами людей. Ей стало не по себе: как же так, ведь ее сестра подошла бы для этого гораздо лучше?