Октябрь, 2003

– Да тихо вы! – шикнула на облепивших стол девчонок Маша. – Хватит смеяться сказала! – Она повернулась к младшей сестре. – Соня, блин! Угомони своих подружек, а то не буду вызывать!

Девятилетняя Арина стояла за спинами возбуждённо отталкивающих друг друга одноклассниц, затаив дыхание.

– Всё! Всё! Молчим – пропищала маленькая Соня. – Только не уходи!

– Точно всё? Готовы? – Десятиклассница окинула строгим взглядом подружек сестры, заправила длинные волосы за уши, сделала глубокий вдох.

– Да готовы, готовы. Вызывай!

Девочки, затаив дыхание, приблизились к Маше, которая уже аккуратно рисовала огрызком красной помады ступеньки на пыльном зеркале.

– Так, теперь погасите свет!

Щёлкнул выключатель. Комната погрузилась в темноту. Пугливые близняшки взялись за руки, кто-то прижался к Соне, а та – вцепилась в спинку стула, на котором сидела сестра. Арина закрыла глаза, задержала дыхание, сжала кулаки. В комнате пахло сушёной мятой и яблоками. Не как дома у бабушки – собачьим кормом и чем-то едким.

Маша чиркнула спичкой, секунду подержала её у зеркала, быстро дорисовала дверь, слегка улыбнулась своему отражению и зажгла свечу.

– Ну что, теперь как я вас учила. Хором.

– Пиковая дама, приди! – вразнобой прошептали близняшки.

– Да хором же! И громче! Три раза. Давайте!

Девочки испуганно переглянулись, Арина, не открывая глаз, дрожащим голосом произнесла:

– П… Пиковая дама… при… Приди…

Соня повернулась к однокласснице, вдохнула, до боли в пальцах вцепилась в стул:

– Пиковая дама… Приди!

Потом громче. К девочкам присоединились остальные:

– Пиковая дама, приди! Пиковая дама, приди! Пиковая дама, приди!

Третьеклассницы затихли и уставились в зеркало.

Деревня тонула во мраке, поля застилались туманом. В глухом лесу у озера дико стонала птица, рыба шевелила камыш. Стрекотали сверчки. Загорались огни в домах, гасли – на крылечках. Кто-то запирал ворота, кто-то – теплицу.

Арина, до сих пор не сдвинувшаяся с места, стояла с закрытыми глазами. Вдруг она почувствовала знакомый горький запах, а после услышала шум за дверью.

– Вот ты где мерзавка! – прохрипел низкий женский голос. – Кто тебе разрешил по чужим домам шататься?

Звонкий подзатыльник. Тощая Арина распахнула большие серые глаза. Маша, опрокинув стул, вылетела из комнаты, остальные девочки, прижавшись друг к другу, стояли, прикрывая носы от неприятного запаха, ошарашенно наблюдали.

– Быстро домой, я сказала! – Сухая, с туго повязанным платком на голове, старуха схватила девочку за косы и дёрнула к выходу.

– Больно! Бабушка! Ай! П.. Пу… Пусти! – Арина протянула руку к одноклассницам, но те не шелохнулись. – Пусти! Больно! – слёзы полились по щекам, голова начала болеть. Беспомощная девочка пыталась хоть за что-то зацепиться, вырваться из сухих, больно царапающих нежную детскую кожу рук бабки.

– Пошла домой, я сказала! Дрянь мелкая! Хуже мамки своей! Уже шляться начала! Паразитка!

– Люция! Люция, уймись! – к хрипящей старухе подбежал хозяин дома, потянулся к Арине, но бабка дернула внучку на себя. – Не трогай девочку! Да отпусти ты её, ведьма!

Раскрыв рот, за отцовской спиной стояла испуганная Маша, прижимала дрожащие руки к груди. В тёмной комнате всхлипывали Аринины одноклассницы.

– Заткнись! Сама разберусь! Не дам дрянью вырасти! – продолжая трепать раскрасневшуюся от слёз девочку, бабка отступала к выходу. – Будет знать, как шляться! Домой пошла, хватит тут тереться!

– Ба… Бабушка! Пожалуйста! Пусти! – стонала Арина.

– Люция!

Дотащив задыхавшегося от слёз ребёнка до крыльца, воняющая кислым потом Люция швырнула внучку на землю, резко повернулась к мужчине и просипела:

– Дом сожгу, если ещё раз пустишь её! Вместе с мерзавками твоими!

Зарёванная Арина скрючилась на холодной чёрной земле, истерично вдыхала воздух. Голова пульсировала, расцарапанную кожу кололо.

– Встала! Встала, я сказала! – Люция подошла, оттянула вниз задравшееся платье, пнула ногой содрогающееся тельце внучки, и сплюнула рядом. – Сопли вытри! – Она наблюдала, как девочка, перекатываясь с бока на бок, пыталась подняться. – Отряхнись, дрянь! В дом не пущу в таком виде!

Кое-как поднявшись на колени, уперевшись ослабевшими руками в сырую землю, Арина прохрипела:

– Бабушка…

– Не ной, дрянь! Домой иди! – прошипела старуха и поковыляла к своему дому.

– Люциферка поганая… – прошептала Маша, дрожащими руками погасила свет на крыльце и заперла дверь.

Грязная, в кровоточащих царапинах маленькая Арина поползла за бабушкой.

Деревня полностью погрузилась в туман.

Март, 2005

– Иди чистись!

Арина, которой недавно исполнилось одиннадцать, сидела на полу, перекатывала гранулу собачьего корма. За ней сонно наблюдал трёхлапый щенок, прижавшийся к ногам девочки.

– Быстро пошла! – глухо прохрипела бабка из кухни, гремя бутылками.

По дому начал распространяться знакомый горький запах. Последнее воскресенье месяца – генеральная уборка. Люция уже вычистила дом: подмела полы крапивой, промыла всё солёной водой, чтобы выгнать весь негатив из дома, раскидала вербену по шкафам, а теперь пошла окуривать комнаты полынью. Девочка аккуратно приподняла щенка и положила его на кресло, мельком выглянула в окно: ярко светило солнце, откуда-то из деревни доносились детские крики и смех.

– Заблудилась? Или оглохла? – крик Люции раздался у самой комнаты. – Почему дверь закрыла?!

Не дождавшись ответа внучки, старуха ногой толкнула прикрытую дверь.

– Бабушка! Пожалуйста! – простонала Арина.

– Иди, я сказала! А я тут пока почищу.

Люция протянула девочке запечатанную воском бутылку с порошком и выпихнула её за плечо в коридор.

– Бабушка… Я не пойду…

– А ну иди, дрянь! Меньше шляться надо по чужим домам да по улицам, грязь собирать… – Бабка ходила по комнате, осматривалась. – Вся в мать, сука такая! А ты иди, малыш, к своим! Нечего у этой мерзавки делать. – Она подошла к креслу, на котором развалился щенок, ласково потрепала его по макушке и, взяв за шкирку одной рукой, второй держа букетики сухоцветов, отнесла в коридор. – Иди, иди от этой дряни. – Так редко по-доброму улыбаясь, осторожно подтолкнула его ногой. – А ты… – Чёрные глаза Люции впились в девочку, рот скривился – Чиститься пошла! Пошла, я сказала! И дверь чтоб открыта была!

Она дождалась, когда внучка начнёт черпать воду из ведра, подожгла букетик и забормотала:

«От глаза дурного, от языка шального,

От живого и от мёртвого, видимого и невидимого!

Отгони, трава горькая, духов злобных…

когти точащих, зубы скалящих.

Им в моём доме не бывать!

На пороге меня не поджидать!

Со мной в кровать не ложиться…»

Люция остановилась, прислушалась к звукам, доносящимся из ванной.

«Чистится, чистится. Хуже мамки своей… Дрянь»

Арина отодрала воск с горлышка, открутила крышку, выпустила горький запах полыни из бутылки. Поставила её на пол, начала осторожно стягивать с себя майку, затем – юбку, носки, распустила косы. Встала на ледяной поддон, опустила руку в еле тёплую воду в ведре, вжалась в холодную стену, закрыла глаза.

– Раз… Два… Три – прошептала озябшая девочка. – Давай… Давай, ты сможешь.

С этими словами Арина зачерпнула дрожащими ручками воду ковшом и брызнула на костлявое прозрачное тельце. Раз, второй, ещё и ещё, пока не намокла полностью. Потянулась к бутылке, задержала дыхание и высыпала на руку горсть порошка. Села в поддоне, поджала ноги и начала растирать ступни, голени, колени. Комья соли больно царапали кожу, щипало царапины, не зажившие после прошлой чистки, когда сама Люция яростно растирала тело девочки. Горечь полыни застряла в горле. «Не кашляй. Прибежит, побьёт»: Арина высыпала ещё порошка – очередь тереть руки.