Внутреннее убранство корпуса тоже в первый момент разочаровало. Все такое серое, массивное, давящее, несмотря на высокий потолок холла. Даже самого завалящего ковра на полу нет, только круг света, внутри которого оказались первокурсники. Все остальное помещение осталось «погруженным во тьму», причем цвет тьмы варьировался от светло-серого (когда можно рассмотреть почти все) до глубокого черного, от которого оставалось неприятное чувство плотоядно разглядывающих новое «мясо» взглядов. И дверь захлопнулась слишком уж зловеще — с грохотом и скрипами. Половина группы нервно обернулось, сбледнув с лица, остальные также нервно заозирались. Всеми силами стараясь не выделяться, Аля вслед за остальными принялась осматриваться по сторонам, изображая испуг. Но тут же замерла, уже по-настоящему вытаращив глаза и округлив рот.

Со стены брезгливо рассматривал первокурсников олень. Точнее — голова оленя, прибитая к деревяшке. Не увлекающаяся охотой девушка не знала, как правильно называется конструкция, на которую насаживают головы убитых животных, но конкретно эту голову совершенно точно приделали по всем правилам охотничьего искусства. Однако вопреки им, олень не желал мирно висеть на стене, чмокал губами, как ржущая лошадь, скалил зубы, и судя по зубам, при жизни зверь отличался плотоядностью. Заметив ошарашенную студентку, олень оскалился особо цинично и фривольно подмигнул. Сначала левым глазом, затем правым. Глаза у гримасничающей головы оказались редкой красоты — фиолетового оттенка с золотистыми крапинками.

Аля зажмурилась и потрясла головой в надежде избавиться от странного видения, но олень никуда не делся. Зверь с интересом пронаблюдал за манипуляциями и оскалился в ответ, дружелюбно поклацав зубами. Клацанье не перекрыло гул голосов перешептывающихся первокурсников, но Аля готова была голову отдать на отсечение, что зубки у оленя, как и глазки, от василиска. И это непременно следовало проверить!

Девушка сделала шажок в сторону, благо стояла с краю толпы жмущихся друг к другу студентов. Потом еще один шажок. Потом…

А потом ничего не успела, так как в зале вспыхнул яркий свет, залив все помещение ярким солнечным светом и на миг всех ослепив.

Проморгавшиеся первокурсники дружно уставились на самый верх внезапно появившейся перед ними лестницы на второй этаж, где в ореоле славы (в солнечных лучах то есть) возвышался импозантный мужчина в алой мантии, протягивающий указующим жестом руку куда-то в сторону. Студенты послушно проследили за рукой, но ничего не обнаружили, кроме висящей на стене картины, столь древней и покрытой патиной веков, что изображение было категорически невозможно разобрать. Растерянно попялившись несколько секунд на картину, Аля вернулась вниманием к мужчине, как и все остальные.

При повторном взгляде помимо алой мантии на мужчине обнаружились: старинный черный костюм с белоснежной манишкой, светлые волосы ниже плеч, благородное выражение лица, вдохновенный взгляд и тонкие аристократические пальцы. А также полная неподвижность черт и позы.

Аля уже начала догадываться, кто или что это такое может быть, как у первой ступеньки лестницы появился еще один субъект. Чувствовалось, что свою роль он выполняет не один год, и даже если и не обладает чувством времени, как и Сильва, многолетняя практика его выручает, подсказывая, когда именно необходимо показаться из подлестничной тьмы (или где он там прятался?) на свет.

Субъект тоже оказался мужчиной. Пусть и не таким интересным, как указующий куда-то на верху лестницы (даже одинаковая одежда не спасала, лишь подчеркивала разницу), но зато — живым. Не слишком красивое породистое лицо смутно напоминало случайно ухваченного взглядом оленя. Скорее всего, общим с оленем выражением лица — надменно-брезгливым. У оленя преобладал брезгливость, у мужчины — надменность. Даже коротко стриженные русые волосы ее не скрашивали. А был бы брюнетом, надменность автоматически выросла бы раза в два.

Пока Аля занималась сравнительной анатомией лиц и морд, мужчина многозначительно кашлянул и раскрыл папку, что держал в руках.

— Господа студенты.

Услышав полузадушенный писк из толпы «И дамы!», мужчина иронически изогнул бровь и хмыкнул.

— Нет, милая дама, я не ошибся. Поступая к нам на факультет, вы должны забыть о том, что вы мужчина или женщина.

Новый смущенный писк «Я девушка!» вызвал сдавленные смешки и уменьшил градус умело нагнетаемого страха, что позволило многим выдохнуть и чуть расслабиться. Аля же вперила взгляд в пол, кусая губы в попытке не рассмеяться.

— Или девушка, — покладисто согласился субъект и добавил: — К юношам это тоже относится, однако я бы не желал сейчас услышать, кто из вас все еще юноша, а кто уже мужчина.

Теперь пристально изучала пол почти вся группа, а парочка самых смелых даже сдавленно захихикала.

— Итак, продолжим, — мужчина обвел взглядом студентов, призывая всех к порядку.

Как ни странно, ему это удалось: смешки почти мгновенно смолкли.

— Поступив на наш факультет, вы стали студентами, и ими и останетесь, пока не сдадите выпускные экзамены. Никаких преференций любого вида — гендерных, расовых, фамильных, денежных и прочих других, никто не получит. Практически единственная преференция, которой вы обладаете: учиться, учиться и еще раз учиться. Практически — потому что есть одно-единственное, что учитывается всеми всегда и везде.

Многозначительная пауза призывала первокурсников максимально сосредоточиться и внимать речи с особым тщанием. Студенты послушно внимали, задержав дыхание, чтобы лучше слышать.

— Когда начнутся практикумы, ваши преподаватели определят врожденную склонность каждого из вас к группам и отрядам животного мира, и начиная с третьего курса основное внимание будет уделяться работе именно с этими животными. Первое занятие у вас будет групповое, вводные основы таксидермии, пройдет в зале собраний.

В этот раз указующий перст оказался направлен в нужную сторону, и вход в зал (куда палец и указывал) подсветился солнечной змейкой, шустро прошмыгнувшей по высоким дверям, снимая с них запирающую защиту.

— Там же получите все необходимые на первое время учебные пособия, расписание занятий, методические рекомендации и памятки.

Субъект захлопнул папку, сунул ее под мышку и грозно оглядел первокурсников.

— Вопросы? — и, спохватившись, добавил: — Ах да, чуть не забыл. Я — временно исполняющий обязанности декана Эдельвульфа Рута, заместитель декана Райли Берн. Прошу вас поприветствовать декана.

С этими словами мужчина повернулся к лестнице и, глядя на застывшего там блондина, захлопал. Последовавшие за этим со стороны первокурсников жиденькие аплодисменты выглядели смущенными и нервно-затравленными.

Резкий разворот замдекана к толпе студентов заставил всех замереть с разведенными (в той или иной степени) руками. Неизвестно как остальные, Аля чувствовала себя на редкость глупо, несмотря на то, что угадала, кем является лестничная «статуя».

— Так как наш уважаемый декан вот уже сто двадцать лет пребывает под действием заклятия и никак не может исполнять свои обязанности, на весь период вашего обучения у нас на факультете, я для вас — самое судьбоносное существо на свете. Так что рекомендую меня не расстраивать. Обращаться ко мне следует «заместитель декана Берн» или «господин Берн».

Глянув на выбитые над входными воротами солнечные часы, замдекана продолжил свою речь:

— Итак, господа студенты, до начала лекции осталось пять минут, прошу всех проследовать в аудиторию. В зал собраний. Если остались вопросы, отвечу после лекции.

Упомянутый зал гостеприимно «проглотил» створки двери, втянув их в стены. Из свежеоткрытого помещения потянуло холодом и запахом каменной крошки (что доказывало, что залом пользуются крайне редко, возможно — раз в год, приветствуя первокурсников). Судя по нерешительности, с которой студенты толпились у входа, не у одной Али осталось впечатление раззявленной пасти огромного змея, заманивающей простодушных человечков прямиком в змеиное брюхо.