У Викрама Сингха был абсолютно лысый череп, демонические брови и остроконечная бородка а-ля Салман Рушди[26].

– Что же дает нам вся эта огромная масса полученной новой информации? О чем таком важном она нам говорит? Так вот, собранная база данных раскрывает поразительные вещи… – торжественно изрек Сингх. – Мир, оказывается, совсем не такой, каким мы его себе представляли веками! И человечество не имеет ничего общего с тем, о чем сообщали нам целые поколения философов, социологов, психоаналитиков, писателей, теоретиков и идеологов. Все они ошибались! Рискуя показаться нескромным, я скажу, что Большая База Данных стоит на пороге открытия новой эры в познании человека. И самых лучших, и самых скверных его сторон. Если всеведущий Господь существует, то Он на все это смотрит и все это видит.

Специалист поднес к губам стакан с водой и в грациозном пируэте повернулся к слушателям:

– DEUS потребляет огромное количество данных. Чтобы удовлетворить его ненасытный аппетит, «Мин инкорпорейтед» выстроил пятьдесят два центра на территории всего Китая, что на семь больше, чем у «Гугла». И мы намерены выстроить еще десять…

Мойра знала эти «центры данных», громадные ангары, напичканные серверами. Некоторые из них покрывали поверхность во много гектаров и потребляли столько же электроэнергии, сколько город с сорокатысячным населением, а иногда и больше. Один из центров «Гугла» сравнялся в этом плане с Ньюкаслом. И таких центров в мире существовало уже более семи с половиной тысяч. По сведениям одного из физиков Гарварда, двух запросов в Интернет достаточно, чтобы вскипятить воду кипятильником. В общей сложности 1200 миллиардов ежегодных запросов «Гугла» каждый год выбрасывают в атмосферу 8400 тонн газа, чем увеличивают парниковый эффект. И в ближайшие годы эти цифры, несомненно, возрастут.

– Но сделать DEUS универсальным означает установить иерархию в тех вопросах, которые ему будут задавать, – продолжал Сингх. – Очевидно, что он должен эффективнее откликаться на вопрос, который ему будут задавать двести миллионов раз – ну, к примеру… э… «каков процент геев в мире?» – чем на вопрос, заданный всего однажды.

– Каков процент геев в мире? – переспросила Мойра.

– В поисковике «Гугла» этот вопрос задают чаще всего.

– В разных странах популярны разные вопросы, – с улыбкой заметил один из членов команды Сингха. – Расскажи ей про индийских сосунков, Викрам.

– Про кого?…

– Про индийских сосунков… точнее, про сиськи, – счел нужным «поперчить» шутку Викрам Сингх. – Если в поисковик «Гугла» войти с запросом «мой муж хочет, чтобы я…», то в моей стране самым распространенным ответом будет «чтобы я покормила его молочком». Таких ответов в четыре раза больше, чем других вариантов…

Все заулыбались.

– Странными вещами вы занимаетесь…

– Хочешь еще один эксперимент, Мойра? – сказал Викрам, кликнув по какой-то кнопке у себя в телефоне и обернувшись к экрану. – Ты ведь француженка; давай посмотрим, насколько твои соотечественники ошибаются и убеждают себя в неверных сведениях, пытаясь осмыслить расхождения между реальностью и своим представлением об этой реальности. Ясно, что чем больше эти расхождения, тем более неприятны будут последствия их политического и поведенческого выбора. Внимание, кое-что тебя может сильно удивить. Ну, к примеру, возьмем глобальное потепление.

На экране появились две рамки с надписью:

– Разумеется, это среднее значение, оно касается не всех твоих соотечественников. Вот испанцы были чуть проницательнее: они назвали число тринадцать. Теперь перейдем к восприятию безработицы в твоей стране.

«Что, серьезно? – подумала Мойра. – Неужели столько людей заблуждаются? Не может быть, тут какая-то ошибка…» К тому же, лично ее это удивило лишь наполовину: когда-то давно она работала в лаборатории FAIR (программы Требования справедливого доступа к страхованию) и имела все возможности ознакомиться с влиянием соцсетей на восприятие реальности. Их появление со всех сторон обнесло людей стеной разных обманок, ложной информации и фальшивых цифр. Бредовые сплетни и фантазии распространялись среди поклонников «Фейсбука», как венерические болезни. Информацию традиционных СМИ, где фейковых новостей было гораздо меньше, уже никто не читал. Социальная сеть была в курсе этой проблемы и недавно установила специальную программу для борьбы с распространением фейков. Мойра вспомнила, с какой горячностью во время какой-то вечеринки они с друзьями спорили об этом и ей пытались доказать, что эффективность такого устройства весьма сомнительна. Она не решилась сказать им, что многие родители, работающие в социальных сетях, запрещают своим детям пользоваться продуктом, который сами же и производят. В общей сложности получалось вот что: «Дети, внимание, это трогать нельзя! Это произвела компания папы или компания мамы…»

– Короче, – резюмировал Сингх, – очевидно, что у многих французов очень слабые и неверные сведения о том, что касается реального восприятия социальных феноменов, окружающей среды и демографии. Надо думать, они слишком много времени проводят в соцсетях: во Франции самое большое количество пользователей «Фейсбука». Известно, что для того, чтобы расширить аудиторию, «Фейсбук» предлагает своим пользователям статьи, соответствующие тому, что их волнует и о чем они думают, и по преимуществу соединяет их с теми, кто с ними «на одной волне». Тебе не кажется, что это не способствует объективности и широкому взгляду на вещи?

– А что, в Индии с этим дело обстоит лучше? – спросила она.

– Ребята, нам пора идти! – вмешался Лестер, помахав своим планшетом, на котором было обозначено время. – Мойре еще надо успеть кое-что посмотреть, и потом, уже поздно.

– Пока, Мойра, – с улыбкой сказал Викрам. – И не забудь: данные – великая вещь! Только в них содержится истина.

На улице уже наступил сырой и непогожий вечер. По парку хлестал дождь, и они, ускорив шаг, устремились к представительному блокгаузу, который Мойра сразу увидела, едва войдя на территорию кампуса. И теперь, подходя к зданию все ближе, она заметила, насколько оно похоже на крепость, когда его вот так подсвечивают снизу прожектора, вполне достойные какой-нибудь базы НАСА. Каждая из сторон блокгауза была длиной больше ста метров. Над крышей поднимались столбы белого дыма. Они обогнули здание, и Лестер подошел к стальной двери и приложил руку к коробочке биометрического определителя. Мойра услышала, как за бронированной дверью звякнул металлический засов. Длинный и гулкий бетонный коридор привел их к еще одной двери.

– Это Лестер, – сказал рыжий, нажав на кнопку вызова и подняв лицо к камере слежения над дверью.

Снова звякнули засовы, и он вошел внутрь.

– Салют, Регина.

Ответа не последовало. Бетонные стены помещения без окон были сплошь увешаны круглыми экранами; одни из них были выключены, по другим бежали линии кодов и данных. На пультах управления мигали сигнальные лампочки. В углу Мойра заметила гимнастический коврик и черные гантели. Там же стояло с полдюжины свободных стульев. Полумрак помещения контрастировал с ярким свечением экранов и вспышками сигнальных лампочек. Все это было похоже на внутренность подводной лодки, вот только экипажа не было видно.

На другом конце помещения, спиной к ним, кто-то сидел. Темноволосая женщина. Развернув стул, она встала, и Мойра увидела, что это китаянка лет пятидесяти, в просторных брюках и поло цвета морской волны.

Она двинулась им навстречу, четко, по-военному печатая шаг. Подойдя к Мойре, поверх очков пристально оглядела ее с головы до ног. На миг смутившись, Мойра поначалу опустила глаза, но потом решила выдержать взгляд незнакомки.