И я пришла. Правда, на 39-й неделе, но пришла. Притащила внушительную подборку результатов анализов и УЗИ и выбрала себе акушерку по фото на заламинированном проспекте. Красивая немолодая блондинка в очках Marc Jacobs принимала роды в ванной и по второму образованию была психотерапевтом. В общем, мучиться выбором мне не пришлось. Я заключила контракт (с полной постоплатой по факту оказания услуг) и написала красивой акушерке в WhatsApp, что жажду познакомиться.
Акушерку звали Лига, она неплохо говорила по-русски и уже во время нашей первой встречи окончательно убедила меня в том, что с выбором я не ошиблась. Она долго крутила колесико, определяя дату родов, немного путалась в чрезмерной документации отечественного производства и мягко обсуждала со мной мои ожидания. Я уверенно вещала про естественность, ванную и то, что мне никак нельзя родить раньше 15 июня, а лучше и вовсе числах в 20-х (при ПДР на 12 июня). Лига советовала «договариваться», кивая на мое внушительное пузо. И мягко заметила, что, если в 41 неделю и 3 дня я таки не разрожусь, мне будет предложена стимуляция гелем. Я этот вариант резко отклонила и заверила ее, что рожу сама. Лига, психотерапевт по второму образованию, сделала мне КТГ (бесплатно, «для себя») и отправила восвояси с тем, чтобы через неделю, в 40 недель ровно я явилась на обязательный осмотр.
Тут стоит отметить, что ПДР по УЗИ и вовсе стояло на 9 июня, но у меня был свой план: 19 июня в печать должен был уйти текущий номер журнала. И мне, откровенно говоря, крайне хотелось «доделать дела», прежде чем надевать на себя материнскую корону. В глубине души я, конечно, вообще мечтала родить 19-го под скрежет типографских машин, но понимала, что в целом, затягивая так даже мысленно, сильно рискую – конечно, здоровая беременность может длиться и 43 недели, но в этой концепции как-то плохо учитываются желания младенца относительно его появления на свет и слишком мало места остается для маневра, поэтому я всячески акцентировала внимание общественности на 15 июня, тем самым оставляя дочери небольшой коридор для волеизъявления.
Внимательный читатель, конечно же, без труда заметит легкую нестыковку между отчаянным желанием родить как можно мягче и естественнее и непоколебимым желанием не отклоняться от производственного графика. И, возможно, даже догадается, в какую сторону надо крутить ту самую голову, чтобы таки выйти из клинча. Но мне было не до того – я с той самой головой нырнула в сдачу номера.
К концу 39-й недели дочь моя таки сделала осторожный намек на то, что она в общем-то готова. Одним погожим днем у нас дома отрубили интернет, и мы внепланово выбрались в Юрмалу, чтобы поработать в кафе. На обратном пути в электричке я почувствовала легкие схватки. Но голова моя по-прежнему была занята другим, и в этот день я никого не родила, а ровно в 40 недель вернулась на осмотр в роддом. Крупная гинеколог с руками мясника застала меня врасплох – к осмотру на кресле я была не готова и даже когда в нем оказалась, ждала, кажется, чего-то иного, а совсем не того, что она там своими руками мясника вытворяла, приговаривая, что «надо рожать, милая, надо». От этой ее фразы мое сопротивление возросло в разы, и рожать я, кажется, вообще раздумала. Буркнув что-то вроде «вам надо, вы и рожайте», я слезла с кресла и, возмущенно глядя на Лигу, сообщила, что время у меня есть, план тоже и вся эта суета меня только нервирует. Врача, однако, волновали мои анализы и малое количество передних вод – она настаивала на том, что схватки с таким количеством вод сами не начнутся и оттягивать долгожданное появление младенца уже некуда. Лига, психотерапевт по второму образованию, ловко разделяла как беспокойство врача, так и мое категорическое нежелание в процесс родов вмешиваться. Поэтому в коридоре, пока врач с руками мясника не слышала, мы с ней договорились о том, что, если с анализами все в порядке, она не станет меня дергать по пустякам, а в 41 неделю ровно я съезжу на УЗИ с допплером в Ригу и по результатам УЗИ мы вместе примем решение. 41 неделя ровно приходилась на день ухода номера в типографию – меня такой расклад устраивал.
Дочь продолжала активно стучать пяткой мне в подреберье, но больше намеков на то, что собирается вылезти, не делала – видимо, обиделась на свою слишком занятую мать. Я же продолжала неистово верить, что как только номер будет сдан (ну или за пару дней до, так и быть, справятся там как-нибудь без меня), она тут же с радостным воплем ломанется наружу. Но наступил день сдачи, я отправилась в Ригу на УЗИ, и узистка со скептицизмом гинекологини-мясника подтвердила – передних вод почти не осталось, плацента стареет, а детка весит 4 кг. Шейка при этом готовой разродиться сию секунду не выглядит – может, да, а может, и нет, но ждать в общем-то нечего, рожать и в самом деле пора.
В электричке по пути из Риги в Юрмалу я еще решала какие-то срочные рабочие вопросы и довольно сильно собой гордилась. В коридоре роддома, пока я ждала Лигу, я столкнулась с гинекологиней-мясником, которая от ужаса даже заговорила по-русски, чего до этого за ней замечено не было: «Как, ты все еще не родила?!» Лига, психотерапевт по второму образованию, была все еще мягка, но уже более настойчива. На дворе была среда, а в выходные должен был грянуть какой-то латвийский праздник государственного масштаба, в связи с чем понедельник ожидался нерабочим. «В праздники никто тебя стимулировать не будет, а в пятницу хороший врач», – сказала Лига. «Рожу завтра сама», – уверенно сообщила я. Лига мой настрой похвалила, но вежливо попросила в случае, если все-таки нет, утром в пятницу, 21 июня, явиться таки в роддом.
Четверг я проводила с пользой – шампанское, секс, медитации и даже мысли о мытье о полов (до дела так и не дошло и, возможно, напрасно). Не дождавшись никакого прогресса в течение дня, я отправилась спать я с установкой, что уж ночью-то точно должна родить – визуализировала волны, цветочные бутоны и тихонько покрикивающих младенцев. Проснувшись наутро все еще беременной, я поняла, что проиграла и пора сдаваться. Конечно, можно было пренебречь рекомендациями и никуда не ехать, а ждать до конца праздников и, чем черт не шутит, возможно, и разродиться к концу 42-й недели самостоятельно, как мне и мечталось. Но тут в права вступал следующий поджимающий график – аренда жилья заканчивалась через 9 дней, и нам предстояло съезжать. Конечно, можно и с трехдневным младенцем отправляться в путешествие, но нужно было еще решить вопрос с новым жильем, а об этом не очень думалось из состояния затянувшейся беременности. Кроме того, хотелось все-таки какой-то паузы между событиями – неделя была так себе сроком с точки зрения вменяемого человека, но других вариантов уже и вовсе не оставалось.
Поэтому, позавтракав как следует копченой рыбой, мы отправились в роддом. Как день родов мы этот день, однако, воспринимать отказывались – я нагуглила туманную информацию про то, что гель может «раскачивать» роды вплоть до 12 часов, а если так и не раскачает, то потом его можно класть повторно, – и решила, что утренний визит в роддом вовсе не означает, что нам там придется задержаться и даже сумку с вещами с собой брать не стала. Когда Лига и гинекологиня-мясник встретили нас на входе со вздохом облегчения, я с порога поинтересовалась, можно ли мне на море после того, как они проведут все свои небогоугодные манипуляции. Они сочувственно переглянулись, выдали мне прелестную рубашку в цветочек и отправили мужа за сумкой. Стало ясно, что без ребенка мне на море уже не попасть.
Улегшись в палате с книжкой в ожидании мужа, я наблюдала за своими ощущениями. Ощущения были нормальные – легкая потягивающая боль, как во время месячных, только не так больно. В то, что это схватки, я по-прежнему не верила. Приехал муж с сумкой и автокреслом для младенца, книжка не читалась, Лига периодически заглядывала ко мне в палату и интересовалась моим состоянием. Я пожимала плечами и сообщала, что все нормально. Лига, психотерапевт по второму образованию, меня хвалила и говорила, что, видимо, у меня высокий болевой порог. Я не знала, какой у меня болевой порог, но в ощущениях и правда не было ничего особенного, а когда меня хвалят, я радуюсь.
