Алена помолчала, потом перебралась на свою кровать, села, оперившись спиной о прислоненную к стене подушку, набросила на колени плед, и еще какое-то время помолчала, восстанавливая выстроенный порядок повествования.

– Там целая сага вышла. Всю войну дед и бабушка работали в колхозе. Возле Читы. А дед был механик – самоучка – в его роду по мужской линии все были механики. В общем, он в колхозе развернулся в полный рост. Строил из ничего какие-то машины, механизмы. Его стали приглашать в другие колхозы – вроде как в аренду брали. В итоге деда двинули на повышение. Его перевели в Читу. И дали место в какой-то государственной конторе. А после войны он вообще резко пошел вверх. Но перед этим… в общем, ему предложили поменять имя, фамилию, и отчество. И он уже стал не Вильгельм Ральфович Бауер, а Владимирович Родионович Барков. Бабушка на это не пошла. Она не хотела менять баварскую фамилию предков деда. Тогда они придумали вот что. Дед официально развелся с ней. В 1953 году родился мой отец Карл. И бабушка дала ему свою фамилию. Власти поступок деда одобрили, он уже к тому времени получил орден «Трудового красного знамени». И руководил трестом. Он отвечал за механизацию всего сельского хозяйства. Кажется, так трест назывался. Деда приняли в партию, и дали ту самую квартиру, в которой ты и жил. А до этого им с бабушкой приходилось встречаться тайком – бабушка жила на Черновских копях, и работала в библиотеке при клубе шахтеров. Дед всю зарплату, все пайки привозил ей. Они очень любили друг друга. Ну, а потом он перевез ее на новую квартиру. Сперва жили тайно. Боялись соседей, дворника, стукачей. Потом, после двадцатого съезда, дед женился на бабушке заново – уже как Владимир Родионович. И родной сын для него стал по документам – приемный. Слава Богу, их никто не трогал. Отец закончил школу с медалью. Он был хорошим математиком. Несмотря на немецкое происхождение, его направили учиться в Новосибирск, в университет. К окончанию он уже подготовил кандидатскую диссертацию. Ему предсказывали большое будущее в науке.

Алена помолчала. Было видно, что она очень устала.

– Может, перенесем на завтра? – спросил я. Тебе надо поспать.

–Нет! Ты же знаешь, что завтра для нас может и не быть. Может, это вообще наша последняя ночь.

Ледяной сквозняк неопределенности опять поселился в хорошо прогревшемся доме. Алену даже немого знобило. Она выпила еще одну таблетку.

– Дед умер в семидесятом. У него оказался рак мозга. После похорон папа вернулся в Новосибирск – там у него была работа. И не только работа. Но об этом я узнала уже потом.

Судьба отца Алены сделала поворот, когда он, по просьбе бабушки, поехал в маленький городок Саратовской области Маркс – бывший Екатеринштадт, что бы разыскать давно не подававшую никаких признаков существования свою единственную сестру Берту Бауер. Оказывается, та умерла в казахстанской ссылке. Но отец Алены, разыскивая следы тетки, познакомился с работницей местного музея Эльзой Ланге. Она и стала материю Алены. Карл забрал Эльзу в Новосибирск – за его уже имеющиеся весомые заслуги перед советской наукой ему разрешили поселить в своей аспирантской общаге немку из Поволжья. В 1983 году у них родилась дочь. Изначально ее решили назвали Элен. Но мать настояла на русифицированном варианте. И в том же году, внезапно и скоропалительно отец Алены был арестован. Оказывается, он уже несколько лет, кроме науки, занимался тем, что тогда называлось «антисоветская деятельность». Ученые Москвы, Ленинграда, Новосибирска тайно выпускали на множительной технике работы Солженицына, Сахарова и дореволюционных философов. Отец Алены занимался программой реабилитации пострадавших от репрессий народов. С приходом к власти Андропова, КГБ получило отмашку, и под замес попало больше сотни членов этого движения. Эльзе Бауэр с грудным ребенком на руках было приказано покинуть элитный Академгородок. Ей выдали предписание вернуться в город Маркс. Приехавшая на суд мать Карла увезла в Читу не только копию приговора, но и маленькую Алену. После вынесения приговора – 12 лет строгого режима, Эльза Бауэр внезапно умерла от обширного инфаркта. А еще через год бабушка Алены получила извещение о гибели сына в одной из колоний Мордовской АССР «от несчастного случая».

Окаменевшая от горя, но сделавшаяся еще тверже и собраннее бабушка Алены Хельга Францевна Бауэр теперь имела в финале свой жизни одну цель – вырастить внучку. Сама в детстве получившая хорошее воспитание и домашнее образование от родителей, она учила Алену родному языку, игре на фортепиано, и отдала ее в хореографическую студию. А вечерами рассказывала ей о великих художниках, перелистывая уцелевшие с дореволюционных времен альбомы с репродукциями мировых шедевров.

– А потом началась вся эта суета. Мне было десять лет, когда по телевизору показали войну в Москве. Я там не была никогда, но всегда думала, что это город, похожий на сон. Да что с меня было взять – я до окончания института вообще нигде не была. Ты же старше меня – ты помнишь, что творилось? Я в 16 лет ходила мыть полы по конторам, по вечерам. Бабушка пыталась репетитором быть по немецкому. Но учеников было мало. Мы уже хотели продавать квартиру – тогда сталинки в цене поднялись. Вернее – обменять с доплатой на жилье поменьше. И тут…

***

После школы Алена поступила, разумеется, на факультет иностранных языков. Немецкий к тому времени она знала в совершенстве. И хотя говор поволжских немцев несколько отличался от классического германского языка, она усвоила и его – через самоучители и пластинки. Алена так же продолжала подрабатывать то уборщицей, то рекламным агентом – бабушка была уже совсем слаба. Растущие цены, и плата за коммуналку пожирали всю ее жалкую пенсию.

Как-то, вернувшись поздно вечером домой, Алена обнаружила там кроме бабушки гостью – высокую, полноватую яркую блондинку. Они сидели в гостиной за круглым столом. Бабушка, листая какие-то документы и письма, вытирала слезы и сморкалась в старый кружевной платочек.

– Алена! Познакомься! Это твоя старшая сестра. По отцу.

Оказывается, Карл Бауэр, мотаясь по университетским центрам страны, по своим диссидентским делам, познакомился в Ленинграде с активисткой движения за автономию немцев некой Фридой. И случилось то, что случается, когда встречаются молодые и объединенные одной, великой, как им тогда казалось, целью, мужчина и женщина. Фрида родила дочку Элизабет за два года до рождения Алены. Карл стал разрываться на две семьи. Жена его что-то подозревала. Но воспитанная в немецкой сдержанности, она не позволяла себе опускаться до разборок и шпионажа. Она очень любила мужа.

А Фрида, угодив в спецпсихбольницу МВД после разгона движения, обеспечила дочери скитания по интернатам в российском захолустье. И в последнюю встречу, перед самой смертью, когда Лиза уже жила своей, взрослой жизнью, а мать – в доме престарелых под Санкт-Петербургом, она рассказал дочери про отца и родственниках в Чите. Потом, когда в страну пришли времена дикого рынка, Лиза кинулась в это болото, пыталась построить свой бизнес. Но прогорела, и осталась без всего. Тогда она и решила ехать в Читу.

– Привет сестренка, – сказала в тот вечер Лиза, и тепло, по-родственному, обняла ошеломленную, растерянную Алену.

С появлением Лизы жизнь Алены и бабушки изменилась. Лиза моментально нашла работу в какой-то оптовой фирме. В доме стали появляться хорошие продукты, и дорогие вещи. Лиза накупила сестренке много одежды, сделала ей загранпаспорт, и несколько раз брала ее с собой в Китай. Казалось, что в доме поселился добрый немецкий ангел, взмахами крыльев разметавший все беды и проблемы. А когда Алена получила красный диплом, то Лиза сделала больше, чем подарок. Она через старые связи нашла ей место в процветающей переводческой фирме в Санкт-Петербурге, купила билет на самолет и дала с собой приличную сумму денег – для обустройства в чужом большом городе. Жизнь Алены превратилась в калейдоскоп, ежесекундно меняющий восхитительные картины жизни – и каждая новая картина была все красивее и заманчивей.