– Ничего необычного. Самый стандартный набор событий. Школа, армия, учеба, работа, женитьба. Развод. Бегство от себя в тайгу, на прииски, потом желание все изменить. Вот оно–то и сбылось.

– Жалеешь?

– Я? Да я счастлив! Особенно сейчас, здесь.

– Это что? Признание в любви?

– Это описание моего состояния.

– И ты не думаешь о том, что скоро может произойти?

– Нет. Мне все равно.

Я в это время сидел за круглым столом, разделявшим кровати. Алена легко поднялась с кресла. Оно качнулось и затихло. Алена подошла и встала у меня за спиной. Ледяные пальцы закрыли мне глаза. Я ощутил затылком теплое дыхание.

– Я даже не успела сказать тебе спасибо. Так вот – спасибо!

И в который раз я почувствовал, что не стоит спрашивать – за что именно.

– Ты ведь тоже все потеряла, разве нет?

– Я? – внезапно громко сказала Алена, и мне показалось, что она опять заговорит на немецком языке. Но она помолчала. А потом уже нормальным голосом сказала:

– Я потеряла только одно – зависимость от страшного человека. Впрочем, он явно сейчас так не считает. И так просто меня не отпустит.

– Гарик?

– Руслан, не сейчас, хорошо? Я все-все тебе расскажу. Давай займемся простым делом – надо как-то обустроить этот дом.

– Кстати, он мне нравится.

– А мне-то как! – и мы рассмеялись.

И это, уже сереющее утро, и весь день мы заняли работой. Я колол и такал лед. Принес дрова – и в тепле они внесли в запах дома привкус смолы и мороза. Из сарая я выгреб все необходимое. Когда вода нагрелась, Алена промела и вымыла пол, протерла пыль, и застелила кровати привезенным нами бельем. На ту, что стояла ближе к печке, лег светло-зеленый плед, который был на Алене вчера вечером. Сейчас я про себя удивился слову «вчера». Мне казалось, что прошло уже несколько недель.

Сдвигая по ее командам мебель, я опять отмечал легкость движений, и явную привычку к любой работе. Все эта домашняя возня избавляла нас от мучительной необходимости что-то говорить. Все кошмары вчерашнего вечера на время отлетали вглубь сознания, когда мы сталкивались во время работы, отпускали в адрес друг друга колкие замечания, хохотали, и вновь принимались за дело. Третий раз за все время общения с Аленой мне явственно казалось, что мы давно живем вместе, и сейчас благопристойной семейной четой прибыли на дачу, что бы, например, приготовить ее к встрече Нового года. «А ведь скоро и правда, Новый год», – успел подумать я, перед тем, как Алена спихнула меня с еще непромытого куска пола. Потом я занялся баней, натаскал льда, затопил печку, и еще два бака поставил рядом с ней – топить лед впрок. Из-за хребта вышло солнце. Участок показался мне очень красивым. Везде – на скамейки, на столбики забора, даже на узкие шесты малинника были надеты круглые шапочки снега. В них жила вся тишина зимнего поселка. Но он не был безлюден – в разных местах вверх ползли серые струйки дыма.

В летней кухне я выбрал необходимую посуду. А когда вернулся в дом, то увидел, что Алена застелила стол в жилой части скатертью.

– В комоде была. Смотри, какая интересная.

Скатерть была старая, но чистая, явно самодельная, из грубого холста. Ваза теперь стояла пустая – сухой травы не было.

– Я ее в печку бросила. Не люблю мертвые растения в доме.

На комоде выстроились разные баночки и тюбики из сумки Алены. Еще она нашла за печкой зеркало, и поставила его на комод. Зеркало тоже было старое. А перед ним, словно и был тут всегда, стоял тот самый подсвечник.

– Прости, я тут в твой чемодан залезла. Честно – я только белье достала. И вот, еще его.

– А там нет никаких тайн.

– Есть. Твой альбом.

Да, у меня был альбом с фотографиями из прошлого. Я сам очень не любил открывать его. Мелькнула мысль, что самое время бросить его в печь.

– Ты мне потом сам покажешь, хорошо?

И Алена занялась посудой, которую я принес из летней кухни.

Рядом с вешалкой в доме помещался старый холодильник. Он был округлый и заслуженный, как автомобиль «Победа». Я нашел штепсель и воткнул его в розетку. Холодильник завелся, как двигатель древней машины, и затем перешел на низкие урчащие обороты.

– Ой, только не это! – крикнула Алена, выжимая тряпку.

Мне тоже не понравился этот звук. Я решил использовать холодильник для другой цели. Я вынул из него полки и поставил туда ружье.

– Оружие? – сказал моментально став серьезной Алена.

– На всякий случай.

– Ну, Мишка! – не удивилась она. – Запасливый мужчина. Вы давно дружите?

– Да уж скоро четверть века.

Продукты я поместил в кухонный шкаф. Тут не было ничего, что могло скоро испортиться.

– Ты голодный, наверное? – спросила Алена.

– Да. И ты тоже. Только сейчас моя очередь тебя кормить.

– С ума сойти. Такого в моей жизни еще не было, – засмеялась она.

– Чего именно?

–Никогда не слышала от мужчины таких слов. Рестораны не считаются. Мне еще ни один мужчина не готовил еды.

– Не обольщайся. Повар я еще тот.

– Ладно, аптечка у меня есть, если что – откачаем друг друга. – Только давай пока обойдемся бутербродами. А ужин с тебя. Мы же заслужили ужин, правда?

Я поставил чайник на плиту, и стал штамповать бутерброды.

Алена закончила уборку, надела обнаруженные под кроватью валенки, набросила на голову платок, и стала похожа на расторопную сельскую молодуху.

– Не смейся. Тебе тоже валенки нашлись.

Алена вынесла грязную воду, поставила ведро под умывальник, куда я уже залил воды, и устроила на полочке мыло, пасту, и стакан с зубной щеткой. Я отвлекся от готовки, и тоже поставил в стакан свою щетку. Это был очередной символ нашей новой жизни – две перекрещенные щетки – ее ярко-голубая и моя – темно-зеленая. А печка трещала, и чайник начал шуметь.

– Маленький домик, русская печка,

Пол деревянный, лавка и свечка,

Котик мурлыка… – запел я потихоньку,

– … муж работящий – подхватила Алена, и мы продолжили дуэтом:

– Вот оно счастье,

Нет его слаще!

Наступил миг этого счастья. Простого, без двусмысленных фраз, загадок и неопределенности. Все было предельно ясно. На грани грядущей войны мы были полны светлой и тихой радостью. Я вспомнил весь свой путь – от плацкартного вагона, до вот этого, залитого солнцем, и запахом оттаявшего дерева, дома.

***

Попив кофе, я пошел проверить в баню. Там было уже жарко. В баках лед растаял наполовину. Там плавали прошлогодние листья. В емкостях, приваренных к каменке, был почти кипяток. Окно освободилось от измороси. В предбаннике я нашел керосиновую лампу – оказывается, в бане не было электричества. Бутылку с керосином я видел в доме.

Участок уже принял обжитой вид. Тропинки обозначились от дома к воротам, к бане и к крашеному серой краской туалету. Я всегда сужу о владельцах жилья по состоянию отхожего места. Хозяева дачи заочно мне понравились. Туалет был выкрашен еще и изнутри, выгребная яма оказалась почти пуста – наверное, летом они использовали раствор с бактериями.

– Кто первый в баню? – спросил я, заливая керосин в лампу.

– Ого, а что, там света нет?

– Нет. Но этого хватит.

– Тогда – ты. Тебе еще ужин готовить.

Я взял полотенце, белье, лампу и ушел.

Париться не хотелось. Мне было достаточно смыть мыльной пеной и пахнущей рекой водой с себя все остатки последних нереальных суток.

Потом в баню ушла Алена.

– Чур, не подглядывать! – засмеялась она на пороге.

– Там все равно окно запотело

– Ага! То есть, ты уже прикинул – можно ли меня разглядеть? Еще успеешь!

От ее слов меня даже немного бросило в жар. Или это печка раскочегарилась слишком сильно? Я заглянул в топку. Дрова прогорели. По углям гуляли рубиновые сполохи. Я подкинул еще пару поленьев, и принялся за готовку.

Я решил приготовить простое, но эффектное блюдо. Оно требовало совсем немного времени. Я обжарил в кипящем масле крабовое мясо, добавил лук, чеснок, полил все это смесью лимонного сока и соевого соуса, и добавил белого перца. В финале я подсыпал рубленую петрушку и тертый сыр. Сдвинув сковороду на край печки, я накрыл ее кухонным полотенцем. Потом помыл и порезал овощи. Еще никогда я не готовил еду с таким воодушевлением и отдохновением. Ощущение простого бесхитростного счастья не проходило. Я сервировал стол, и сходил закрыть ставни. Дом опять оказался изолирован от остальной Вселенной. И в этот изолированный островок вернувшаяся из бани Алена принесла целое облако запахов. Тут были: фиалка, какие-то травы, и еще, как мне показалось – что-то цитрусовое.