Да, я все поняла. Ну и ладно – было бы из-за чего расстраиваться!
– А вода-то здесь есть? Ванная зачем? – я продолжила расспросы, одновременно инспектируя комнату.
– Вода есть, точнее, местный ее аналог. Эта жидкость позволяет также пополнить запасы энергии. И кстати, если бы ты посмотрела на себя в зеркало, то не спрашивала бы, зачем ванная, – прозрачно намекнула Селеста.
Я, само собой, сразу же метнулась к большому зеркалу в ванной. Да, как любит приговаривать мой папа, ну и рожа у тебя, Шарапов! Волосы всклокочены, лицо перемазано бог знает чем – наверное, эта зелень из фонтана, а вот эти серые разводы откуда? Одежду лучше вообще не упоминать. В целом я выглядела так же, как до аварии, только… Ой, ёлочки-зеленые! Глаза! Они синие!!!
– Селеста! – нервно позвала я. – У меня глаза другого цвета! Почему?!
– Когда я тебя встретила, они уже были такого цвета, – пожала плечами Селеста. – А какие были раньше?
– Карие, – скорбно ответила я.
– Понятия не имею, почему так произошло, – озадаченно проговорила Селеста. – Но думаю, кто-то из наших преподавателей обязательно сможет тебе все объяснить.
– Надеюсь, – вздохнула я, с трудом отрывая взгляд от своих новых глаз. Не просто синих, а фиолетово-синих, цвета индиго. Интересно, теперь они всегда будут такими? Мне вообще-то нравились мои южные «чайные» глаза.
Мы еще немного поболтали о цветах глаз и волос. Оказалось, что при жизни Селеста была рыженькая. Договорились, что вечером она зайдет меня проведать, и мы вместе пойдем на ужин к Бертине, заодно и с обитателями корпуса познакомимся.
– Ты не очень-то раскисай, – неуверенно улыбнулась Селеста. Я стояла у окна, наблюдая, как подруга от нечего делать открывает платяной шкаф, чтобы изучить одежду, которую мне предоставила Академия. – Всем трудно поначалу, но ты привыкнешь, освоишься – и…
Что «и…» она так и не договорила. Комнату опрокинул мощнейший взрыв, меня отбросило через стекло на балкон, а Селеста… Сквозь едкий чернильный туман мелькнуло бледное от ужаса лицо, спустя мгновение разлетевшееся на крошечные частицы. В моей голове застрял страшный вопль, в котором смешались ужас, мольба и отчаяние. Я пыталась что-то крикнуть в ответ, но резкая боль выстрелила в спину, и ночь одним холодным выдохом погасила Солнце, будто свечку.
Глава 2
1
Креативный Директор ада, господин Айрис Данте с самого утра был по уши в делах загробных. Дверь его роскошного кабинета то и дело докладывала о новых посетителях, а сам кабинет больше напоминал проходной двор для разного сорта низших духов и свеженьких фантомов. Тем не менее, часам к трем пополудни (или пополуночи, если ориентироваться на земное время) основной поток просителей и клерков начал иссякать, и у Данте выдалась минутка-другая, чтобы вольготно развалиться поперек любимого кресла и предоставить свою забитую проблемами голову заботливым рукам лучшего массажиста всех преисподних – Энрико Рохасу по прозвищу Нежные Пальчики. Бывший инквизитор и «карманный» палач Торквемады, этот мрачный долговязый тип с понимающим взглядом серийного маньяка действительно знал свое дело – рубить головы и избавлять их от боли получалось у него одинаково хорошо.
– Рики, ты маг и чародей, – промурлыкал господин Данте, еще глубже проваливаясь в широкое кожаное кресло с высокой спинкой. Он с ласковой улыбкой херувима посмотрел на угрюмого слугу, и алые искорки мелькнули в темных глазах. – А еще такой весельчак! Одно удовольствие с тобой болтать!
«Веселый» Рохас в ответ только моргнул, чем вызвал приступ искренней радости у хозяина.
– Обожаю, когда ты так делаешь, – умилился Данте.
Креативный директор ада ответственно и самозабвенно наслаждался минуткой райского блаженства. Пряди платиновых волос разметались по подлокотнику. Тонкие губы расползлись в самой искренней на свете улыбке, аристократичные линии скул, лба и подбородка засветились изнутри, как китайский фарфор. Расстегнутая на две верхние пуговички белоснежная сорочка, стального цвета брюки и жилет, идеально чистые и наполированные туфли – от всего в облике Данте буквально за километр веяло шиком, невинностью и грандиозной подставой. И все же, если бы кто-то кроме Рохаса увидел сейчас это по-детски открытое, светлое лицо, то подумал бы, что ангел Божий спустился с небес. Адское начальство в изящном господине Данте выдавали разве что угольно-черные глаза с огненными искорками.
Ехидный хозяин перестал донимать массажиста беседой и мечтательно возвел взор к небу. По потолку кабинета ползли горизонтальные – от стены до стены – волны пламени. Адская энергосберегающая технология, особая гордость Данте, позволяла освещать помещения любой площади без потери тепла. Что ни говори, а преисподние околоземного мега-сектора Вселенной уже шесть тысяч лет находились в исключительно хозяйственных руках.
В кабинете воцарилась благословенная тишина, только дверь, выполняющая роль секретаря, изредка с едва уловимым лязгом передвигала с места на место кованые фигурки и символы по серебряной поверхности, составляя для начальника расписание дел на завтра. Комната была обставлена со вкусом и, за исключением рабочего стола Данте, представляла собой образец порядка. Вдоль стен, на треть высоты обитых резными панелями из красного дерева, а выше – обсидиановых, расписанных витиеватыми алыми арабесками, располагались стройные стеллажи с одинаковыми черными папками для бумаг. Напротив стола и кресла хозяина стояла пара кресел поменьше – для посетителей. Единственное высокое окно почти всегда было закрыто парчовой портьерой благородного оттенка бордо с серебряным шитьем. Единственным украшением, и то с большой натяжкой, можно было назвать полыхающую огнем надпись на стене позади кресла Директора: «Memento vita». Под стеллажами, креслами, столом и ногами массажиста мягкой лужайкой расстилался ковер с длинным ворсом, таким же черным и блестящим, как обсидиановый стол. На столе между тем в полном хаосе были раскиданы бумаги, папки, книги, писчие принадлежности и, кажется, даже набор для шитья.
Дверь взялась было за железного человечка, застывшего в позе борца за революцию с поднятым флагом, но повозив фигурку туда-сюда по клетушкам обивки, так и не придумала, куда ее пристроить.
– Директор? – негромко лязгнула секретарша.
– М-м, – лениво отозвался Данте, не отрывая глаз от огненного потолка.
– Что делать с либералами, которые приходили сегодня? – поинтересовалась дверь, покачивая фигуркой с флагом. – Вы пообещали им райскую жизнь, но сектор для борцов с системой сейчас переполнен. Куда бы их пристроить?
– Дай подумать, – Данте нехотя приподнялся и покачал головой, давая понять Рохасу, что в нежных пальчиках больше не нуждается. Палач-массажист мрачно кивнул и направился к выходу. Дверь послушно отворилась, пропуская слугу.
– Эх! – Данте по-кошачьи потянулся, снял ноги с подлокотника и даже на долю секунды сел ровно, как положено высокому начальству. Но врожденная креативность взяла свое, и ангелоподобный Директор ада почти улегся на стол из вулканического стекла, подперев щеки кулаками. – Что ж нам сообразить с этими борцами за свободу и справедливость, а?
Данте сделал вид, что печально вздыхает. Дверь почтительно промолчала.
– В этом веке им не живется прямо, все мрут и мрут, и все ко мне да ко мне. Что ни день – то новая партия! Может, мы с тобой что-то пропустили, и на том свете воцарился тотальный террор. А, дверь? Что им все свободы не хватает?
– Понятия не имею, Директор, – нейтральным тоном ответила дверь, привыкшая за долгие века службы не портить шефу риторические вопросы своей мудростью. – А как вы полагаете?
– О, это вопрос вопросов, – «скорбно» провозгласил Данте, откидываясь на кресле и забрасывая одну ногу прямо на блестящую столешницу. – Вероятно, такова человеческая природа. Сколько им не дай, все равно мало. Помнится, еще четыре-пять веков назад человечки были счастливы только оттого, что хозяин разрешил им доесть свой ужин. А сейчас! Ты только посмотри, что творят. Скоро нельзя будет плюнуть без того, чтобы не попасть в чьи-нибудь права человека. Говорил же я, что все эти демократические сопли до добра не доведут! И что? На всех либералов уже места в аду не хватает!
