…Девушка падала, отчаянно открывая рот, и при этом не могла издать ни звука. Айсайар рванулся к ней, но он был так же беспомощен, как и несчастен: в эту минуту, когда она летела вниз с острой, обледенелой скалы, он был не в состоянии помочь ей, он мог лишь смотреть, как она метр за метром, секунду за секундой приближается к своей смерти. Вот осталось совсем немного, и ему хочется закрыть глаза и не видеть того, что неминуемо произойдет, но он не может себе этого позволить. Он должен быть с ней сейчас. Хотя бы взглядом.
Мгновение – и хрупкое тело в развевающихся сероватых одеждах достигает первого острого камня, бьется об него и падает дальше, чтобы удариться о еще один… И еще. Изломанная кукла в серо-красном наряде долетает почти до самой воды, когда Айсайар понимает, что он кричит, и, наверное, уже долго:
– Нет! Нет! Нет!!!
Собственный голос вырывает его из сна.
Он уже открыл глаза, но все еще продолжал выкрикивать бесполезное слово. Руки седоволосого дрожали, дыхание было прерывистым, а сердце долго не могло восстановить привычный ритм. Женщины, в чьей постели он провел эту ночь, уже не было рядом, иначе она бы точно вылила на него ушат воды.
Сон был слишком реалистичным. Настолько, что оставил в груди щемящее чувство непоправимой беды. Как будто бы это все было на самом деле, как будто бы где-то действительно упала со скалы очень дорогая ему девушка, а он не смог ее спасти.
Айсар сел на кровати, потер лицо ладонями, пытаясь прогнать видение, застывшее перед глазами. От болезненного воспоминания сна в горле стоял ком, руки нервно перебирали край бордовой простыни.
Умывание холодной водой также не помогало, щемящее чувство боли и тоски не отпускало. А зеркало в позолоченной раме, так умело расширяющее визуальное пространство бордовой комнаты, показывало не жизнерадостного парня с хитроватой улыбкой, а уставшего и надломленного, с темными кругами вокруг глаз, потухшим взглядом и осунувшимся лицом человека, который, казалось, постарел на целую вечность.
Он практически неосознанно потянул нить Внешней Силы, пытаясь через нее почувствовать девушку из сна – все равно, в каком из миров. Но по неведомой причине он мог ощущать только пробуждающуюся, а она теперь спала беспокойным сном в своей комнате. Ощущалась тревога за нее, но все же пробуждающаяся не была девушкой из сна, Айсар был в этом уверен. Но, почему же тогда они чувствовали одинаково? На этот вопрос у седоволосого не было ответа. Возможно, сон вообще стал всего лишь игрой воображения, которое разыгралось от пробуждения сил и встречи с явно необычной девчонкой.
Размышлять о чем-то столь серьезном было не привычно. Сколько он себя помнил, он всегда не особенно думал о прошлом. И так же мало – о том, что будет дальше.
Он вспомнил свой первый переход. Тогда Айсар пришел в себя в какой-то лачуге. На стенах висели шкуры различных животных. Некоторые из них он идентифицировал, некоторые – нет. На полу также валялась грязная бурая шкура, своим краем она практически касалась открытого очага. В помещении, если так можно было назвать это место, было душно, в воздухе витали горьковатые запахи трав. Он помнил, что не сразу смог пошевелиться, что почувствовал, как левая нога не может двигаться и очень сильно болит. Помнил ощущение сухости во рту, вязкости застывшей под языком и прилипшей к небу крови. Вот таким было его рождение. Это было очень давно в одном из миров, кажется в десятом.
Рядом с ним тогда оказался Эрдьяр. Рыжебородый сказал, что отбил его у кочевников, когда они его, полумертвого, тащили лошадями по степи. Так, наверное, и было на самом деле. Айсар ничего не помнил, и за все, прошедшие после своего рождения годы, ни разу не захотел узнать, что это были за кочевники, откуда они его тащили, и почему, где его настоящий дом, есть ли у него семья… Дьяр уважал его выбор, принял его и ни разу до вчерашнего вечера не задал ни одного вопроса о прошлом седоволосого, не сделал ни одного предположения и вообще не затрагивал эту тему. Все эти вопросы подчас приходили в голову седовласого парня, но все, что с ним произошло, он считал провиденьем судьбы, которая так распорядилась его жизнью.
Так легко было жить без привязанностей (если не считать Эрдъяра), без особо волнующих душу переживаний, просто жить и радоваться каждому дню. Но однажды он внезапно почувствовал сильнейший зуд внутри, будто внутренности искусали насекомые. Айсар не сразу понял, в чем дело, пока не узнал, что мальчишка, которого он встретил после тех странных ощущений, в тот же день взорвал себя и полдеревни, в которой проживал. К тому моменту Айсайар уже научился открывать переходы, и в следующий раз, когда он почувствовал этот зуд, они с Эрдьяром нашли женщину, мать двоих детей, и привели ее в Школу Жизни и Смерти. В тот раз они успели. Женщина осталась жива. Как и практически все остальные пробуждающиеся, которых он находил в дальнейшем. Кроме тех, кого раньше находили охотники.
Миссия Айсайара привнесла в его жизнь смысл, у него появились цели, но эта работа не изменила склад его характера, парень оставался веселым, легким и не до конца осознающим свои способности. Но сейчас, после увиденного кошмара, странное ощущение вины и отчаяния не проходило, заставляя задумываться о том, что же именно доставляло боль. Это ощущение не прошло ни после выполнения утренних упражнений, ни после беседы и давно для него ничего не значащих объятий с Валариндой, которая решила лично его разбудить и заодно принести завтрак в постель – в обмен на свою порцию хорошего настроения на весь день. Она была рада, что он снова поддался на ее каприз, но была несколько рассержена отсутствием улыбки на его лице.
– Ты сегодня не улыбаешься, – бросила она, застегивая платье. – Или тебе не понравился завтрак, приготовленный мною?
Она игриво и в то же время надменно взглянула на него через еще не спрятанное под одеждой плечо. Необычайные существа – женщины. Умеют сочетать в себе все лучшее и все худшее одновременно.
– Все отлично, – Айсайар снисходительно улыбнулся. – Ты же знаешь, я, бывает, могу отключиться от этого мира.
– Да, я знаю. Но это бывает, когда ты начинаешь чувствовать пробуждающегося, и вычисляешь, в каком он мире. А сейчас не так, – она прошлась пальчиками по напряженным мышцам седовласого.
– Сейчас я тоже ищу, но не пробуждающегося, а одного старого знакомого, – Айсар почти не соврал. Хотя обычно он вообще не посвящал никого, кроме Дьяра в свои дела.
– И как, успешно? – Еще одно движение острых ноготков вдоль позвоночника.
– Айсайа-а-а-ар…
Тихий зов прозвучал одновременно с вопросом директрисы. Лед замер, прислушиваясь ко всем мирам сразу.
– Айсайар…
Седовласый потянулся к нитям Внешней силы, пытаясь понять, откуда слышится шепот. Он был не близок, не из этого мира точно.
– Айсайар…
Зов точно шел из Леса – мира, где нет ни единого живого человека. Впрочем, мертвых там тоже не было. Вообще ничего, кроме древних мощных деревьев.
– Айсайар? – директриса внимательно посмотрела на своего протеже.
– Мне пора, – Айсар схватил трость, которая стояла у изголовья кровати, и свою любимую толстовку, отобранную однажды в первом мире у одного пробуждающегося – грабителя. Открыв переход, Лед, не раздумывая, шагнул.
..Лес встретил Айсайара умиротворяющим шелестом невидимых крон, скрытых от глаз влажными, одеялоподобными облаками. Стволы могучих деревьев, таких высоких и толстых, каких не было ни в одном из миров, восхищающими взор колоннами уходили вверх. Ноги проваливались в рыхлую почву, а запахи сырости и гниющей листвы окутывали и немного удручали.
Айсайар точно знал, что здесь не может быть никого. Но кто же тогда его звал? Деревья, конечно, обладали коллективным сознанием, но не настолько мощным, чтобы бросить зов. Айсар натянул на голову капюшон и сделал еще один шаг вперед. Трость тут же погрузилась в землю почти на ладонь – бродить здесь было крайне неудобно, поэтому седовласый просто потянул Нить Силы, посылая сообщение: «Я здесь, я пришел», в надежде, что тот, кто его звал, сам найдет его.
