Конечно, он за это время сильно изменился. Угадать в бородатом бомже подполковника, всегда подтянутого и строго следящего за своей внешностью и одеждой, было довольно сложно. Его волосы, некогда короткие, теперь отросли и блестели серебром, которого прежде было почти не видно. Подбородок прикрывала такая же седая борода, уже достаточно длинная и всклокоченная, ни разу не имевшая удовольствия встретиться с расческой. Густой темный загар делал лицо Виктора Васильевича совсем неузнаваемым.
Подполковник Россомахов сел на скамейке за детской площадкой. У своих ног он пристроил пакет, который до этого держал в руках. Тот самый, из-за которого и началась его ссора с двумя бомжами.
Оттуда, со скамейки, ему прекрасно были видны и вход в подъезд, и вся дорожка, которая к нему вела, и даже автомобильная парковка во дворе. Конечно же, разглядел он и машину полиции, которая стояла возле тропинки, идущей к бачкам с мусором. Трое патрульных беседовали с женщиной в белом махровом халате, которая их и вызвала, став свидетелем драки. Один из них что-то записывал в служебный блокнот.
Виктор Васильевич помнил, что эту женщину звали Ларисой Витальевной. Ей было уже за шестьдесят лет, но она всегда сильно молодилась, следила за собой. Зимой подполковник часто встречал эту особу с лыжами, на которых она постоянно бегала в парке.
Сейчас подполковник Россомахов хорошо рассмотрел, как женщина обиженно пожала плечами. Видимо, она услышала упрек со стороны полицейских за напрасный вызов. После чего Лариса Витальевна ушла в подъезд, к счастью, не оборачиваясь. Иначе она обязательно увидела бы Россомахова и могла сообщить ментам о его присутствии во дворе.
Но они уже садились в свой «уазик» с фирменной раскраской. Машина двинулась в сторону улицы, когда кто-то из ментов увидел Виктора Васильевича через стекло. Очевидно, прозвучала команда. «Уазик» тут же перескочил через бордюр, который в силу собственной невеликой высоты никак не мог стать преградой для такой машины, и быстро пересек детскую площадку, где малышей с мамашами, к счастью, не было. Он остановился рядом со скамейкой.
Обычно менты внимания на бомжей не обращают, но в этот раз они это сделали. Наверное, как раз из-за вызова по поводу драки между этими личностями.
Из «уазика» вышли трое сотрудников полиции.
– Чего сидим тут? – спросил верзила-сержант с рябой физиономией.
Но эти рябинки на лице были не последствием оспы. Они только говорили о многочисленных прыщах, которые мент старательно выдавливал.
– Где хочу, там и сижу, – спокойно ответил Россомахов. – Что вы хотели?
– А похож он, кстати, по описанию на того типа, который дрался, – заметил второй мент, младший сержант. – Скорее всего, тот самый и есть.
– Чего сидим? – уже куда более настойчиво и довольно грубо поинтересовался сержант.
– А тебе, сержант, какое дело? Ты свое место знай. Веди себя в соответствии со своим званием.
– Вот это ни хрена себе! – вступил в разговор второй младший сержант. – Совсем бомжи охамели. Развелось их в нашем районе видимо-невидимо.
– Сам ты бомж! – ответил Виктор Васильевич. – Или скоро станешь им. Учти, у меня слово верное. Если скажу что-то, то оно рано или поздно сбывается. Вот и говорю, что станешь ты бомжом, и никуда тебе от этого не деться.
Сержант, конечно же, почувствовал неладное. Обычно бомжи не разговаривают с полицией вот так, с неприкрытым вызовом.
– Кто такой? Документы имеются?
– Подполковник спецназа военной разведки Россомахов, – представился Виктор Васильевич, не вставая со скамейки. – Вернулся из командировки, а дома никого нет. Жду вот, когда жена с работы вернется. – Он вытащил из кармана куртки паспорт и протянул менту.
Сержант посмотрел сначала фамилию, потом сразу перешел на страницу регистрации.
– Извините, товарищ подполковник, – сказал он, козырнул, вернул документы, сделал знак двум младшим сержантам и пошел к машине, даже не поинтересовавшись причиной такого странного обличья подполковника. Словосочетание «военная разведка» всегда действовало на представителей власти однозначно.
– Здесь живет. Прописка стоит, – сообщил коллегам, когда садился на переднее пассажирское сиденье.
Машина сразу двинулась напрямую через детскую площадку в сторону выезда из двора. По дороге она слегка зацепила колесом угол песочницы, но не остановилась из-за такой мелочи, как расщепленная доска. Инцидент был исчерпан.
Однако на выезде «уазик» с трудом избежал столкновения с кроссовером, въезжающим сбоку. Виктор Васильевич увидел, что со службы возвращался полковник Личуткин.
Внутренний и заграничный паспорта, удостоверение личности офицера, водительские документы у Россомахова были. Без них ему пришлось бы гораздо труднее.
Так, недавно на трассе «Дон» он остановил легковую машину, на которой возвращались с отдыха в Крыму муж, жена и малолетний сын-школьник. Подвезти его глава семейства согласился без разговоров, ничего особо не спрашивал у путешественника, странного даже внешне. Потом, когда подполковник Россомахов предъявил этому человеку свое водительское удостоверение, тот разрешил ему даже садиться за руль. Но только по ночам, когда на дороге меньше постов ГИБДД, потому что страховое свидетельство ОСАГО было выписано исключительно на владельца автомобиля. Однажды ночью сотрудники ДПС все же остановили подполковника. Владелец машины без всяких проблем сумел договориться с ними. Оказалось, что он сам был майором ГИБДД.
По пути Виктор Васильевич почти сдружился с этой семьей. Жалко только было, что она ехала в Тулу, а Россомахову необходимо было добраться до Москвы.
Его подсадил в свой грузовик говорливый молодой парень-дальнобойщик, которому было просто скучно ехать одному. Он сразу попросил пассажира показать документы, первого попавшегося человека с собой не брал. Хорошо, что они у подполковника были в кармане.
Он добыл их, можно сказать, с боем, еще там, в Сирии.
Где-то за городом звучной канонадой грохотала война. Била тяжелая дальнобойная артиллерия сирийской армии, но как-то лениво. Она просто вела выборочный обстрел позиций противника, никак не более.
Должно быть, где-то на высоком месте сидел наблюдатель и передавал артиллеристам координаты точек, по которым следовало наносить удар. Туда снаряды и летели. Потом следовала необходимая коррекция: «Недолет», «Перелет», «Попадание». Обстрел переносился в другое место. Там все повторялось заново.
Координация артиллерийских обстрелов – самое опасное для разведчика мероприятие. Официально должность этого бедолаги называется так: «наводчик на цель – корректировщик огня артиллерии». Этот офицер, как правило, работает один и каждую минуту рискует жизнью.
Противник тоже неглуп. Он всегда старается вычислить места, где может сидеть корректировщик. Они должны быть высокими, с которых хорошо видны все обстреливаемые участки. Другие места, важные, но сейчас не обрабатываемые, могут быть и не заметны. Именно это, последнее обстоятельство и помогает неприятелю вычислить месторасположение наводчика, который часто гибнет.
В последнее время, правда, роль наводчиков стали играть обыкновенные дроны, то есть беспилотные летательные аппараты. Но их пока категорически не хватает для обеспечения всего театра боевых действий. Поэтому люди по-прежнему участвуют в подобных мероприятиях. Надо сказать, что все они обладают большим опытом, потому что работа эта сложная, не каждому по плечу.
Кабинет полковника Личуткина располагался на втором этаже трехэтажного штабного корпуса. Сам полковник сидел за большим и почти шикарным инкрустированным письменным столом, что занимал едва ли не половину помещения. Сирийцы вообще всегда, уже много веков слыли мастерами инкрустации предметов мебели. Они знали, что иностранные специалисты такую отделку ценят и уважают, с гордостью за своих мастеров притащили этот стол из развалин какого-то городского особняка и отремонтировали его специально для русского полковника. Эти добрые люди даже добыли где-то в другом месте толстое органическое стекло, которое теперь покрывало столешницу, чтобы инкрустацию не портили круги от чашек с кофе, который полковник пил регулярно и помногу. Такие следы могли быть оставлены и чем-то иным. Особенно сложно было убирать белые круги от спиртных напитков, которые разъедают лаковое покрытие и изменяют его цвет.
