Шарлотта смотрела, как косматое животное протрусило к кошачьей корзине и, потоптавшись, с довольным видом устроилось в ней. Раз такая громадина могла тут безнаказанно разбойничать, понятно, почему повсюду столько пыли и шерсти.

Мартиник оторвала глаза от кастрюли – несмотря на улыбку, в ее взгляде сквозила грусть.

– Ты так похожа на тетушку, – внезапно выпалила Мартиник.

Шарлотта повернулась на стуле. Как ей быть: сказать, как есть, что она не знакома с Сарой и никогда с ней не встречалась?

Мартиник отвернулась и продолжила, гнусавя.

– Сара очень любила мою стряпню, – сказала она, продолжая доставать из пластиковой коробки некомплектные столовые приборы и раскладывая их на столе. Незаметно смахнув проступившую в уголке глаза слезу, Мартиник засмеялась.

– Нет, прошу прощения. Мне надо взять себя в руки! – она с виноватым видом покачала головой. – Мы все так рады, что ты наконец здесь, Шарлотта! Сара рассказывала, что ты боишься авиаперелетов, и мы очень благодарны, что ты все-таки решилась к нам приехать.

«Понятно, – подумала Шарлотта. – Вот как, значит, Сара объясняла, почему племянница никогда не навещает ее».

Издалека она увидела Сэм, которая шла под руку с громко разговаривавшим незнакомцем в коричневой кожаной куртке.

– Это Уильям, – представила Мартиник. – Он живет в квартире рядом с твоей.

По этому описанию Шарлотта отметила про себя, что ее уже поселили в дом, но предпочла не возражать.

В руках Сэм несла две бутылки вина. Подойдя к прилавку, она ловко откупорила одну из них, не переставая внимательно слушать своего собеседника. Он говорил пылко, но на каком-то невнятном диалекте, и Шарлотта не вполне улавливала смысл его речи.

Сэм наполнила четыре бокала вином, Уильям тотчас же взял свой бокал, осушив его залпом.

Шарлотта молча рассматривала Уильяма. Вид у него был по-прежнему сердитый; он подвинул к ней бокал, но она отвела взгляд. Это вызвало незамедлительный эффект – Уильям откашлялся и протянул ей руку.

– Прошу меня извинить. Я был не очень вежлив, – сказал он. – Уильям.

Шарлотта ответила прохладным рукопожатием.

– Шарлотта.

– Надеюсь, я не испугал тебя?

Она отрицательно покачала головой.

– Да нет.

– Уверена? Честно говоря, ты выглядела слегка испуганной.

– Нет, совсем нет, – тихо пробормотала Шарлотта.

– Ну, хорошо. Может, выпьем?

Она сжала в замок руки на коленях.

– Нет, спасибо.

Уильям протянул свой бокал Сэм.

– Можно еще?

Закатив глаза, Сэм налила Уильяму вино, остававшееся в первой бутылке, и откупорила вторую.

– Понятно, – продолжил он. – Ты очередная подруга Сэм, да?

Ударение на слове «подруга» дало Шарлотте понять, что он имел в виду другое.

Сэм громко вздохнула.

– Вообще-то я не сплю со всеми, кто заходит в этот магазин.

– Нет, только каждый третий удостаивается такой чести.

– С завистью сказал он, – парировала Сэм.

Шарлотта дотронулась кончиками пальцев до своего бокала. Она вовсе не была трезвенницей, но теперь пила редко. Последний раз состояние опьянения она ощущала несколько лет назад, а выпить бокал вина перед едой казалось ей ненужным. Хотя сейчас держать что-то в руках было приятно. «Вдобавок не помешает подкрепить свои силы», – подумала Шарлотта, и, вдохнув аромат вина, сделала маленький глоток.

– Нет, – едким тоном заметила Сэм. – Это вообще-то племянница Сары.

Уильям закашлялся и впервые как следует взглянул на Шарлотту своими бархатно-карими глазами.

– О черт! Простите мена, госпожа арендодатель, – произнес он и шутливо отдал честь. – Вы ведь не планируете повысить арендную плату только из-за того, что я так опозорился?

Только сейчас Шарлотта заметила, какой у него глубокий голос.

Сэм присвистнула.

– О да, тебе теперь ни за что не расплатиться, придется съехать.

Уильям нервно засмеялся.

– Послушай, Шарлотта, я серьезно. У нас с Сарой был особый договор. Она дает мне скидку на арендную плату, пока я пишу.

– Да, Уильям – наш собственный писатель, – радостно вставила свою реплику Мартиник. – Ты не слышала о «Голубе на крыше твоего дома»?

– Нет, к сожалению.

– Неужели не слышала? Его даже выдвинули на премию. Дебют года! Это еще одна причина, почему наш магазин уникален.

Уильям внезапно опустил голову, закрыв лицо руками, и Мартиник взглянула на него с удивлением.

– Дорогуша, не надо стесняться. Гордиться надо!

Сэм обернулась к Мартиник, покачав головой.

– А что такого? Мне, что же, уже и похвастаться нельзя собственным писателем нашей лавки?

При ее словах Уильям тяжело вздохнул, и Сэм положила руку ему на плечо.

– Да ладно, все образуется.

Мартиник окинула всех обеспокоенным взглядом.

– Что произошло?

– Он был сегодня на этой встрече, – прошипела Сэм.

– На какой встрече?

– С Дрейдой, издателем, – вздохнула Сэм, еще раз наполнив бокал Уильяма. – Вот, выпей еще немножко.

Не поднимая глаз, Уильям опустошил еще один бокал, между глотками бормоча что-то невразумительное. Шарлотта даже не знала, на чем остановить взгляд. Казалось, это была частная беседа, не предназначенная для ее ушей, и Шарлотта покосилась на дверь.

– Да все не так страшно, как ты думаешь, – попыталась успокоить его Мартиник, протягивая Уильяму тарелку с дымящимся, горячим рагу. Наклонившись над блюдом, он набрал полные легкие воздуха, прежде чем поднять глаза на Мартиник.

– Они угощали меня цельнозерновыми крекерами. Крекерами! Ты понимаешь? Самыми дешевыми!

Сэм протянула Уильяму ложку, и он начал поглощать рагу.

– Но как же рукопись? Ты же работал над ней целый год! Разве ты не говорил, что это – лучшее, что ты когда-либо писал?

Уильям закрыл глаза, а Сэм вздохнула, взглянув на Мартиник.

– Не говори так, – процедила она сквозь зубы.

– А что? – ответила Мартиник. – Он же сам так говорил! Он же светился от счастья всю весну, даже насвистывать начал!

Тяжело дыша, Уильям вполголоса изрек что-то нечленораздельное.

– Что он сказал? – прошептала Мартиник, обращаясь к Сэм, которая только помотала в ответ головой.

– Что ты сказал? – спросила Мартиник Уильяма, наполняя его бокал вином.

Он что-то пробормотал, а Шарлотта подумала, что наливать ему вино в таком количестве – не очень-то здравая идея.

– О…жи…да…ла, – расслышала она слова, которые выдавил из себя Уильям.

Все, кто сидел вокруг стола, наклонились к нему ближе.

– Ожидала? – переспросила Сэм.

Уильям кивнул, хотя никто не понял, что он имел в виду.

– Да, она сказала, что ожидала большего, – запинаясь, проговорил он. – Я ничего не понимаю. Ведь это же очень хорошо написано. Или, по крайней мере, мне так казалось, но теперь я уже ничего не знаю. По-видимому, ценность моей рукописи ничтожна. И сам я – ничтожество, она, похоже, даже не удосужится прочитать рукопись еще раз.

В тот момент, когда обстановка накалилась до предела, Мартиник поднялась и обняла Уильяма. Ложка упала из его тарелки на стол, и по белой скатерти растеклось маслянистое пятно от соуса.

– У меня есть большое желание встретиться с этой Дрейдой и высказать ей все, что я о ней думаю, – сказала Сэм, сжав руку в кулак, но Мартиник укоризненно взглянула на нее.

– Не думаю, что ты заставишь ее издать книгу.

– Это мы еще посмотрим! Ты хочешь, чтобы я отделала ее по полной? – разгоряченно спросила она, обратившись к Уильяму, который в ответ лишь обреченно покачал головой.

Шарлотта отпила большой глоток вина. Это, пожалуй, единственный возможный способ проявить солидарность, а то этот бедняга Уильям определенно вольет в себя все, что оставалось.

Ей по-прежнему не предложили рагу, да и вообще, заглатывать пищу, пока другие оказывают поддержку Уильяму в его тяжелом кризисе, было бы неудобно, но Шарлотта ужасно хотела есть и, только осушив второй бокал вина, вспомнила, что в сумке еще с самолета у нее остался пакет орешков.