Младший матрос Кештин не производил какого-то особенного впечатления. Он с трудом осваивался в новой обстановке, был слегка ленив и нерасторопен. Практически всё своё время он проводил под надзором одного из старших матросов, который занимался его обучением.
— Это было первое, что пришло в голову, — согласился Лютцев. — У меня есть кое-какие связи в разведке, ничего серьёзного, но помочь могут. Кхм, ну я и спросил, может они знают о нём что-то такое. Ничего нового: дезертир с очень странной биографией.
— Он не тот, за кого себя выдаёт?
— Это второе, что пришло мне в голову. Судя по текстам ДНК, вне всякого сомнения, это — Генрих Кештин. Есть и другие тесты — психологические. Очень удобно, что у меня оказался один, такой же, как проходят в военкоматах. Совпадение — в пределах нормы, на вопросы отвечает спокойно, биографию свою повторил.
— Тогда, может быть, мы ищем чёрную кошку в тёмной комнате?
— Вчера он проник на склад и раздербанил несколько пищевых пайков, — вмешался в разговор Фоэлтон. — Довольно ловко вскрыл дверь, благо наш железный дровосек видит всё.
Я потёр переносицу, пытаясь понять, что происходит. Вчерашний дезертир, который форму подшить сам не в состоянии, взламывает сложный электронный замок, забывая при этом, что на корабле есть ИИ, следящий за всем. Выглядело это как какая-то чепуха. Судя по всему, оба лейтенанта испытывали примерно такую же растерянность.
— Что-то ещё? — поинтересовался я, понимая, что это не конец истории.
— Украденное продовольствие матрос отнёс сюда, — сказал ИИ, — если вы нажмёте на панель рядом с которой стоите, то она отодвинется, давая доступ к техническому помещению для очистки вентиляции.
Именно это мы втроём и проделали, оказавшись в очень тесном закутке. В углу, в своеобразном гнезде из вороха какой-то одежды лежал и безразлично смотрел на нас огромный кот. Фоэлтон аж присвистнул, увидев его.
— Да это же манул!
Мы переглянулись — надежда найти разгадку странностям потонула под ворохом новых вопросов. Сдавшись, я сказал:
— ИИ, вызови сюда этого Кештина, если потребуется, пускай его притащат силой!
Ждать пришлось недолго, матрос появился буквально через пять минут. Весь взмыленный и растерянный. Заметив место, где мы стояли, а также отодвинутую панель, он замер и, виновато опустив голову, поплёлся к нам.
— Младший матрос, у нас есть к вам несколько вопросов! — заявил Лютцев.
— У меня не было злого умысла, — промямлил Генрих в ответ, съёживаясь так, словно мы собирались его бить.
Мальчишка едва не падал на колени от безысходности. Прежде я не видел за ним такого поведения, даже когда серьёзно ругал. Было в этом что-то странное и чрезвычайно неприятное. И, судя по растерянности Лютцева, он испытывал похожие чувства.
Именно поведение матроса навело меня на разгадку его тайны. Перед нами стоял не просто сильно испуганный человек, перед нами был тот, кто точно знал, в чём его будут обвинять и насколько суровое за это последует наказание.
— Его осматривали после того, как он оказался на борту?
— Да, капитан, — ответил ИИ, — осмотр проводил…
— Неважно, — отмахнулся я. — Матрос, покажи нам свою спину.
Кештин вздрогнул и просто затрясся от испуга. Очень робко, даже стеснительно, он оголился по пояс, демонстрируя нам троим множество длинных и глубоких, частично обожжённых шрамов.
Электрокнут, в обилии применявшийся как в армии, так и во флоте, был жестоким и неприятным элементом общей дисциплины. Его редко применяли на максимальной мощности, чаще наоборот — боль была весьма чувствительной даже в таком случае. Но для того, чтобы оставить подобные шрамы требовалось не просто бить человека электрокнутом, выкрутив мощность на полную. Для таких увечий нужно было прикладывать его и целенаправленно с силой вжимать в кожу. О том, какие муки это причиняло, было даже больно думать.
— Вот откуда перелёт без документов и школа, — задумчиво сказал Лютцев, осматривая увечья. — Это беглый раб!
Сказанные слова мрачной тучей повисли в коридоре. Кештин затрясся, как лист на ветру.
— Как это возможно?! — не веря, воскликнул Фоэтон.
— Деньги, — коротко и ёмко ответил я.
— Но зачем? — по лицу Николаса было видно, что он вообще не понимает смысла этого действия.
Его идеализм был мне прекрасно понятен: казалось бы, век космоса, роботы, сложная электроника, искусственный интеллект — зачем в таком будущем рабство? Тем не менее, оно существовало, в первую очередь, долговое, когда люди влезали в такие задолженности, что расплатиться им можно было только своей жизнью. Кроме того, рабством баловались и те, у кого было достаточно денег и недостаточно моральных принципов.
Генриху Кештину не повезло — он родился на отдалённой, бедной планете Фиаз. Условия там были совсем не райские: постоянный голод, вспышки болезней, огромная преступность. Ребёнком его продали в обмен на еду.
Новыми владельцами парнишки оказались Джонги — семейство, считавшиеся одним из самых богатых во всём Содружестве. В обход всех законов, Генриха и ещё множество детей переправили в другую часть галактики, надёжно упрятав в специализированной школе. Там из них делали идеальных слуг, не только заставляя выучивать все необходимые навыки до автоматизма, но также лишая воли, превращая людей в покорных, безвольных марионеток.
Предельно бессмысленный садизм — ведь Джонги были достаточно богаты, чтобы не тратить уйму денег на такую подготовку, а просто в обход любых законов приобрести тысячу самых совершенных роботов!
Кто-то из детей легче подавался жестоким тренировкам, кто-то хуже, кого-то безвозвратно «списывали», перепродавая куда-то на периферию, где всегда был спрос на дешёвую рабочую силу. Генрих оказался в числе проблемных. Его собирались выкинуть как испорченный прибор, если бы у него не обнаружился талант к животным.
Генрих выучился на ветеринара и его перевели в отдалённое поместье, принадлежавшее кому-то из Джонгов. Условия там были куда лучше, хотя ни Кештина, ни других слуг даже за людей не считали.
Всё своё время Генрих проводил в одиночестве, ухаживая за животными. Однажды, его за тяжёлой работой застала одна из «господ» — молодая девушка не из местных, гостившая в поместье. Увидев страшные раны на спине слуги, она поинтересовалась их происхождением.
В течение недели незнакомка то и дело появлялась, расспрашивая о жизни слуг, об их обучении и прочем. А затем, однажды ночью в поместье прогремел взрыв. Во всеобщем хаосе появилась та самая девушка и вывела Генриха с ещё парой слуг за пределы поместья, где их ожидал небольшой корабль.
Тот отвёз беглых рабов на планету Эдем. Им объяснили способ скрыться от преследования Джонгов — космический флот. Из-за постоянной нехватки матросов, попасть туда не составляло никакого труда даже без документов, а «потеряться» было и того легче.
Манула Генрих прихватил с собой едва ли не случайно: животное пострадало при взрыве поместья и ему требовалась помощь. Дальнейшую их историю мы знали из официальных документов: юношу не взяли во флот, определив в армию. Кештину удалось сбежать, и некоторое время он скрывался, пока судьба снова не столкнула с той самой незнакомкой. Девушка вывела матроса на коммодора Карамзина, а тот, в свою очередь, подсунул его мне.
***
— Да про это можно книгу написать! — воскликнул Фоэлтон, когда матрос закончил свой рассказ.
Разговор переместился в мою каюту подальше от лишних глаз. Ник достаточно точно описал нашу общую реакцию на всю эту историю. Я почесал голову, соображая, что нам делать в этой ситуации.
— Выдавать тебя мы, разумеется, не будем. Продолжишь служить, как и служил. За кражу со склада тебе полагается наказание, — Кештин вздрогнул после моих слов, — трое суток гауптвахты. Не за кражу — за внесение смуты в распорядок корабля. Но если кража повторится, с гауптвахтой ты уже не расстанешься, понятно?
Генрих кивнул. С точки зрения устава — это было серьёзное послабление. Кража корабельных припасов каралась лишь немногим слабее, чем нападение на офицера.
