Не успел я задуматься в насколько плохом положении мы оказались, как кресло штурмана вновь озарила яркая вспышка электричества, а затем ещё и ещё. Тот, кто создавал систему реанимации, похоже, выбирал самые бесчеловечные варианты. Вспоминая то зрелище, я думаю, что мне следовало распылить грибок с Лапуты-13 не на Новом Каире, а на той планете, где придумали это изуверское устройство.
В любом случае это сработало: основные корабельные системы запустились теперь уже полностью в автономном режиме — управлять ими было нельзя, но зато они работали. Правда, ценою этому была жизнь штурмана, а тот запах, что доносился от него мне до сих пор видится в самых страшных кошмарах.
***
На то, чтобы хоть чуть-чуть понять, что произошло у меня и у выживших ушло несколько часов. В момент гиперпрыжка двигатель взорвался, уничтожив почти половину Небулы со всеми находящимися там. Уцелевшую часть корабля с силой швырнуло куда-то в гиперпространство, а затем так же резко из него выкинуло.
Из-за гибели штурмана большинство корабельных систем вырубились, в том числе и гасившие отдачу от резкого ускорения\торможения. Мне ещё повезло — сломанными оказались всего три ребра, а вот некоторых просто размазало по стенкам. Сильнее всего досталось раненым — большая их часть в тот момент погибла.
Из всех членов экипажа Небулы выжило сорок семь человек, из них десять раненых. Как это бывает в подобных ситуациях, выжили, в первую очередь, офицеры — те, кто в момент удара находились, так или иначе, зафиксированными на боевых постах. Лютцев отделался фингалом, Фаррел сломал руку, мичман Громмар хорошенько треснулся головой, что в целом мало сказалось на его состоянии, близком к помешательству. Кереньеву повезло — в момент удара его руку зажала дверь. Ценой ещё одной конечности, боцман выжил.
Остальные члены экипажа находились в подавленном, разбитом морально и физически состоянии. Об отдыхе не могло идти и речи: все двери были заблокированы, и было необходимо в кратчайшие сроки их открыть — за ними оставались люди, раненые, пробоины или пожары.
К счастью, уцелела корабельная связь — в отличии от остальных систем она была независима от штурмана, поэтому оставшаяся команда худо-бедно могла координировать свои действия.
Была и другая проблема: мы не знали где находимся. Небулу вышвырнуло из гиперпространства в какой-то системе, и это всё, что было нам известно. Да и то потому, что один из матросов, устраняя пробоину, заметил в дырке солнце.
Когда вся навигация подчинена сложной системе сканеров, радаров, карт и автоматическим расчётам, лишаясь всего этого, попросту чувствуешь себя голым. Без возможности ориентироваться, находясь в системе с планетами, мы рисковали рано или поздно познакомиться с одной из них поближе.
Из чудом уцелевшей офицерской кают-компании Фаррел принёс свой планшет, на котором были простенькие гражданские звёздные карты. Это было уже хоть что-то.
В момент нашего гиперпрыжка мы не могли набрать какую-то сверхъестественную скорость, а сам он длился едва ли минут десять. Значит, мы могли прыгнуть только в какую-то из систем неподалёку. Простейший расчёт показал, что у нас два варианта: Велес-а и Велес-б. Первая система больше напоминала космическую помойку: словно кто-то целенаправленно раздробил все минимально крупные космические тела на кучу астероидов.
На основании того, что мы ещё были живы и не врезались в космический мусор, я позволил себе сделать вывод, что мы в другой системе. Велес-б был куда лучшим вариантом: одна звезда, четыре планеты, три из которых вращались на очень близкой к солнце орбите. А вот четвертая, на первый взгляд, даже располагалась в «зелёной зоне».
Мои сомнения на этот счёт развеял один из матросов, заявивший, что его родители работали здесь. Лет сорок назад планету пытались превратить во что-то пригодное для обитания и даже успели переделать атмосферу, но потом работы свернули.
То, что эта планета была пригодной для жизни очень меня заинтересовало. На тот момент припасов на корабле оставалось всего на несколько дней. Трюм был полностью уничтожен, а его содержимое болталось где-то далеко позади нас в бесконечной пустоте.
Другой хорошей новостью было то, что уцелело несколько спасательных капсул, по крайней мере, восемь из них. Каждая вмещала в себя по три человека и включала набор «Робинзона Крузо».
Лет за десять до описываемых событий мне довелось воспользоваться таким. Шанс выжить в этом случае был куда выше, чем на остатках Небулы.
Расковыряв одну из капсул, мы смогли узнать где находимся. С системой мы не ошиблись, и искомая четвёртая планета так же обнаружилась и даже услужливо двигалась нам на встречу.
Возле этой же капсулы состоялось и совещание по поводу того, что делать. Тут собрались все выжившие. Матросы кучкой стояли чуть поодаль, старшие офицеры и мичманы возле капсулы.
— Итак, двадцать четыре, по три в капсуле, — сказал я, тяжело вздыхая.
Фаррел внимательно осмотрел одну из стенок, явно что-то примеряя.
— Думаю, если поколдовать со сваркой и ремнями безопасности, мы сможем сюда подвесить ещё одного, — сказал лейтенант. — Хуже, чем остальным ему точно не будет.
— А вес? Не перегрузим капсулу?
Фаррел только развёл руками, показывая, что он этого не знает.
— Такие штуки обычно делаются с запасом на то, что люди внутри будут тащить на себе всё, что смогут, — заметил Лютцев.
— Док, мы сможем так вывести раненых? — спросил я у крутившегося рядом Громмара.
Тот остановился, чуть тряхнул головой и замер. С ним явно было не всё в порядке, оставалось надеяться, что он продержится хотя бы до того момента, как мы отстрелим капсулы.
— Даже если выдержат, есть ли смысл так делать? — очень тихо сказал Лютцев; тем не менее, мне в тот момент показалось, что его слова разнеслись по всему кораблю. — Необитаемая планета, малопригодная для человека…
Мысль была кошмарной, но верной.
— Нет, не думаю, — проснулся Громмар. — Ни один из пациентов не переживёт полёт в капсуле.
— Итого тридцать семь, — мрачно подсчитал я. — Пять человек всё равно останутся.
— Теоретически, можно закрыться на мостике, прочно зафиксироваться и молиться всем известным богам, чтобы корабль не сгорел в атмосфере, — неуверенно сказал Фаррел.
Его слова вызвали некое шевеление в стане матросов. Людям только дай минимальную надежду, и они ухватятся за неё, как за соломинку. То, что оставаться на падающих на огромной скорости останках корабля было чистым самоубийством никто не хотел думать.
Впрочем, его слова натолкнули меня на интересную мысль:
— Кресло штурмана цело, думаю подключиться к нему не слишком сложно. Запустить системы, включить аварийный сигнал. Последний раз мы отправляли сообщение за несколько минут до прыжка: сообщили, что были атакованы. Так или иначе когда мы не появимся, нас начнут искать — по аварийному сигналу найдут быстрее. Больше шансов у тех, кто окажется на планете.
Вот это уже было настоящее самоубийство. Кресло штурмана, скорее всего, просто выжжет того, кто сядет в него. Подумав немного, я прокашлялся и объявил:
— Я останусь, залезу в штурманское кресло и сделаю всё, чтобы тех, кто спасётся на капсулах нашли как можно быстрее.
— Капитан! — воскликнул Фаррел. — Позвольте мне!
— Нет, — отрезал я тоном, отрицающим даже возможность пререканий.
Я ощутил на себе очень тяжёлый, осуждающий взгляд. Исходил он от Лютцева, который скривился, явно несогласный с таким планом.
— Капитан, как ваш второй лейтенант, я категорически против этого решения! — заявил он необычайно громко.
— Как капитану это мне решать! — рявкнул я. — Любой, кто сомневается в моих приказах — попадёт под военный трибунал!
— Капитан, как офицер службы безопасности, назначенный непосредственно адмиралтейством, я требую, чтобы вы изменили ваше решение! — лицо Лютцева пылало от гнева.
— Лейтенант Евгений Лютцев! За неподчинение моим приказам я отправляю вас на гауптвахту! Лейтенант Фаррел организует всё необходимое по прибытию на планету для проведения военного трибунала!
