- Что тут решать? Что при жизни делал, то и после смерти придётся, - усмехнулся я, вытянувшись на диване, закинув руку за голову и уставившись философски в панель под потолком, на которой Лена предусмотрительно выключила звук и переключила канал. - Черт возьми, мне тридцать пять! А уже завещание пиши. Кажется, вот только пятнадцать было, мечтал пилотом межпланетных линий стать... Обидно. По зрению отбраковали.
- И сидела бы я дома по полгода одна!
- Так и не выучился. Сейчас, если бы было космолётное образование, могли бы вторым пилотом взять. Биомехов берут на вторые должности, - я пропустил мимо ушей слова жены, чуть не выдав, что она могла бы и не дожидаться, тогда мы вообще могли не пожениться.
Но вовремя прикусил язык, обиделась бы Ленка. Для неё наш брак - судьба, счастье и всё такое. А про иронию судьбы она может только в сериалах смотреть.
- Я вот тоже не хочу в банке остаток жизни после смерти сидеть канцелярской мухой на мониторе. Почему восстановленным запрещено образование? - Лена сидела, приготовившись писать, подперев голову рукой.
- Потому что у них мозги плохо работают! - крикнул из своей комнаты Петька, заглядывая к нам.
- Петя, спать ложись, ночь уже! Григория в клетку посади, а то он эйдолию с Антарекса подъедает! - Лена перевернула листки вниз лицом, не хочет, чтобы сын видел наши завещания.
- Напиши в лигу по правам разумных существ, - хмыкнул я. - Это колючка та, похожая на чертополох, только посиневший, так красиво называется? А если серьёзно, в общем, так, - махнул рукой я, решив покончить со всем этим, встал, прошёлся по комнате и уже в дверях решительно бросил: - Пиши мне - хочу работать кем угодно на межпланетных лайнерах. На межпланетных лайнерах подчеркнуть.
И быстро закрыл за собой дверь. Мне в след полетело:
- ...Ефремов, я с тобой серьёзно разговариваю! Кем угодно! Таких дураков много, тебя уборщиком туалетных комнат определят, ты это понимаешь?! Учителем полжизни отработать, а теперь кем угодно! Всё иронизируешь! А тут серьёзное дело!
Больше мы в этот вечер с ней не разговаривали. Даже спать легли в разных комнатах и на разных этажах. Я ушёл на второй этаж, открыл окно и долго кормил комаров и слушал тишину.
Двадцать второй век, корабли межпланетные стали делом привычным, чужие лица-не лица на улицах примелькались. Порой не знаешь, кто идёт, животное или разумное существо. И с ними надо быть поосторожнее, - не так посмотрел, не так усмехнулся, пальцем показал, плюнул, - обидятся, а то и в суд галактический подадут. Последних штанов лишишься с этим судом.
А у нас комары, лягушки и прочая средневековая живность процветает. Земля с её взбрыкнувшим климатом и слабой цивилизацией теперь мало кого устраивает. Все стремятся уехать отсюда. Вот и мне хотелось. На мир поглядеть... Хотя бы после смерти.
Комары звенели и звенели. Звенели они уже в ловушках. Утром маленький хлопотливый робот-трамс их выпустит и почистит ловушки. На домашний комплект трамсов я копил три года. Теперь все доходы будут уходить на оплату моей и Ленкиной будущей жизни после смерти... Я лёг на раскинутый диван так, чтобы было видно окно. Упала звезда, где-то капала вода, надо трамса отправить закрыть, почему он сам этого не сделал, железяка ленивая...
Ход у меня мягкий. Спящие в каютах пассажиры не слышат, когда я на своих траках из металлопласта мимо их кают к хозблоку прошелестел. Работу я уже всю сделал. Да и работа смешная. Включить встроенных в стены огромных уборщиков коридоров, запустить промышленных трамсов - чистильщиков небольших помещений. Обеспечить очистку мусорных...
Пока еду от одного пассажирского блока к другому, проверяю почту и улыбаюсь: сын сообщает, что у него всё хорошо. Посылает смешного долговязого, четырёхрукого Бакса из комикса, который одной рукой пишет письмо, другой управляет тренажёром звездолёта, третьей - суёт в рот пятиэтажный слоп из хлеба, листьев салата, кариокских зелёных острых помидорчиков, мяса марсианских червей и ещё чего-то, капающего ему на форменную рубашку. Четвёртой - ведёт под руку восьмирукую богиню в мини юбке и с множеством колечек на всех её прелестных ручках...
Я хмыкнул. Пока эти чудесные ручки в колечках, а потом в одной будет памперс, в другой - ложка, в третьей - даже не представляю, что. У инопланетных леди всё такое инопланетное.
Открываю письмо Лены. С грустью читаю, что она скучает, что в её банке всё по-прежнему, что она никому не нужна в этом мире, что она подала заявление о переводе в межпланетное отделение банка на Антарексе, что ей уже пришёл положительный ответ. Я несколько раз перечитываю письмо.
Но что поделаешь, если я умер раньше. Да и писал я своё завещание в самом легкомысленном настроении. Тридцать пять лет. Как сейчас помню, ночь тёплая, звёзды светят, сверчки стрекочут, комары и прочая живность летает, в ловушках бьётся и крови моей желает напиться. Ленка там, внизу, на первом этаже обижается, а я характер, на втором, выдерживаю. Так приятно знать, что она думает обо мне, а я могу вот сейчас спуститься, подойти к ней и поцеловать... Разве можно думать всерьёз о смерти, когда так глубоко жив.
Вот и я даже представить не мог, что спустя всего полгода попаду в аварию на своей воздушной пилюле, как мы называли двухместные летательные капсулы.
Между письмами жены и сына напоминаю себе, что надо не забыть проверить подготовку завтрака, просмотреть автопилот, который отработал смену, пока я спал - биомехам тоже сон нужен. Проверить наличие экстренных ситуаций, отмеченных автопилотом, как требующих вмешательства разумного существа второго уровня. Обычно эта графа пустует, но сегодня для меня нашлась работа.
"В каюте первого уровня найден труп жителя Земли".
Первый раз за мою службу такое, да ещё и землянин. Всё как-то простыми межрасовыми потасовками обходились. То житель с Андромеды, у которого диапазон слуха в двадцать раз шире, чем у землян, подаст иск на сильный храп соседа с Крокса. А то представитель ледяного мира на Одиссее решит принять освежающую ванну и запоёт свои унылые высокочастотные песни. Даже я, признаться, не выношу этого дикого воя, похожего на плач одинокого дельфина, оказавшегося случайно во льдах Антарктики.
