ПРОШЛОЕ

Соня сбилась с шага и остановилась, прижав руку к груди. Сердце судорожно застучало, кровь загрохотала в висках. Опять! Опять! Девушка пошарила рукой в пустом кармане, сжимая и разжимая пальцы, отыскивая что-то, чего там не могло быть, и попыталась шагнуть вперёд, но не смогла. Тело повело влево, вправо и, наконец, она замерла в странной позе, привстав на носочки и ссутулив плечи.

Старуха на лавочке определённо была мертва. Соня опять видела мёртвых людей.

– Да не может быть!.. – прошептала она.

Но это было так. Со своего места девушка могла разглядеть даже тёмные разводы гнили, пятнающие сухие костлявые кисти. Ей казалось, что до неё долетает тонкий аромат тления, сладковатый и навязчивый, оседающий желтоватым налётом на языке.

Пальцы до боли сжались в пустом кармане. Соня медленно вдохнула, с шипением выпустила воздух сквозь зубы. Подождав, пока пульс не перестал грохотать в ушах тревожным набатом, пересилила себя и двинулась вперёд, старательно не глядя в сторону лавки.

– Тихо, тихо, – уговаривала она саму себя вполголоса. – Тихо и спокойно… Ничего она мне не…

– Сонюшка? – раздался сиплый голос, заставив её вскрикнуть и дёрнуться в сторону.

Мёртвая бабка не обратила на Сонину реакцию внимания. Задрав голову, она прищурилась и снова шамкнула беззубым ртом:

– Сонюшка, ты?

Ещё мгновение ледяной ужас держал Соню в объятиях, а затем исчез, смытый жгучим стыдом. Потому что старуха была живой. Иссохшей, как мумия, горбатой, морщинистой, но живой. Разводы гнили на коже оказались попросту старческими пятнами. Больше того – Соня её узнала. Как полузабытый образ из детства, но всё же.

– Екатерина… – Соня помялась, вытаскивая из памяти отчество. – Екатерина Матвеевна?

– Меркуловна! – поправила старуха беззлобно. – Узнала меня, Сонюшка?

Девушка расслабленно рассмеялась, приблизилась к лавке на два шага. Обруч паники, сдавливавший грудь, исчез.

– Конечно, Екатерина Меркуловна! Узнала!

Екатерина Меркуловна улыбнулась ещё шире, обнажив коричневатые пеньки зубов, и похлопала сморщенной рукой по доскам лавки. Девушка замотала головой, но… но она никогда не умела спорить. Тем более, с дряхлыми стариками. Соня послушно уселась подле бабки, постаравшись не коснуться её. Впрочем, это было напрасное усилие: Екатерина Меркуловна неожиданно быстрым птичьим движением ухватила девушку за локоть.

– Давно я тебя, Сонечка, не видела-то, давно… Ты же переехала от нас, да?

– Угу…

Соня, не переставая улыбаться, попыталась осторожно освободить руку, но тщетно: бабка держала крепко. Девушка даже задумалась, осознаёт ли та, насколько сильно её узловатые пальцы сжимают чужое предплечье. Не позволять приветливому выражению сползать с лица становилось всё сложнее.

– А тут ты зачем же? – поинтересовалась Екатерина Меркуловна. – Навестить нас приехала?

Девушка почувствовала, как её улыбка превращается в косую ухмылку, но старуха не придала гримасе значения. Не посчитала нужным придавать.

– Да вот, – Соня неопределённо махнула свободной рукой в сторону входа в поликлинику. – К врачу зайти нужно. Там, где живу сейчас, специалистов нет, а тут есть. Ну, так и совпало…

Она запнулась, поняв, что рука на её предплечье разжалась. Екатерина Меркуловна закивала мелко и часто, как болванчик.

– Беги тогда, Сонюшка, беги-беги… Я уж домой собиралась, вот присела отдохнуть и тебя встретила. А ты беги, беги, не опаздывай.

И старуха вдруг расслабилась. Морщинистое лицо с тяжёлыми набрякшими веками как-то разом посветлело и разгладилось. Даже в глубине глаз, тронутых старческой мутью, мелькнуло искреннее тепло. Соня торопливо кивнула и встала. Она уже было шагнула к белым двойным дверям, но, проклиная своё мягкосердечие, обернулась. Бабка всё же была не совсем чужим человеком.

– Екатерина Меркуловна, а у вас-то что случилось? Вы ведь тоже у врача были? Всё в порядке?

Сгорбленная тень человека, некогда молодого и жизнерадостного, снова улыбнулась, на этот раз совсем не весело.

– Старость у меня, Сонюшка. Старость. Какой уж порядок-то?

– А…

Девушка потопталась на месте, не зная, что ответить. Ей хотелось сказать что-то хорошее, но слова не приходили. К счастью, Екатерина Меркуловна и сама уже отвернулась, утратив интерес к собеседнице. Соня постаралась, чтобы вздох облегчения не вышел чересчур громким.

Людей в белых халатах Соня недолюбливала с детства, поэтому, сидя в очереди, она снова испытала это глупое чувство: сильное желание, чтобы её очередь так и не настала. Слишком много последователей Гиппократа она повидала в самом начале своей жизни. Но, как и в детстве, желание не сбылось. Безжалостная система электронной очереди, упорядочившая хаос в очередях, сработала как надо. Ровно в назначенное время дверь распахнулась, предыдущий пациент, мужчина лет сорока, вышел из кабинета, и следом за ним донёсся голос:

– Ёгай! Ёгай, заходите!

– Не Ёгай, – поправила Соня, входя. – Егай. Это… не русская фамилия. Ударение на «а».

– Егай, – легко согласился молодой врач, едва ли на несколько лет старше Сони. – Софья Егай. Понял.

Имя Сони вообще-то не имело полного варианта, она и в паспорте значилась Соней, но девушке неудобно было второй раз подряд поправлять доктора, поэтому она промолчала. Послушавшись приглашающего жеста, уселась на низенький скользкий стульчик возле стола и замерла, ожидая вопросов.

Врач, бодро щёлкая мышкой, что-то бормотал себе под нос.

– Так, так… – расслышала Соня. – Ага… Нарушения сна… Эпилепсия не подтвердилась… Хм, м-хм…

Девушка поёжилась, слушая диагнозы, знакомые до неприятного зуда в зубах и в дестве казавшиеся ей страшными заклинаниями. Не замечая её состояния, доктор ещё несколько секунд хмуро смотрел на экран, после чего развернулся на потёртом компьютерном кресле.

– Итак, слушаю вас. На что жалуемся?

Соня не жаловалась.

– Мне планово на осмотр нужно, сотрясение мозга было два месяца назад. А в нашей поликлинике врач заболела, поэтому я к вам.

– Ага… – невролог пожевал губами. – А где живёте?

– В Ясенево.

– Ого! Так, следим за молоточком. И что же вы, из Ясенево… Встаём прямо, ноги вместе, глазки закрываем, руки вперёд и приседаем. Из Ясенево аж на Тульскую к нам поехали? Да ещё пешком… Очень хорошо, ещё раз.

Соня послушно присела ещё раз.

– Я там снимаю. А прописана у папы, в соседнем районе. Вот по прописке и…

– Понял вас. Не открываем глазки, касаемся носа средним пальцем руки. Ага. Ну, понятно. Очень хорошо. Садитесь.

Девушка села, чувствуя себя слегка растерянной и голой после экспресс-осмотра, перемежаемого болтовнёй. На коже появился неприятный зуд, и она тайком почесала запястья. Невропатолог быстро строчил что-то на клавиатуре, уже напевая себе под нос.

– Головные боли не мучают? Головокружения?

Соня покачала головой:

– Нет, ничего такого нет.

– Значит, – врач дежурно улыбнулся. – Всё у вас будет хорошо. Да и уже хорошо. Никаких поводов беспокоиться я не вижу. Через месяц можете зайти к моей коллеге в своей поликлинике, но это если будете волноваться. Пока могу сказать, что восстановились вы неплохо. Даже отлично восстановились. Как новенькая!

– Хорошо, спасибо!

Соня улыбнулась, обрадованная, во-первых, словами доктора, а во-вторых тем, что приём закончился быстро. Она уже положила ладонь на дверь кабинета, когда врач неожиданно её окликнул:

– София!

– Да?

Мужчина прикусил губу и поболтал в воздухе карандашом.

– Простите, я в записи вашего врача заглянул. Она у вас там кое-какие вещи перечислила, которые могут привести к осложнениям. Я хотел узнать…

Он неопределённо помахал в воздухе рукой.

– Это… – Соня прикусила губу, но быстро продолжила: – Это детское в основном. У меня были в детстве проблемы. Бессонница, га… – девушка сглотнула. – Галлюцинации.

– Ясно, – врач кивнул, не изменившись в лице. – Сейчас с этим всё хорошо?