Стала часто видеть сон, в котором я возвращалась на Сахалин. Это было очень страшно. Я вскакивала утром и подсознательно понимала, что туда возвращаться нельзя. Но как-то потом это стиралось из памяти. И начинала куралесить. Становилась злой, фантазии одолевали. Начала выпивать. Но доброта, которая была во мне с детства, еще до конца не уходила. Как-то она во мне теплилась.
Сына я отвезла на Сахалин, к бабушке с дедушкой. Ему тогда уже было пять лет. Так же, как и меня много лет назад увезли из моего любимого родного города на Сахалин. Где началась страшная, жуткая жизнь ребенка, а потом и подростка. Мама была очень странная. Она начала как-то ополаскиваться. Стала носить странные наряды. Эти длинные рыжие волосы. Она их постоянно красила хной. У нее были перепады настроения. Маты, ругань сменялись унынием.
Отца она такими словами отхаживала, что мне было даже как-то неудобно. Она не находила себе места. И я в это болото отвезла сына. И у моего ребенка начинается тяжелое детство. Мама настаивала и на моем переезде к ним. Думаю, она надеялась, что я разбогатею. Уж очень она мечтала обзавестись своим ларьком и быть хозяйкой, торговать. Да и мне хотелось оттуда съехать. Но не из-за Римы, а Веры. Мне было почему-то очень нехорошо. Но до последнего момента я не отдавала свою комнату. Думаю, пусть будет. Как там все устроится на Сахалине? Отправила контейнер, а кое-какие вещи оставила в комнате. Через месяц приехала в Хабаровск, зашла в свое общежитие. А мне говорят на вахте:
А все, у тебя комнаты нет! Ее вскрыли, вещи твои раздали по соседям. И там проживает семья.
Я, молча, поднялась на этаж. Ходила по соседям, забрала кое-какие вещи. Пошла в соседнее общежитие, сняла там комнату. Мне надо было вернуть деньги фирме и взять товар на реализацию. Со мной был младший брат. Он демобилизовался из армии. Пока он нигде не работал. Вот я и таскала его с собой. Конечно, по-хорошему нужно было вызывать милицию. На каком основании забрали комнату. Я была в ней прописана с сыном.
Ну и что, если я вывезла контейнер с мебелью и с вещами. Это было мое, сугубо личное дело. Почему все лезли в мою жизнь? Что им было нужно? Видят, что молодая и одинокая с ребенком, так можно и поиздеваться. Потом я узнала, что каким-то блатным нужна была комната. Я, молча, это проглотила. И мы с сыном остались без своего угла. С хабаровской пропиской на Сахалине я долго скиталась по квартирам. С родителями жить не было возможности.
В двухкомнатной хрущевке проживали мои братья, а также мать с отцом. Сын тоже часто жил там. Спал с дедом в большой комнате на диване. Там же был диван старшего брата. В другой комнате, которая была поделена на две части загородкой, устроились мама и младший брат. Мне места не было. Я себя чувствовала виноватой в том, что так получилось. Что потеряли жилье. И как-то хотела загладить свою вину. Старалась им чем-то угодить. То продуктами, то деньгами. Такая тяжесть была на душе.
Ты не знаешь, как дальше жить. Ничего не получается. Сыну в глаза стыдно смотреть. Иногда и нечем накормить было. Торговала всем подряд. Потом устроилась на рынок, на лоток. Очень было смешно. С моей красивой внешностью и на лоток, на рынок. Обманывала людей, обвешивала. Даже стыда не было. Познакомилась с Леной. Она работала при гостинице в магазине директором. С ней проворачивали кое-какие торговые махинации. В общем, хваталась за все.
Глава 11 – «Родня»
Мы были на грани нищеты. Если что-то появлялось, то это быстро съедалось. В семье народу много было. Маму на заводе сократили. Когда она там работала, хоть дома рыба была. А после увольнения, она работала на лотке, торговала мороженым. Отцу зарплату выдавали туалетной бумагой или салфетками. Он работал на целлюлозно-бумажном заводе. Мы бегали с отцом продавали салфетки по ларькам и предприятиям. Младший брат не мог никуда устроиться, долго был на шее.
Ну, все понятно – нет работы. Но ты помогай, чем можешь. Нет, он в квартире устроил вторую армию. Он очень был похож по характеру на мать, строил дома всех. С мамой ругались частенько, только маты и слышны были. Но потом все-таки отец его пристроил к себе на завод. Но тоже зарплату получал какими-то куртками, ботинками, водкой, окорочками.
Старший брат ходил в моря от случая к случаю. Он хорошо выпивал. И был очень неприятен. Я тяжело его переносила. Он не мог ничего путного сказать. Вечно смотрелся в зеркало. Облизывал часто пальцы, потому что они у него сохли. Если напился, то босиком с грязными пятками. И тоже маты, какая-то пошлятина. Я не могла смотреть, как он ел или пил чай. Это было очень шумно и неопрятно.
Пишу, а у меня аж ком к горлу подходит. Да и друзья были соответствующие. Я их как-то видела. Такая грязь. А он же в подростковом возрасте хорошо играл в футбол. Ездил на соревнования. Ну да, плохо учился, да и с развитием тоже отставал. Он плохо запоминал и не мог высказывать свои мысли. И абсолютно не мог за собой следить. Что он носил, что надевал. Ему было все равно. Вот где мама отрывалась.
Мы с младшим братом могли ей еще зубы показывать. А он все молчал, позволял ей руководить им. Ну вот и наруководилась. Он встретил девушку Татьяну. У нее было что-то похожее со Славой. Такие же небольшие отклонения в развитии, немного со странностями, но они подходили друг другу. Она была единственной дочерью из хорошей семьи. Они недолго повстречались и решили пожениться. Мои родители были против. Очень уж быстро молодые решили принять такое важное решение. Отец просил:
Слава, ты подожди! Повстречайтесь, может, не твоя женщина.
Брат устраивал долгие скандалы. Ему срочно нужно было жениться. Сыграли свадьбу, брат отправился жить к ней. Когда я приезжала из Хабаровска, то он приходил к родителям и вполне хорошо выглядел. Ну, нет же! Надо было маме влезть. Она вечно ему названивала. Просила прийти. Он ей все жаловался, как ему живется у тещи. И что в итоге? Он вернулся к родителям. Ушел в моря. При дипломе он работал рыбобработчиком. Ему было так легче. А Татьяна беременная. Он пришел с морей и узнает, что жена родила дочь. Тут кто-то сказал, что она с его другом отдыхала.
В общем, кто прав, кто виноват – не знаю. Но соседка Татьяна Андреевна знала эту семью, и видела девочку. Говорит, что уж очень она похожа на Славу. А мама увидела в городе Татьяну с коляской, посмотрела на малышку:
Нет, не наша порода.
Вот и вынесли вердикт. А брат, как олух, остался при своем интересе. Он приходил с морей, отдавал ей все свои заработанные деньги. А она и рада. То мебель, то телевизор, то костюмы для себя. Тут и брат нарисуется. В общем, обдерут Славку как липку. А он потом с собутыльниками бутылки сдавал. Совсем был бесхарактерный. Держался за мамину юбку. Да, была бы мама мудрая, кто бы что говорил. А тут. Вот и собрала она нас всех, взрослых, покалеченных судьбой.
И что дальше делать, она не знала. Мы не были дружными. Часто ругались, выпивали в доме. Проявляли неуважение к родителям. Никто толком не устроен. Никто не создал своих семей. Да и профессий особо не было. Старший брат от случая к случаю ходил в моря. Я всё торговала. Младший брат пошел учеником гальваники, вроде что-то стало получаться. Стал зарабатывать деньги. Но он жил в свое удовольствие. Продукты покупал только по выходным дням. А так, особенно родителей не баловал.
Как отец унижался перед ним! Ему плохо, его тошнит после посиделок вечерних – папа бежит ему за кефиром, чтобы сынок подлечился. Вырос наш младший брат эгоистом. И в армии с ним служили, и дома отец с матерью жалели. Так жалели, что он мог и матом послать. Мне было очень плохо от всего этого, мне так хотелось бежать, куда глаза глядят. Но я не одна. Сын держал меня на плаву.
Работая в ларьке, познакомилась с молодым человеком. Он был моложе меня лет на семь. Такой прям симпатюля. Да вот как-то завертелось. У него были золотые руки. Он мог все сделать по дому – и ремонт, и обед, и в электрике, и в сантехнике. Вообще на все руки мастер. Но, увы, подобное притягивает подобное. Он как-то выпил хорошо. И тут что началось. Он рыдал, потом бил посуду. Он просто был не в себе. Это был совсем другой Игорь.
