Что ты делаешь?
А она что-то на своем пробурчала и бегом к себе в комнату. Я подумала, что с женщиной что-то совсем не в порядке. И потом у меня начались жуткие головные боли. И самое интересное, в одно и то же время. Стала вообще плохо соображать. Потом поясницу так хватало, что согнуться трудно было. Сына Любы просила ножками походить. Потом меня одолевали страхи. Как-то зашла ко мне Люба, а я сижу с сыном в кресле. Держу его на коленях, к себе прижала. И говорю ей:
У меня такое чувство, что меня с сыном выгоняют.
Оксана, мне кажется, что не Римины ли это проделки?
Я задумалась. Какие еще проделки? Я тогда не понимала, о чем идет речь. И вот, покатилось. Младшего брата призвали в армию около месяца. Мы даже не знали точно, где он служит. Тут приходит мне письмо. Он, оказывается, служит на окраине нашего города. Письмо было уж очень печальным. Как еще он не забыл мой адрес? Я сообщила своим о новости. Написав ему письмо, стала собираться в его часть.
Он очень просил конфет и сладостей. Была зима. А она в Хабаровске лютая. Оказалось, брат служил на Красной речке, в роте почетного караула. Купила конфет, печенье. И с маленьким сыном поехали. На КПП долго ждать не пришлось. Он заходит, я его не узнала. Очень уж похудел. Холод минус 30. А он в тоненьком бушлате. Руки отморожены. Я ему говорю:
Ты что так похудел, вас что, совсем не кормят?
Оксана, ты привезла что-нибудь?
Ну да! Вот конфеты и печенье.
Он стал их поглощать. По-моему даже не разжевывая. Я спросила, что происходит и почему он в такой форме. Мне показалось, что брат был на грани срыва. Стал рассовывать конфеты и печенье по карманам.
Оксана, ладно! Мне надо идти.
Женя, я приеду на выходных. Тебя отпустят в увольнение?
Попробую поговорить, может и отпустят. Но до присяги вряд ли. Пусть мать пришлет мою карточку с поликлиники. Может, мне служить нельзя по здоровью. Ира, тут задница.
Что он имел в виду, я уже потом поняла. Мы его проводили в часть. Вернувшись в общежитие, я сообщила родным о своем посещении брата в воинской части. Через неделю ко мне прилетел отец с Сахалина. Папа очень любил Женю. Да и мы, старшие тоже старались ему чем-то помочь. Он был не плохой. Как и все мы. Но в семье не было духовности, не было уважения к родителям. Нет, оно было, но очень поверхностное. Да и к детям. На наши головы сыпались маты, оскорбления. Но что вы хотите получить в ответ? Ведь «Как аукнется, так и откликнется».
Брата я часто забирала на выходные домой. Постою, поболтаю с офицером, пару раз улыбнусь. И готово, брат в увольнение. Он мне много рассказывал про издевательства в части. И это служащие казахи издеваются над нашими ребятами. А офицеры дедовщину поддерживали. Как-то я брата забрала домой с пробитой головой. Стригла его, а слезы катились из глаз. И что делать? Думала. Тут ко мне зашли Миша с Колей азербайджанцы, это их так на русском языке звали. Коля был родным братом Ильи. Они иногда приносили мне фрукты. А я сижу и реву.
Оксана, что случилось? Ты почему плачешь?
Я им рассказала всю эту историю с избиением брата в части. Хорошо, брат назвал того, кто его не оставил в покое.
Так, говори! Как его фамилия?
Новиков, он дед.
Все понятно!
На выходных мы едем с папой и сыном к нему в часть. Его отпускают. Мы все довольные и радостные заехали в магазин, набрали всяких вкусностей. И по дороге домой он мне рассказывает:
Оксан, ко мне в часть приезжали Миша с Колей.
Как приезжали?
Да вот, сплю днем, решил немного вздремнуть. Там время свободное было. Меня будят, смотрю – Коля с Мишей. Я их спрашиваю: «Вы что тут делаете? Как сюда прошли?» А они мне: «Жень, ты не волнуйся. А ну показывай, где эта тварь». Я смотрю, а они дедов строят. «Показывай, не бойся». Я и не знал, что говорить, дар речи потерял. В общем, они хорошо с ним «побеседовали». После их посещения, деды стали меня приглашать на чай.
Да, дела!
Я была удивлена. Конечно, большое спасибо им. Но что эти деды с другими парнями делали? Деды на полтора года старше. Хохма. Я как-то раз сидела на КПП и ждала брата. Рядом со мной сидела бабушка. Она приехала со своим сыном к внуку. Сын её был почтенно одет. В дорогом кожаном пальто, в руках был дипломат, по виду тяжелый. Она меня спрашивает:
Вы к кому приехали?
К брату. А вы?
Я к внуку, – с грустным видом ответила мне бабушка, – как вашему брату служится?
Ох, сейчас вроде бы ничего. Брат уже отслужил год.
А у нас… Мы даже не знаем, что делать. Два месяца назад приезжали. Забирали его на выходные в гостиницу. Он разделся, а у него вся грудь синяя от побоев.
Она мне рассказывает, и у неё на глазах слезы накапливаются. Тут и брат подбежал. Я ему быстро собрала покушать, в увольнение не отпустили. И заходит этот мальчик, внук этой бедной бабульки. Худой. Он, по-моему, вообще плохо что-либо соображал. Отец его открыл дипломат, а там чего только не было. И деликатесные колбасы, и красная вяленая рыба, и икра. Я слышу, отец ему говорит:
Ты послушай меня, сынок. С волками жить – по-волчьи выть. Нельзя быть таким. Нужно быть более наглым.
Этот бедный парень, по-моему, отца плохо понимал. Схватил этот дипломат и понес. Даже сам ничего не поев.
Куда он понес, что он делает? – спрашиваю Женю.
Дедов кормит, чтобы не трогали, – отвечает брат.
У меня ком в горле встал. Я тогда задумалась, как можно всех под одну гребенку. Он из хорошей семьи, любимый внук бабушки и сделается «волком». Да, это абсурд! Таких мальчишек просто искалечат. И морально, и физически. У меня брат призвался в армию с разрядом по танку и то. Школа мужества?! Это школа унижения. Сколько искалеченных хороших мальчишек. Как они с этим живут? Как им строить семьи? Кто это придумал, всех под одну гребенку? И каких офицеров я увидела? Кто руководит и командует нашими ребятами? У меня брат призвался на полтора года. Просто повезло – один только призыв был такой.
А те парни, которые были призваны на два года? Ночью были выведены в Чечню на первую военную кампанию. Утром прибыли родители. Детей нет. И в какую мясорубку попали эти 18-летние мальчишки, что с ними делали боевики? За что? Прихоти олигархов. Искалеченные судьбы целого народа. И тогда я стала задумываться, что мы пешки в чьих-то руках. Тем временем на меня надвигался снежный ком под названием «порча».
Но, к большому сожалению, я об этом даже не догадывалась. Я начала часто болеть. Один раз на скорой увезли с камнями в почках. Дробили эти твердые образования. Стало полегче. А потом то гнойная ангина, то гайморит. Я понимала, что надо устраивать свою жизнь. Алик уже не приедет. Старалась с кем-то познакомиться, завести роман. Мужчины попадались не самые порядочные. Даже вспоминать не хочу. Решила быть самостоятельной. Уволилась с детского сада. Хотя папа так просил остаться:
Ира, не увольняйся, не торопись!
Он прямо предчувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Стала ездить торговать. В Хабаровске покупала то, чего не было на Сахалине. Везла туда и там старалась спихнуть втридорога. И так же с Сахалина везла в Хабаровск. И как-то находились люди с товаром. Помню про сапоги женские. У одноклассницы муж был директором фирмы «Эконика», в Хабаровске был филиал, давали под реализацию. Тут и Люба, моя соседка-подружка ко мне пристроилась. Давай тоже со мной кататься. А тут перед тем, как ехать за товарами, она меня в очередной раз оскорбила, обозвала. У меня нервы сдали. Мы молча съездили за обувью в офис, и я весь товар занесла к себе. А ей сказала:
Люба, ты меня прости, конечно, но торговать я буду сама.
В её глазах было столько злости. Я даже не подумала о дальнейших отношениях. Я от нее очень устала. Просто как-то выпалила. Мы перестали общаться. Она затаила зло. Как так? Она тащила все эти коробки, а я их все занесла к себе. И распрощалась с ней. Для неё это было, я думаю, очень больно. Надо было попросить прощения. Но у меня появились срывы, раздражительность.
