3. Вы должны помнить, что мы сражались одни более года и что, хотя наши ресурсы возрастают и будут теперь быстро возрастать, мы испытываем крайнее напряжение на суше и в воздухе как в Англии, так и на Среднем Востоке, и, наконец, что битва за Атлантику, от которой зависит наше существование, а также движение наших караванов в условиях блокады, проводимой подводными лодками и самолетами „Фокке-Вульф“, требуют крайнего напряжения наших военно-морских сил, как бы велики они ни были.

4. Поэтому мы можем оказать быструю помощь только на Севере. Во-первых, в течение трех последних недель морской штаб подготавливал операцию, которая будет проведена морской авиацией против немецких судов к северу от Норвегии и Финляндии. Этим мы надеемся лишить противника возможности перебросить морем войска для нападения на ваш арктический фланг. Мы просили ваши штабы не посылать в определенный участок русские корабли в период между 28 июня и 2 августа, когда мы рассчитываем нанести удар.

Во-вторых, мы немедленно отправляем несколько крейсеров и эсминцев на Шпицберген, откуда они смогут совершать рейды против немецких судов во взаимодействии с вашими военно-морскими силами.

В-третьих, мы отправляем флотилию подводных лодок для нарушения немецких коммуникаций у арктического побережья, хотя из-за отсутствия темноты такого рода операции являются особенно опасными.

В-четвертых, мы посылаем в Архангельск минный заградитель с различными материалами.

Это максимум того, что мы можем сделать в настоящее время. Я хотел бы, чтобы мы могли сделать больше. Прошу вас держать это в строжайшей тайне, пока мы не известим вас, что огласка не принесет вреда.

5. Никакой легкой норвежской дивизии не существует, и ни английские, ни русские войска невозможно было бы высадить на оккупированной немцами территории в такое время, когда день продолжается круглые сутки, не обеспечив им сначала достаточного прикрытия истребителями с воздуха. В прошлом году мы имели печальный опыт проведения подобной операции в Намсусе, а в этом году – на Крите.

6. Мы изучаем также в качестве одного из возможных мероприятий вопрос о размещении в Мурманске нескольких эскадрилий английских истребителей. Для этого потребовалось бы прежде всего доставить зенитные орудия, а затем самолеты, часть из которых могла бы подняться с авианосцев, а другие прибыли бы в упакованном виде. После того как эти эскадрильи обосновались бы в Мурманске, туда могла бы прибыть наша шпицбергенская эскадра, с тем чтобы действовать совместно с вашими военно-морскими силами. У нас есть основания полагать, что немцы перебросили сильную группу пикирующих бомбардировщиков, которую они держат в запасе на случай нашего прибытия. Поэтому необходимо действовать постепенно. На все это, однако, понадобятся недели.

7. Без колебаний вносите любые другие предложения, которые могут прийти вам в голову, и мы также будем всячески стараться найти другие способы нанести удар по общему врагу».

С первого же момента я делал все, что мог, для оказания помощи вооружением и различными материалами, соглашаясь на отправку в Россию из Соединенных Штатов значительной части того, что предназначалось нам, а также идя на прямые жертвы за счет Англии. В начале сентября на корабле «Аргус» было отправлено в Мурманск примерно две эскадрильи «Харрикейиов» для оказания помощи в обороне военно-морской базы и для взаимодействия с русскими силами в этом районе. Они доблестно сражались на протяжении трех месяцев. К 11 сентября эти эскадрильи уже начали боевые действия. Я понимал, что в эти первые дни нашего союза мы могли сделать очень мало, и старался заполнить пустоту вежливыми фразами.

Премьер-министр – Сталину

25 июля 1941 г.

«1. Рад известить вас, что военный кабинет решил, несмотря на то, что это серьезно уменьшит наши ресурсы истребительной авиации, отправить в Россию как можно скорее 200 истребителей „Томахок“. 140 этих истребителей будет отправлено из Англии в Архангельск, а 60 будет взято из партии самолетов, которые Соединенные Штаты Америки должны были послать нам. Вопрос о запасных частях и американском персонале для сборки этих машин еще необходимо согласовать с американским правительством.

2. Вскоре у нас будет от 2 до 3 млн пар ботинок, которые мы сможем послать. Мы также постараемся в текущем году обеспечить отправку большого количества каучука, олова, шерсти и шерстяных тканей, джута, свинца и шеллака. Все остальные ваши заявки на сырье подвергаются тщательному рассмотрению. В тех случаях, когда эти материалы невозможно послать из Англии или они имеются здесь в ограниченном количестве, мы ведем переговоры с Соединенными Штатами Америки.

Подробности, разумеется, будут вам сообщены обычным официальным путем.

3. Мы с восхищением и волнением наблюдаем за тем, как великолепно сражается Россия, и вся получаемая нами информация свидетельствует о том, что противник несет тяжелые потери и что он встревожен. Наши воздушные налеты на Германию будут продолжаться с возрастающей силой».

Каучук был дефицитным и драгоценным, а русские требовали его в самых больших количествах. Мне даже пришлось позаимствовать из наших скромных запасов.

Премьер-министр – Сталину

28 июля 1941 г.

«1. О каучуке. Мы доставим товары отсюда или из США самым лучшим и самым кратчайшим путем. Пожалуйста, укажите точно, какого рода каучук вам требуется и каким путем его доставить. Предварительные распоряжения уже отданы…

3. Замечательное сопротивление русской армии, защищающей свою родную землю, объединяет всех нас. Германии предстоит выдержать ужасную зиму непрерывных бомбежек. Никто еще не переживал того, что придется теперь пережить ей. Морские операции, о которых говорилось в моей последней телеграмме, уже осуществляются. Приношу вам глубокую благодарность за то, что вы в самом разгаре своей великой борьбы сумели понять, как трудно нам сделать большее. Мы сделаем все, что в наших силах»…

Я всячески старался путем частого обмена личными телеграммами создать такие же дружественные отношения, какие сложились у меня с президентом Рузвельтом. За время этой длительной переписки с Москвой меня не раз осаживали и только изредка удостаивали добрым словом. Во многих случаях на мои телеграммы вовсе не отвечали или же ответ задерживался на много дней.

Советское правительство полагало, что русские оказывают нам огромную услугу, сражаясь в своей собственной стране за свою собственную жизнь. И чем дольше они сражались, тем в большем долгу они нас считали. Это была небеспристрастная точка зрения. Два или три раза за время этой длительной переписки мне приходилось протестовать в резких выражениях, в особенности против скверного обращения с нашими моряками, которые подвергались стольким опасностям, доставляя снабжение в Мурманск и в Архангельск.

Однако почти неизменно в ответ на запугивание и упреки я «пожимал плечами терпеливо; терпение – девиз»[9]всех, кому приходится иметь дело с Кремлем. Кроме того, я всегда делал скидку на те тяжелые условия, в которых находились Сталин и его неустрашимый русский народ.

Германские армии далеко продвинулись в глубь России, но в конце июля возникли существенные разногласия между Гитлером и главнокомандующим Браухичем.

Браухич полагал, что группа армий Тимошенко, заслонявшая Москву, составляла главные силы русских и что ей нужно нанести поражение в первую очередь. Этого требовала ортодоксальная доктрина. Вслед за тем, утверждал Браухич, необходимо взять Москву, главный военный, политический и промышленный центр всей России. Гитлер был с этим решительно не согласен. Он хотел захватить возможно большую территорию и уничтожить русские армии на самом широком фронте. На севере он требовал захвата Ленинграда, а на юге – индустриального Донецкого бассейна, Крыма и подступов к русским нефтяным месторождениям на Кавказе; Москва же могла подождать.