Когда громыхнуло, Корнелий Белозор поспешил по узкой улочке, в конце которой мигал фонарь. Мигал он там не случайно, служа маяком для тех, кто искал нужный поворот.

О доме терпимости на Шалфеевой улице Корнелий слышал еще с юношеских годов. Это был самый старый бордель города, окутанный легендами и славой еще со времен рождения Цветоча. Какие только чудеса Корнелий не выслушал с открытым ртом о здешних куртизанках. Будто искусство любви там доводилось до такого высокого уровня, что их поцелуи лишали рассудка, а мягкие голоса пьянили так же, как ликер эльфов.

Пройдя длинный переулок, мужчина вышел к старому зданию. Такому старому, что его фундамент просел, а по главному фасаду, подобно кривым шрамам, расходились две трещины. Прохожие любили шутить, что это признак отменного обслуживания. Корнелий же отметил вид из окон на городское кладбище, что располагалось от публичного дома через дорогу. В этом так и звучало подначивание: спеши веселиться, пока жив. А может напоминание неверным супругам, что с ними будет, если те попадутся.

Корнелий посмотрел на крыльцо без всяких вывесок. Они и не требовались месту столь известному, которое служило достопримечательностью скрытой стороны Цветоча. Но Корнелий прошел мимо крыльца, склонив голову, чтобы тень цилиндра скрыла его лицо в черных очках. Будучи профессиональным лекарем, он сразу уловил приторно-сладковатый аромат со стороны здания. И определил мускус сирены — частый ингредиент приворотных зелий. Без голоса морских красавиц не такое сильное оружие, но «аппетит» у прохожих вызывает, подобно аромату выпечки из пекарни. Хотя такой примитивный прием не работал на чародеев и влиял только на обычный люд.

Корнелий свернул за угол и вышел к небольшому черному входу. Он постучал. Краем глаза заметил, как на ступенях что-то шевельнулось. Корнелий опустил взгляд на серую маленькую ящерицу, следившую за ним блестящими глазами. Замок щелкнул, хвостатая шмыгнула в траву.

На пороге возникла красивая девушка в фиолетовом платье. Из высокой прически торчало фиолетовое перо, веер в руке барыши был из таких же перьев. В черных глазницах желтые зрачки, на лбу небольшие рожки, свойственные суккубам. Хотя основное внимание притягивало глубокое декольте широкой «души».

— Господин Белозор! — просияла демонесса.

— Доброй ночи, Рафи, — снял цилиндр мужчина и вошел в дом.

— Здесь я госпожа Грез, — заметила девушка, изящно раскрывая веер.

Когда она повернулась закрыть дверь за гостем, Корнелий скосил взгляд на длинные ноги в чулках и черный хвост с кисточкой. Рафи была давней знакомой Корнелия. С нелюдями он нечасто водил какие-либо отношения, но Рафи имела особый статус: она была первой пациенткой, которой он спас жизнь.

Еще во время его обучения у Наставника он нашел ночью полуживую Рафи на обочине. Она пыталась его очаровать, чтобы он помог ей. Но будучи уже влюбленным в другую, чары не сработали. Впрочем, Корнелий оказал юной демонессе первую помощь, как гласила честь лекаря.

Как позже выяснилось, Рафи избили ее конкурентки в одном из ночных клубов. Тогда Корнелий лишь удивился, почему нелюди остаются в городе, не имея в Цветоче почти никаких прав. Ведь стража никак не защищала их, а порой открыто истребляла. На что Рафи пояснила, что так ей не приходится убивать. В окрестных городах и деревнях люди их боятся и всячески защищаются, но в Цветоче все иначе. Жители и туристы сами идут к ним, и Рафи могла брать от них столько страсти и похоти, сколько нужно для пропитания.

— Благодарю, что согласилась оказать мне услугу. Надеюсь, у тебя не будет из-за этого проблем, — заметил Корнелий. Он воспользовался знакомством с Рафи, чтобы проникнуть в бордель без оплаты.

— Вам стоит волноваться за себя. Вы теперь декан магической академии! Я не прощу себе, если вы потеряете работу. А слухи здесь распространяются очень быстро.

— Учитывая, что город на пороге войны, нам стоит волноваться за куда большие потери. И я здесь как раз за тем, чтобы не допустить одну из таких, — напряженно поделился Корнелий. — Он сегодня снова здесь?

— Всю неделю приходит к хозяйке, — кивнула суккуб и поманила за собой чародея.

Они вышли в большой, полный благоуханий и музыки зал. То тут то там слышался озорной смех, на столах танцевали полуобнаженные девушки-джинны. Их синюю кожу по всему телу покрывали татуировки. Крупная группа посетителей собрались вокруг сильфиды с рогами-ветвями и длинными белыми локонами. Она изящно водила по арфе, мурлыча песню на древнем языке Чарогорья. В углу рыжекосая дроу сидела на руках у одного упитанного джентльмена, игриво крутя его длинные усы.

Рафи указала Корнелию на стрельчатый проход и скрылась в толпе. Чародей пересек зал и вошел в другой зал: с квадратным бассейном и колоннами. На темной глади плавали белые кувшинки.

По залу прошелся серебристый смех, отбившийся по углам эхом. За бассейном среди пышных махровых подушек изящно полулежала женщина в фиалковом платье и с белой, почти сияющей кожей. Ее красота на миг заворожила Корнелия. Черные поглощающие свет волосы собирались в высокую прическу и крепились диадемой в виде закрученных за уши рогов. На ногах гладкие черные сапоги выше колена, такие же кожаные перчатки.

Женщина заливисто смеялась, слушая собеседника — расслаблено сидящего рядом юношу в плаще из чешуи. Он склонился к ней и словно по секрету с полуулыбкой что-то рассказывал. Его темно-красные волосы в слабом свете свечей отдавали кровавым.

Корнелий не сразу понял, что его насторожило в представшей картине. И лишь потом заметил, что черная гладь бассейна отражает только парня. Женщина не отражалась — она была вампиром.

Заметив чародея, улыбка тут же сползла с лица юноши. Он что-то сказал собеседнице, ловко поднялся и пошел вдоль бассейна. Кивнув чародею идти за ним, он свернул за поворот, где оказалась витражная дверь. Они вышли на застекленную веранду внутреннего двора дома, заставленную резными столами и стульями. По стеклу уже во всю бился ночной ливень.

— Корнелий, — с легкой ноткой насмешки произнес Эльдар, подпирая плечом перила и складывая руки на груди. Его глаза с вертикальными зрачками отражали красные огни из окон дома. — Каким сквозняком тебя задуло в такое место?

— У меня аналогичный вопрос, — сухо отозвался чародей. — О тебе два месяца ни слуху, ни духу. Я боялся худшего… И тут до меня доходят вести, что некий красноволосый молодой человек уже неделю развлекается в месте, где культурный джентльмен хоть постарается скрыть свою личность!

— Тебе видней, — холодно заметил Эльдар. Декан нахмурился, но парень добавил: — Уверен, что бы там ни говорили, это не самые худшие слухи обо мне.

Корнелий смерил его мрачным взглядом, а в следующий миг схватил за плечо:

— Это не уменьшает вопиющее безобразие, которое ты себе позволил! Знаешь, я много твоих выходок мог объяснить. Даже те, что у меня вызывали откровенный страх… Но это… Это просто возмутительно! Ты последний Яхонт Красный, потомок великого героя и спасителя, сейчас позоришь свой род! Город на грани войны, а ты позволяешь себе проводить время в объятьях куртизанок?!

— Тебе лучше уйти, — спокойно посоветовал Эльдар, явно не собираясь отпираться. — Если, конечно, ты не хочешь, чтобы по углам гудели не только о распутствах последнего Яхонта Красного, а и составившего ему компанию декане лекарей. Вряд ли твое начальство обрадуется такому пятну на репутации академии.

Корнелий уже вдохнул для ответа, но тут дверь открылась. На веранду вышла вампирша, которую оставил юноша. Она ступала бесшумно, словно призрак, и теперь, увидев ее вблизи, Корнелию стало еще больше не по себе. Было что-то в ее обворожительном облике такое, что вызывало почти звериный страх. Ее красота завораживала и пугала, подобно темной ночи, в безмолвии которой скрывались все первобытные страхи. Холодный взор черных глаз напоминал бездонную пучину. Уши у вампирши были заострены, что встречалось только у дворян их расы.

За дамой вышел высокий крепкий мужчина с синей кожей, покрытой рисунками — ифрит.