- Без гроша в кармане, - напомнил я.

- Зато в добром здоровье, - ответил он. - Слава создателю, который дал им созреть так рано в этом году.

Дядя Джорги протанцевал в дом к своей цитре, и, прежде чем я решил, что с ним делать, он уже пел и играл. Это было так прекрасно, что я и не подумал вставать и гнать его из дому. Я просто сидел на крыльце и слушал.

Мы прожили в этом доме месяц, а потом вернулись домой. Первой нас увидела бабушка.

- Вовремя вы домой возвращаетесь, - сказала она. - Он свирепствует, как тигр. Давай сюда деньги.

- Денег нет, - сказал я.

- Он не работал? - спросила бабушка.

- Нет, - ответил я. - Он пел и играл на цитре весь месяц.

- Как у тебя получался рис?

- Когда пересоленный, когда переваренный, а когда и в самый раз. Но он не работал.

- Дедушка знать об этом не должен, - сказала она. - У меня есть деньги.

Бабушка подобрала юбки, достала несколько бумажек из кармана панталон и сунула их мне в руки.

- Отдашь ему эти деньги, когда он придет домой, - сказала она.

Она поглядела на меня минутку, потом добавила:

- Арам Гарогланьян.

- Я сделаю, как вы велели, - заверил я.

Как только дедушка пришел домой, он сразу разбушевался.

- Вы уже дома? - рычал он. - Сезон так рано кончился? Где деньги, которые он заработал?

Я подал ему деньги.

- Я не потерплю, чтобы он тут распевал целыми днями, - рычал дедушка. Всему есть границы. Если вы прочтете в какой-нибудь книжке, будто отец любил глупого сына больше умных своих сыновей, так знайте, что это писал человек бездетный.

Во дворе, в тени миндального дерева, дядя Джорги заиграл и запел. Дедушка так и замер на месте, заслушался. Он сел на кушетку, скинул башмаки и принялся гримасничать, изображая удовольствие.

Я побежал на кухню и выпил залпом несколько кружек воды, чтобы утолить жажду после вчерашнего риса. Когда я вернулся в гостиную, старик лежал, растянувшись на кушетке, и улыбался во сне, а его сын, мой дядя Джорги, пел хвалу мирозданию во всю мощь своего прекрасного, печального голоса.