Дедушка медленно обернулся и с полминуты глядел на бабушку.

- Если вы прочтете в какой-нибудь книжке, - сказал он, - про человека, который влюбился и женился на девушке, так и знайте: речь идет о юнце, которому и в голову не приходит, что она станет перечить ему всю жизнь, пока не сойдет в могилу девяноста семи лет от роду. Значит, речь там идет о желторотом юнце. Итак, - обратился он к дяде Зорабу, - ты имеешь в виду Арама? Арама Гарогланьяна?

- Да, - сказал дядя Зораб.

- А что он сделал, что заслужил такое страшное наказание?

- Он знает, - заявил дядя Зораб.

- Арам Гарогланьян, - позвал старик.

Я встал и подошел к дедушке. Он опустил свою тяжелую ручищу мне на лицо и потер его ладонью. Я знал, что он на меня не сердится.

- Что ты такого сделал, мальчик? - спросил он.

Я вспомнил, что я сделал такого, и засмеялся. Дедушка послушал, как я смеюсь, и стал смеяться вместе со мной.

Только он да я смеялись. Остальные не смели. Дедушка не велел им смеяться, пока они не научатся смеяться, как он. Я был единственный из всех Гарогланьянов, который смеялся совсем как дедушка.

- Арам Гарогланьян, - сказал дедушка. - Расскажи нам, что ты натворил.

- А в какой раз? - спросил я.

Дедушка обернулся к дяде Зорабу.

- Слышишь? - спросил он. - Объясни мальчику, в каком грехе ему признаваться. Оказывается их было несколько.

- Он знает, в каком, - сказал дядя Зораб.

- Вы говорите про то, как я рассказывал соседям, что вы сумасшедший?

Дядя Зораб покраснел, но промолчал.

- Или про то, как я вас передразнивал?

- Вот этого мальчишку и надо послать с Джорги, - заявил дядя Зораб.

- А рис варить ты умеещь? - спросил меня дедушка.

Он не стал вдаваться в подробности о том, как я насмехался над дядей Зорабом. Если я умею варить рис, я поеду с Джорги в Ханфорд. Вот как ставился вопрос. Конечно, я хотел ехать, каков бы ни был писатель, который говорил, что мальчику интересно поездить по свету. Будь он дурак или лжец все равно я хотел ехать.

- Рис я варить умею, - сказал я.

- Пересоленный, переваренный или такой, как положено? - спросил дедушка.

- Когда пересоленный, когда переваренный, а когда и в самый раз.

- Поразмыслим, - сказал дедушка.

Он прислонился к стене и стал думать.

- Три стакана воды, - сказал он бабушке.

Бабушка сходила на кухню и принесла три стакана воды на подносе. Дедушка выпил стакан за стаканом, потом повернулся к присутствующим и состроил глубокомысленную гримасу.

- Когда пересоленный, - повторил он, - когда переваренный, а когда и в самый раз. Этот мальчик годится, чтобы послать его в Ханфорд?

- Да, - подтвердил дядя Зораб. - Только он.

- Пусть будет так, - сказал дедушка. - Все. А теперь я хочу остаться один.

Я было двинулся с места, но дедушка придержал меня за шиворот.

- Погоди минутку, - сказал он.

Когда мы остались одни, он сказал:

- Покажи, как разговаривает дядя Зораб.

Я показал, и дедушка хохотал до упаду.

- Поезжай в Ханфорд, - улыбнулся он. - Поезжай с дурным Джорги, и пусть рис будет когда пересоленный, когда переваренный, а когда и в самый раз.

Вот так-то меня и назначили в товарищи к дяде Джорги, когда его отсылали в Ханфорд.

Мы выехали на следующее утро чуть свет. Я сел на велосипедную раму, а дядя Джорги - на седло, а когда я уставал, я слезал и шел пешком, а потом слезал и шел дядя Джорги, а я ехал один. Мы добрались до Ханфорда только к вечеру.

Предполагалось, что мы останемся в Ханфорде, пока будет работа, до конца арбузного сезона. Таковы были планы. Мы пошли по городу в поисках жилья, какого-нибудь домика с газовой плитой и водопроводом. Без электричества мы могли обойтись, но газ и вода нам были нужны непременно. Мы осмотрели несколько домов и наконец нашли один, который дяде Джорги понравился, так что мы в него въехали в тот же вечер. Это был домик в одиннадцать комнат, с газовой плитой, водопроводной раковиной. Мы заняли одну из комнат, где стояли кровать и кушетка. Остальные комнаты были пустые.

Дядя Джорги зажег свечу, взял свою цитру, уселся на пол и начал играть и петь. Это было прекрасно. Его песни были то грустные, то веселые, но все время прекрасные. Не помню, долго ли он пел и играл, пока наконец проголодался.

- Арам, я хочу рису, - вдруг сказал он.

В этот вечер я сварил горшок рису, который был и пересолен и переварен, но дядя Джорги поел и сказал:

- Арам, удивительно вкусно.

Птицы разбудили нас на заре.

- За работу, напомнил я. - Вам начинать работу сегодня.

- Сегодня, сегодня, - проворчал дядя Джорги.

С трагическим видом он вышел из пустого дома, а я стал искать метлу. Метлы не нашлось, я вышел на крыльцо и уселся на ступеньки. При дневном свете это оказался прелестнейший уголок. Улица была всего в четыре дома. На другой стороне, в двух кварталах от нас, виднелась колокольня. Я просидел нам крыльце целый час. Дядя Ддорги подъехал ко мне на велосипеде, петляя по улице.

- Слава богу, не в этом году, - весело заявил он.

Он свалился с велосипеда в розовый куст.

- Что с вами? - спросил я.

- Нет работы, - сказал он. - Слава богу, нет работы.

Он сорвал и понюхал розу.

- Нет работы? - удивился я.

- Нету, нету, слава создателю.

Он смотрел на розу, улыбаясь.

- Почему же? - спросил я.

- Арбузов нет, -ответил он, продолжая улыбаться.

- Куда же они делись?

- Кончились.

- Это неправда, - сказал я.

- Конец сезону, - сказал дядя Джорги. - Веришь ли, сезон арбузов окончен.

- Дедушка вам голову свернет, - припугнул я дядю Джорги.

- Сезон окончен, - повторил дядя Джорги. - Слава богу, арбузы все собраны.

- Кто это вам сказал? - спросил я.

- Сам фермер. Сам фермер мне это сказал, - заявил дядя Джорги.

- Может быть, он пошутил,- сказал я. - Или не захотел вас расстраивать. Он, видно, знал, что вам не по душе работа.

- Слава богу, - радовался дядя Джорги. - Сезон уже окончен. Чудесные спелые арбузы все собраны.

- Что же мы теперь будем делать? -спросил я. - Ведь сезон толькотолько начался.

- Я тебе говорю, что он кончился, - сказал дядя. - Мы проживем в этом доме месяц, а потом поедем домой. За квартиру шесть долларов мы заплатили, а на рис у нас денег хватит. Мы проведем здесь этот месяц в сладких грезах.