На это Моровский лишь белозубо улыбнулся. Всем своим видом намекая на "ежа, и пугающий его голый афедрон".
-- Можете начинать, господа. Меня этими угрозами не смутить. Ну, что, мир?
-- Хрен с тобой, матершинник заокеанский! Мир!
Закончилось все застольем, но без алкоголя. Мир был восстановлен. А Моровский пообещал выпить с русскими коллегами коньяку, но лишь тогда, когда все полеты на этом аэродроме будут завершены. Авиабаза практически готова к началу программы. Длинные взлетные полосы пересекаются под острым углом, уходя прямо в океан. В морское дно набиты сваи, поддерживающие фермы конца полосы. Полоса идет с небольшим подъемом, сначала на один градус, потом еще на полтора-два. По сути это очень плавный без резких радиусов трамплин, выложенный на береговой части покрытием из металлических плит. Посадка носителей и танкеров разрешалась либо на более короткую вторую полосу, либо на, расположенный дальше на запад, запасной аэродром Уэлькаль с таким же металлическим покрытием ВПП. На спешно возведенных испытательных стендах, американские ракеты начали наземную отработку агрегатов. Вот тут Королев вернул себе командование, и то и дело, покрикивал, и на своих подчиненных, и на гостей. Проблемы со сборкой быстро устранялись. Бракованные реактивные моторы удалось выявить, не доводя дело до взрывов и пожаров. Впрочем, ожоги травмы все же случались, причем, с обеих сторон. Работа была нелегкой, да еще и спешка. Один раз все работы пришлось отложить на полдня, ночью на базу спустился плотный туман и не желал покидать. Поскольку в Европе уже давно не были секретами ВРДК ('Тюльпан' и 'Светлячок'), главный военный начальник на авиабазе генерал-майор Гусев распорядился попробовать разогнать туман установленными на грузовиках противоснежными системами 'Соха-2'. Горячий выхлоп задранных вверх шести компрессорных ракет за час смог несколько разогнать туман у самой земли, но база по-прежнему осталась закрытой. Лишь через три часа туман стал расходиться. Эту неожиданную передышку Сергей смог использовать для обучения порядку запуска ракет. Внутри американского ангара имелась тепловая штора, поэтому тумана не было. Народу туда набилось человек восемьдесят. Американцы и молодые техники из учебного ракетного полка слушали выступающих опытных ракетчиков очень внимательно. Уже совсем скоро все это предстояло отрабатывать в нескольких тренировочных вылетах на ТБ-3 с учебной макетной ракетой. Моровский переводил выступления и последующие вопросы и ответы. Переводчики имелись и помимо него, но вряд ли, хоть один из них настолько хорошо ориентировался в специальных терминах ракетонавтики и ракетостроения. Были и нерабочие встречи. Так после первых тренировочных полетов, в этом же ангаре, состоялся товарищеский футбольный матч команд из САСШ и СССР. Королев на поле пробыл недолго, его сменил Валентин Глушко. Набегались все до одышки. За то сбросили сильное нервное напряжение. Счет в матче оказался почти равным 5:7 в пользу советской команды. Снова начались тренировки и испытания. Приближалось время первого пилотируемого ракетного полета. Гусев связался с Москвой, и получил указание, чтобы первый запуск проводили только с советскими пилотами. А-то вдруг чего.
С этим не согласился Моровский, и потребовал первым запустить на среднюю высоту в советской ракете смешанный экипаж из трех человек. В составе должны были быть двое американцев и один русский. Причем, американского генерала он убедил, что русская ракета настолько безопасна, что за его жизнь можно не беспокоиться. Зато, по его словам, глава NASA получит первый настоящий и важный опыт ракетных стартов, а в третьем полете, уже по-настоящему, сам поведет полностью американский аппарат к первому американскому рекорду. Предварительно, во втором рекордном полете должны были лететь двое - Моровски и один выбранный им представитель САСШ. Третий полет должен был осуществлять командир экипажа американский пилот и Моровский в качестве бортинженера. А дальше, мол, будет видно. Впрочем, порядок стартов мог быть изменен на любом этапе. Генерал Дулитлл присоединился к этой просьбе. Гусев снова связался с Москвой и получил принципиальное разрешение. Вот только он даже не догадывался, что от хозяев в первый полет Моровски пригласит именно его, Сергея.
Ругались с Гусевым и другими начальниками целых два часа, но Моровский свое мнение отстоял, объяснив, что именно мистер Королев, должен четко понимать всю проблематику ракетных полетов, поскольку он назначен ответственным за научную часть программы. Гусева, не убедил, но у того было свое начальство. Подполковника вызывали в радиоузел для переговоров с Москвой. Сергей сильно волновался, чем же, закончатся эти переговоры, но вернулся американец победителем. Несмотря на сильное волнение после этой беседы, заснул Сергей сразу и выспался хорошо. Следующий день превратился в памятное мучение. Адам заставлял повторять одни и те же действия многократно. Сначала он тренировал три советских экипажа, а Королев и Дулитлл просто наблюдали. Потом начались взлеты в макете, закрепленном под ДБ-А с главной полосы аэродрома Чаплин. Садились с не сброшенной макетной ракетой. За день до старта 'Восход-1', наконец, подвесили под ПС-124-РН. Пилотировать носитель должен был экипаж Стефановского. В 14 часов следующего дня, с этого аэродрома он взлетал всего второй раз и первый раз с такой ношей. Когда втроем забирались в ракету, Сергей все никак не верил, что все по-настоящему. Дулитлл летел с ними в качестве командира, хотя Королев понимал, что тот практически не знает, что делать на борту. Короткий инструктаж вряд ли что-то добавил в понимании предстоящей задачи. Моровский, тот числился вторым пилотом, хотя именно он и должен был пилотировать ракету. А Сергей летел бортинженером. Летел! Летел на своем 'Восходе'!
Свою ракету он знал от и до. Не раз бывало, пока никто не мешает, садился в ложемент, и четверть часа, а то и дольше отрабатывал все действия в полете. Все хотел убедиться, что ничего не забыл, не упустил из вида. Да и просто мечтал слетать на этом аппарате, хотя машинка-то еще не рекордная. На ней должны были готовить трехместные экипажи и, по сути, проводить обучение новых ракетонавтов рекордсменов. Впрочем, достичь высоты тридцати километров она теоретически могла, если, конечно, носителю повезет забраться повыше. В этот раз повезло. На высоте двенадцати километров, ветер дул ровно с востока. Моровски перед стартом тихо шепнул в ухо - 'Вращение земли за нас'. Почему он не сказал об этом вслух генералу, неясно, а вот, то, что для подъема на большую высоту можно использовать еще и вращение земли Королев понял только сейчас. Наконец умолкли ракетные ускорители, с которыми набрали на подвеске тринадцать триста. Отцепление. Начинается свободный полет. Моровски аккуратно удерживает аппарат на плавной восходящей кривой, и негромко подсказывает Дулитллу, какие режимы включать, и какие сообщения выдавать в эфир. Стефановский английский знает хорошо, а вот Гусев похуже, поэтому за каждым докладом следует перевод на русский, а за каждой командой от Чаплина, и от 'Эвереста' идет обратный перевод на английский. Моровский ставит задачи бортинженеру.
-- Дженерал, сэр. Пэамишн ту ми, гив ордер, ту флайт энжиниэ?
-- Пеамишн грэнтид, литэнант колонэл.
-- Сенкью, сэр. Бортинженер Королев, приказываю выполнить ручной сброс разгонных первой ступени. Сброс по готовности.
-- Ясно. Внимание! Сброс! Блоки отошли. Сброс ступеней выполнен. Отошли нормально. Вращение минимально. Температура камер в норме. Давление в топливной системе в норме.
-- Отлично! Бортинженер Королев. Приготовиться к запуску разгонных второй ступени. Запуск через полминуты по готовности.
-- Здесь Королев. К запуску готов. Пять, четыре, три, два, один! Запуск! Тяга растет. Температура и давление в норме. Скороподъемность в пределах нормы! До выключения, сорок секунд. Сброс автоматический. Вращение вправо ноль два в секунду.
-- Принято, Сергей Павлович. Дженерал сэр, ю кэн тест зе изи ротэйшн ту зе лефт, энд кол зе Команд Сенте.
