На следующий день Поланского навестил подполковник Робертс одетый в белый халат поверх мундира. На его вопрос - 'Сколько русских кораблей вы видели, и откуда они стреляют, лейтенант?', Матвей ответил посетителю чистую правду - 'Группа была атакована еще до похода к цели, господин подполковник. Где находятся корабли, и каков состав ордера мне не известно. Мы приняли бой, и авиагруппа погибла полностью!'.
Попытка повторного налета также не увенчалась успехом. Теперь русские поднимали прямо со льда свои истребители-перехватчики, и без затей сбивали над заливом финские самолеты. Даже разведчики не сумели проникнуть в этот район. А еще через день при попытке это сделать, был сбит самолет Швеции. Отъезд в Англию еще не был назначен, зато легкие ушибы и ссадины Матвея ничуть не мешали ему выполнить задание. Врачи отпустили его из госпиталя уже через день. Перед уходом из госпиталя, Матвей успел повидаться с Терновским, тот тоже готовился к выписке. Из всей авиагруппы их осталось всего человек восемь, из которых еще трое лечились от ран, двое перешли в другие авиагруппы, один вернулся в Германию после ранения. Рассказывать капитану и соотечественнику о своих недавних подвигах Матвей не стал. О том, что за каких-то двадцать минут он лично сжег шесть вражеских самолетов, Поланский не думал. Куда важнее было знать, что его безумное с точки зрения разведчика решение оказалось правильным. И еще сегодня он узнал, что Выборг капитулировал после сильных артиллерийских обстрелов и последовавших за ними мощных штурмовых ударов......
***
Хьюз слегка накренил свой 'Боинг', и увидел подходящую к бельгийской границе группу бомбардировщиков. Моровски на своем двухмоторном 'мессере' и его восьмерка 'Брюстеров' висели ниже на полтысячи футов. В крови миллионера гуляло возбуждение. Даже когда он снимал сцены воздушных боев для 'Ангелов Ада' таких переживаний не было. Какие-то давно, еще в детстве, забытые чувства рождала эта очередная авантюра Моровского. Сам Говард рос в богатой семье, и всегда мог себе позволить почти все, просто в силу авторитета семьи и большого состояния. Лишь несколько не особо обременительных табу были и в его жизни, за что стоило благодарить отца. И как все запретное, эти табу слегка дразнили Говарда своей недоступностью. До 19 лет те табу им соблюдались, но сразу после смерти родителей, Говард стал пробовать этот мир на прочность. Беспрецедентная личная свобода и безопасность, унаследованная вместе с высокими связями и огромными деньгами семьи, позволяли Хьюзу ступать по самому краю общественной и семейной морали. Даже случайный наезд на пешехода со смертельным исходом, не грозил молодому миллионеру ничем кроме некоторых финансовых издержек. Однако хоть Говард регулярно бросал вызовы этому Миру, он все же не забывал и заветы предков. Он не женился на падших и скомпрометированных женщинах, но легко компенсировал свое здравомыслие обширным списком романов с моделями и актрисами. Он не имел дел с уголовниками, и не конфликтовал с церковью, просто потому, что не замечал, ни тех, ни других. Риск и небо были его религией. Но дойти до самого края, молодой миллионер не спешил. В середине тридцатых в разных концах Мира вспыхнули войны, в которых умелые и не очень пилоты совместили два главных кумира Говарда в гремучую смесь смертельной воздушной игры. Все то, что Говард воспел в своей кинолетописи 'Ангелы Ада' в этот раз, проигрывалось новыми 'актерами' вживую. Призом в той смертельной игре становилась шумная слава для немногих победителей (вроде испанца Морато). А наказанием за проигрыш должны были стать лишь яркая гибель и забвение. Впрочем, иные погибшие асы удостаивались и посмертных строк в анналах Истории. И Говард рационально оценив эти перспективы, в первый раз не решился пробовать Мир на прочность, покорившись воле покойных родителей. С тех пор, войну Говард обходил десятой дорогой, просто потому, что не мог себе позволить, глупо погибнуть, обезглавив тем самым дело всей своей жизни.
Если риск и небо были религией, то навязчивой идеей Говарда, унаследованной от покойной матери была чистота. Эту 'войну с микробами' он вел с самого детства с переменным успехом. Иногда чувство бессилия перед 'невидимой вражеской армией' вгоняло Хьюза в депрессию. Как-то им довелось поболтать с Моровски о природе чистоты. В тот раз Адам с доброжелательной иронией посоветовал своему богатому приятелю найти в Америке 'русскую баньку', и испытать на себе 'очистительный обряд хлестанья веником в раскаленной парной с последующим нырянием в прорубь'. С его слов этот обряд на целую неделю возводил перед микробами непреодолимую магическую защиту, здорово упрощающую повседневное противостояние человека любым болезням. Вообще-то Говард, не особо верил в такие санитарно-магические чудеса. В России он, конечно же, бывал. Да хоть в прошлом 1938 году. Тогда он успел пролететь через Москву, Омск и Якутск, во время своего исторического кругосветного перелета (Из Нью-Йорка в Нью-Йорк). Но в пунктах промежуточных посадок, в русскую баню, Хьюз не ходил. Поэтому отнесся к заявлению Моровски довольно скептически. Лишь из любопытства, он нашел такое чудо, через знакомых на Аляске, и затребовал себе 'полный обряд очищения' с паром, вениками, квасом и специально пробитой прорубью. Перед самым отплытием Моровски из Штатов в Европу им снова довелось поболтать о чистоте, и Хьюз был вынужден признать, что некая доля правды имелась в словах приятеля 'о волшебной силе бани'. Видимо, после той авантюры, степень доверия миллионера к этому спокойному молодому парню здорово выросла, раз очередное безумное предложение Моровски 'развеяться перехватом самолетов в нейтральной Бельгии', и заодно поснимать эпизоды к будущему киношедевру 'Крыло и вуаль' было Говардом принято. И вот, данный самому себе запрет на участие в реальных воздушных боях пусть не полностью, но был им нарушен. В снежном феврале 1940 над Бельгией его личный 'Боинг-307' висит в километре над чахлым строем самолетов-перехватчиков. А сам Говард выполняет отдаваемые по радио команды сумасброда Моровского. А тот невозмутимо командует им. И молодого капитана нисколько не смущает необходимость приказывать миллионеру, хозяину авиазавода и прочих дорогих активов, и недавнему командиру и владельцу целого воздушного флота из почти девяти десятков боевых самолетов времен Великой Войны (авиапарк, купленный Хьюзом для съемок 'Ангелов Ада'). И этот безумный приятель, то и дело, добавляет Говарду адреналина своими новыми выходками. Но деваться некуда. Оставалось только дать указание кинооператорам начать съемку, а самому приготовиться запускать внешнюю трансляцию, и ждать новых фантастических кадров, из тех, что никогда рождаются в павильоне.
--- Кондор. Кондор ответь Соколу!
--- Слышу тебя, Сокол.
--- Говард, давай, через две минуты включай свою 'шарманку', у нас лишь десяток минут будет, чтобы приземлить их тут. Долго с ними церемониться не выйдет. Мы-то, с тобой, конечно, блефуем. Но я постараюсь сыграть свою партию максимально достоверно.
--- Принято Сокол. Готовлю трансляцию. И Адам... ты не убей там кого-нибудь, все же те парни вроде бы за нас (за Свободный Запад), и пока они ничего нам с тобой не сделали.
--- Увы, мой друг. Но это судьба! Они сами напросились....
--- Адам! Не смей!
--- Да шучу, я шучу! Все, я перехожу на их волну. Кондор включить 'Глас Небес'!
--- Есть! Включаю трансляцию!
Хьюз перекидывает тумблер на приборной панели самолета, и с магнитофонной пленки, из мощных динамиков под крыльями его четырехмоторника, словно нагорная проповедь, громовыми раскатами несется адресованная воздушным нарушителям речь молодого капитана Авиакорпуса. Адам поработал со звуковой аппаратурой, поэтому его голос разносится на километры во все стороны, давя на психику летящих близко пилотов. Экипаж Говарда плотнее затягивает наушники. Если бы не они, то можно было бы и оглохнуть от столь инфернального выступления.
--- ВНИМАНИЕ, ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ ЭКИПАЖАМ БРИТАНСКИХ САМОЛЕТОВ!
