Было обидно видеть, как Гарс, забыв про меня и почуяв неожиданную лёгкость, летел вперед, почти не касаясь земли, и описывал длинную дугу. Его шерсть струилась по воздуху, он бежал крупными скачками, словно хотел оторваться от саней, которые волочились сзади, оставляя борозды в снегу.

Мама и тётя были достаточно далеко и меня не слышали. Было похоже на то, что они, отправив нашу упряжку, со спокойным сердцем забыли про нас и тоже радовались наступившей свободе. Они затеяли беготню и толкали друг друга в снег и барахтались в нем. Я видела, как с разбегу они скользили по накатанному льду, налетали друг на друга, падали, и в воздухе мелькали их ноги в светлых фетровых ботиках.

Меня они не видели и не слышали, им просто было весело и хорошо, а я, очутившись одна среди снежного поля, просто не знала, что мне делать. В глазах копились слёзы обиды, и я уже начала злиться. Почему-то особую неприязнь у меня вызывали именно эти дурацкие ботики, в которых они бегали, забыв про меня, собаку и про всё на свете. Тогда такие ботики были в моде, хотя более нелепой и неудобной обуви я в жизни не встречала.

–Вот они бегают в этих своих ботиках, Гарс убежал, а я здесь одна и никому не нужна! – подумала я. И сразу, словно поймав мою мысль, мама повернулась, все увидела и, увязая и набирая снег в боты, быстро побежала ко мне по снежной целине.

Тут я увидела, что Гарс, волоча опрокинутые санки, приближается ко мне, я двинулась навстречу, но сразу заметила, а скорее почувствовала, в нем какую то перемену. Не добежав до меня, он вдруг остановился, как-то громко и надсадно закашлялся, стал как-то судорожно давиться. Из пасти на снег протянулась вожжой мутная слюна.

Подбежав, я подняла и отряхнула сани, подошла к Гарсу, и только тогда заметила, что он как-то согнулся, поджал хвост, а задние лапы и бока мелко дрожат. Он стоял безучастно, отвернув в сторону морду, словно его подменили. Стараясь отогнать тревогу, я попыталась ласково его уговаривать

– Гарсинька, миленький, ну что же ты! Давай поедем домой! Ну, пожалуйста!

Гарс продолжал стоять, в ответ слегка подрагивая хвостом, прижатым к задним лапам. Он извинялся за свою немощь

Подоспевшая тётя Нина, попробовала его взбодрить:

– А ну Гарс, давай вперед! Быстро, собачка! Хватит лениться! -

– Давай, давай, Гарсик! – все еще не веря плохому, не унималась я, и, сидя в санях, отталкивалась ногами, стараясь помочь ему

Пес прошел несколько шагов, остановился, и опять так же страшно кашлянул.

Мама высадила меня из саней, сняла упряжь с Гарса, и, опустившись в снег перед ним, стала ласково гладить его. Он, в ответ, как то неловко уткнулся мордой в ее колени и слабо шевельнул хвостом.

Дома, узнав про наши дела и увидев пса, бабушка сразу помрачнела и, не сказав ни слова, только махнула рукой. Она была медик и всё поняла сразу. Только тётя Нина была уверена, что все будет в порядке:

– Просто он устал! Не надо было ходить так далеко. Отлежится и опять будет здоров. Собака, ведь! -

Мне так хотелось на этот раз, чтобы она оказалась права.

Дело в том, что с тётей Ниной всегда было трудно спорить, этого никто и не делал, так было всем, включая саму тётю, намного спокойнее. Только с папой у них иногда были долгие и, какие-то совсем непростые разговоры. Начинались они всегда мирно и шутливо, но бывало так, что тётя постепенно начинала горячиться, щеки ее пунцовели, а голос звенел и срывался.

Гарс теперь лежал в своем углу, не вставая, и ничего не ел. Пить его уговаривала нянь-Маруся, поднося миску к морде.

Примерно дня через два-три, он действительно отлежался, и стал понемногу вставать и есть. Он подходил ко мне, нетвердо ступая, старался лизнуть, смотрел на меня, но его глаза не были прозрачно медовыми, как прежде, их словно заволакивала мутная влага, копившаяся в уголках и стекающая на короткую шерсть морды.

Он редко теперь выходил из дома, его ноги, совсем недавно такие крепкие, теперь, как-то по-стариковски, подогнулись, острые бугры лопаток стали заметно выпирать.

Граня, (она же моя нянь-Маруся), всеми силами пыталась «поправить собаку», я знала, что папа именно её просил заботиться о Гарсе. Теперь её мучало, что все случилось именно так, и она не уследила. Она садилась на низкую скамеечку, терпеливо разбирала и расчесывали свалявшуюся в комья тонкую собачью шерсть.

В нашем доме всё стало каким-то другим, в него темной дымкой вползла тревога, сразу приглушив и отодвинув все, что раньше казалось нужным и важным. Я даже не очень чётко помню, как в этот раз мы встретили папу, приехавшего за нами, и как мы с мамой собирали вещи, укладывая багаж в дорогу.

Чтобы я не мешала взрослым, накануне отъезда меня уложили пораньше, но я долго вертелась в постели, не засыпая и все прислушивалась к звукам дома.

Неожиданно скрипнула дверь, в спальню кто-то вошел, стараясь не шуметь. По приглушенным голосам я поняла, что это мама и папа; думая, что я давно уснула, они присели на сундучок рядом с моей кроваткой и продолжали начатый раньше разговор.

Сначала я не могла разобрать слов их шепота, и только затаившись и, почти перестав дышать, я поняла, что разговор у них идет о том, что произошло с Гарсом, когда он катал меня.

Папин голос звучал откуда-то снизу, и я догадалась, что он сидел, как всегда обхватив пальцами голову, упираясь в колени локтями и слегка покачиваясь.

– Настоящая охотничья собака это хрупкая драгоценность! Собака, вообще, живет на свете только для человека. Душа её устроена так, что она всегда выполнит не только приказ, но и любое его желание, даже себе во вред. Даже если это грозит ее жизни. С этим забавляться нельзя! Как ты не смогла этого понять? -

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.