Вместе с панк-рокершей Яной Дягилевой, с которой он только что познакомился на фестивале, Летов бежит из города. Их объявляют в розыск. Несколько месяцев криминальный дуэт автостопом путешествует по стране. Летов и Дягилева живут в подвалах и расселенных домах. Продукты Егор ворует на рынке. Иногда они по три дня ничего не едят, но везде, куда приезжают, Летов дает квартирные концерты.
Родители юного бунтаря ходят по инстанциям и спустя полгода добиваются того, что спецслужбы прекратили преследование Летова. В конце 1980-х Летов перебирается в Ленинград и на хорошем оборудовании записывает еще несколько альбомов. Некоторых товарищей Летова начинает раскручивать Центр Стаса Намина. Диски «Гражданской Обороны» выходят в Германии, Австрии, США и Франции. «Оборона» участвует в нескольких рок-фестивалях и везде берет первые места.
Официальная пресса игнорирует «Оборону». Несмотря на это, к началу 1990-х группа окончательно приобретает культовый статус. Утверждают, что в СССР не осталось ни одного общественного туалета, на стене которого не было бы нацарапано слово «Гр.Об». Доходит до того, что Владимир Жириновский признается, что каждый вечер слушает песни Летова.
Однако сам Егор недоволен. Он жалуется, что фирмы звукозаписи продают его диски в том же отделе, что сладенькие поп-альбомы Вячеслава Добрынина и группы «Кино». Уверяет, что предел его мечтаний — петь в подвале для десяти приятелей, которые врубаются в идею. Играть можно, только когда за это сажают в тюрьму. В условиях, когда за концерт рокеры получают в сто раз больше, чем зарплата среднего гражданина, играть смысла нет.
13 марта 1991 года «Гражданская Оборона» дает прощальный концерт в Таллине и распадается. Чтобы у воротил шоу-бизнеса не появлялось даже мысли тиражировать его записи, Летов говорит, что его следующая группа будет называться непечатно: «Егор и Опизденевшие». Больше трех лет он категорически отказывается общаться с журналистами.
Армия фанатов питается неправдоподобными слухами. Летов продал права на все свои записи и строит себе четырехэтажную дачу… Дал концерт в Лондоне и летит с гастролями в Москву… Снимается в порнофильме… Уехал в Тибет и принял буддизм… Каждые полгода до столиц доходили стопроцентно достоверные сведения, что Летов повесился.
Несколько лет подряд он безвылазно живет в Омске в окружении друзей. Ездит гулять в леса, экспериментирует с наркотиками. «Наркотики — это хорошо! ОЧЕНЬ хорошо! Минимум раз в два дня психостимуляторами нажираюсь и — хорошо!..» Однако и этот период его жизни заканчивается. В 1993 году Летов возвращается в Москву.
Первый после перерыва концерт возрожденной «Гражданской Обороны» был назначен на 19 декабря 1993 года в небольшом московском ДК им. Горького. Афиш и рекламы не было, но несколько тысяч панков и фанатов «Обороны» тут же со всей страны съезжаются в Москву. И вместо концерта вечер оборачивается массовыми беспорядками.
Вот как описывал происходившее в тот день в ДК Горького один из белорусских поклонников «Гражданской Обороны»:
Ехали в Москву, у всех ни копейки денег. Начало концерта в пять, я говорю, что нужно прорываться раньше. Подъезжаем к часу и напрямую рулим через парадный вход. Мы с Фрэнком успеваем проскочить, сразу за нами запирают дверь. Выясняю, что перед концертом будет пресс-конференция. Стараюсь намозолить глаза, чтобы приняли за своего. Начинается пресс-конференция, но после первых вопросов к Летову с улицы слышится звук бьющегося стекла.
Я высовываюсь в фойе. Стекла летят со всех сторон. На улице несколько тысяч человек. Почему-то горят костры. Странно. Вернулся в зал, сижу жду. Вбегает ОМОН: «Встать! Всем из зала вон!» Пытаемся не вставать. Подходят: «Во-о-он!» — и дубинкой по спине.
Всех загоняют в гардероб, но мы с Фрэнком пробиваемся на улицу. Перед ДК народ уже разогнали. Пытаюсь зажаться где-нибудь в сторонке, думаю, может, еще пустят назад? Вдруг подъезжает автобус, оттуда взвод ОМОНа и — в нашу сторону. Все в бронежилетах, касках, с дубинками, с газом. Панки врассыпную. Газ ползет, все толкаются, падают. Слышу — где-то уже палят из автомата.
Я бегу, а сам думаю: «А чего мне бежать-то? Лучше создам впечатление, что я обычный прохожий». Голову в плечи — и иду. Вокруг ОМОН догоняет панков — сразу валят и пиздят. Рядом парня — лет двенадцать, с красной звездой на футболке — ОМОНовец несколько раз пнул ботинком по голове, а потом за волосы потащил в автобус.
Несколько раз получаю дубинкой, но все равно пытаюсь обойти все это и вернуться к ДК. У входа стоят «скорые» и реанимации. Кого-то несут на носилках голого, окровавленного и под капельницей. Фрэнка отхуячили так, что он совсем мертвый лежал. Какие-то московские панки подобрали его и довезли до вокзала. Билетов у него не было, но они договорились, вписали его в поезд. Как приехал домой, доковылял до больницы и долго потом лечился…
Несостоявшийся концерт был организован при участии нескольких радикальных политических партий. Из Омска Летов вернулся совсем не таким, каким его ждали. Сразу после инцидента в ДК Горького он заявил тележурналистам:
Я был и остаюсь ультракоммунистом. Ближе всего мне взгляды «Красных Бригад» и немцев из РАФ. Они не болтали. Они мочили буржуев — и точка! Мы тоже не сдаемся, мы продолжаем борьбу!..
На своих концертах Летов теперь вывешивает над сценой красное знамя и исполняет «И Ленин такой молодой!» в собственной панк-обработке. Он выступает на съезде «Трудовой России» и подписывает воззвание в защиту русского производителя, в котором сказано: «Ваш ребенок тянет руки к „Сникерсу“? Дайте ему по рукам!»
1 мая 1994 года Летов во главе коммунистической демонстрации взбирается на Ленинские Горы. В кедах и кожаном комиссарском пиджаке он стоит на грузовике под красными знаменами и орет: «Вижу — поднимается с колен моя Родина!» Его голос ревет из динамиков, а тысячи затянутых в черную кожу панков и коммунистов скандируют: «Моя Родина!»
Происходи все это с любым другим музыкантом, вряд ли это кого-нибудь удивило. Но антисоветчик Летов? Человек, который действительно пострадал от коммунистических властей? Пытаясь найти этому объяснение, обозреватель журнала «Rock-Fuzz» писал:
