На восьмой день вместо четырёх отпущенных, первая бригада гонщиков прибыла домой. Бабушка не знала куда их посадить и как лучше накормить. Нагрела в выварке воды, поставила по среди комнаты большое корыто, навела воду и заставила Саню первого купаться. Саша не сопротивлялся бабушке. Она мыла его голову хозяйственным мылом, потом мочалкой драла у него кожу на спине и плечах. Вымывшись и пахнущий свежестью, он ждал пока бабушка выдраит Трофима так же, как и его. Потом они в одних кальсонах сидели за столом и ели борщ с пампушками, чесноком и горьким перцем в прикуску. Потом сон. Саша спал ночь и потом ещё до самого вечера. Его не трогали и не будили. За ужином Трофим сказал: «Что, завтра снова в поездку, к нашему СО уже прицепили, теперь семь штук. Надо торопиться. Война. Там нужны наши паровозики как воздух». Бабушка вновь засуетилась. Сын и внук уходили в неизвестность, а ей снова только ждать. Она по –привычке смахнула набежавшую слезинку своим платком и пошла готовить продукты на следующую поездку своим мужчинам.

В воздухе всё больше пахло войной. Подгоняла и скорая зима. Гонения на семью прекратились и рытьё следующих блиндажей решено было перенести на потом. Надо было косить на зиму траву для вернувшегося в свои стойла животных, откачать и отправить мёд в город, забить и продать мясо испорченных колхозом коров. Работы собралось много, но её никто в трудолюбивой семье Звайнисов не боялся и не прятался. Каждый был занят своим делом, и оно спорилось. На какое—то время все забыли о политике пока в посёлке среди ночи не послышалась пулемётно—ружейная стрельба. Шёл настоящий бой. Януке закурил трубку и с сыновьями в полной темноте слушали не затихающий бой совсем рядом с посёлком Кельма. Бой то затихал, то с новой силой начинался вновь. Теперь уже слышны были разрывы гранат. Неожиданно наступила полная тишина. «Кто же это такой бой советам учинил?» сам у себя спросил Януке: «Говорили, что есть в лесу мужики, вот поэтому за нас не вспоминают» поведал Стасис. Все снова сидели тихо и прислушивались к ночи. Послышался хруст веток и тихий топот множества ног. В ворота постучали чем-то деревянным и по тому получилось глухо. Януке не стал спрашивать, приказал сынам загнать собак, а сам пошёл открывать. Через минуту отряд немцев из шести человек, в форме с автоматами, в касках и с ранцами за плечами стоял во дворе хутора. «Гутен морген» тихо сказал офицер, входя в открытую створку ворот. «Стасис, запри ворота, а Вы, господа ком, ком цю мир» позвал и махнул рукой хозяин хутора. Немцы послушно пошли за мужчиной. Усадив всех на длинную лавку Януке спросил у офицера: «Вы что, это и все?» «Я, я» «два убиты и два ранены» на чистейшем литовском ответил лейтенант: «Нам надо спрятаться, за нами русские следом идут. Мы там побили их хорошо, но к ним прибыло подкрепление и сейчас будут искать». «Пусть ищут у себя в Московии, тут они ничего не найдут, тут свободная Литва» злобно сказал Костас и зло зыркнул в глаза немцу. «Гут, гут» замотал головой пришелец. «Костас вместе с Миндасом быстро выводите их всех через заднюю калитку и ведите в дом на болоте, туда они не сунутся, дороги не знает никто. И шнель, быстрее» заторопил сыновей отец, говоря то на немецком, то на своём: «И сегодня домой не возвращайтесь, придёте завтра и только когда знак будет висеть, что в доме нет чужих». Отряд, как по команде встал и пошёл след в след по одному за впереди идущим Миндаусом, Костас шёл замыкающим. Януке вышел во двор и рассыпал табак по траве, затем сыпанул за двором и только после этого выпустил своих собак. Опытные овчарки сразу же стали пытаться взять след, но унюхав табак стали интересно так чихать и успокоились. «Всем раздеться, свет в доме не зажигать, ждём гостей» уже спокойно сказал Януке набивая ещё раз свою трубку. Ждать пришлось больше часа. Подъехала грузовая машина, послышался топот спрыгивающих с неё сапог и сразу же стук в ворота. Собаки во дворе разрывались от лая. «Сейчас, сейчас, только собак загоню в сарай» закричал Януке. Через минуту, оттолкнув хозяина во дворе было уже с десяток солдат с винтовками и ручными пулемётами. Януке поклонился в пояс офицеру в полевой форме и заметив старого знакомого входящего во двор не громко произнёс: «Господин военный кого-то ищет, может я чем могу Вам помочь?» Подошедший сзади чекист протянул руку хозяину хутора и повернувшись к военному не громко сказал: «Это наш человек, активист, на него можно положиться» За тем повернул Януке к себе спросил: «Шум боя слыхал?» «Ой, как слыхал, даже берданочку свою приготовил на всякий случай, господин уполномоченный офицер». Чекист что—то прошептал на ухо военному, тот ухмыльнулся и согласно кивнул головой. «Ты меня прошлый раз угостил медовухой, помнишь?» «Как не помнить, я сейчас принесу» «Нет, ты нам собери с собой, мы чуть позже выпьем» «Я побежал, сейчас всё сделаю, как надо, господин офицер» И Януке в одних кальсонах потрусил в дом. «Сейчас всё сделает. Если бы все были такими, как он, порядок давно бы уже навели.» рассказывал чекист военному. Через минуту четверть медовки, кусок окорока, хлеб и сало было завернуто в белую материю и передано чекисту. Понюхав запах окорока, он заулыбался в полный рот. Ещё через пять минут во дворе никого не было. Стасис, тихо подошедший к отцу, снова сказал; "Отец, в Вас умер великий артист». «Всё, всем спать» так же тихо ответил на похвалу Януке.

Группа шла молча след в след. Было заметно, что идут профессиональные разведчики—диверсанты. Ветка под ногой не хрустнет. До болота дошли меньше чем за час. Немного отдохнув и перекурив вырубили шесты и так же след в след пошли в топь. Здесь Миндаускас разрешил пользоваться фонарями, слишком большой риск идти ночью без света по топи. Сам он тоже засветил свою летучую мышь. Шли долго. На знакомом островке передохнули и снова пошли. Ещё через час вышли на знакомый остров среди болот. Было далеко за полночь, мелкий дождь срывался с темного неба. Миндаус услыхал знакомое мычание Юриса и поднял руку. Все стали. Он объяснил немецкому офицеру, что живущий здесь сторож всё слышит, но не может говорить. После этого тихо позвал его по имени. В ответ снова мычание и тут же Юрис зажал хозяина в своих объятьях. «Вот, Юрис, принимай постояльцев на постой. Накормить, вымыть, оказать помощь и разложить спать. Юрис уже исполнял волю сказавшего. Вот уже безобидное существо, к нему с лаской он и душу отдаст. Юрис растопил срубленную им же баньку, натаскал воды в чан и бочку и доведя температуру до критической позвал туда отряд разведчиков. Сам пошёл готовить поздний ужин пришельцам и стелить всё что было по тёплым углам. Свою лавку он отдал офицеру, сам бросил кожух на сеновал. Печь в охотничьем домике работала исправно. Юрис следил за всем. Три десятка яиц были разбиты в скромную сковороду и перемешанные с козьим молоком и луком. Омлет пах на весь домик нагоняя аппетит. Выкупанные немецкие солдаты с удовольствием ели омлет и запивали его горячей водой с мёдом. Перевязав раненых все улеглись кто где смог. Отряд, даже не выставляя охраны, спал без задних ног. Утром братья, дав указания Юрису слушать офицера и сказав, что скоро вернутся с продуктами для солдат, ушли в обратную дорогу.

Герда подала знак, что в доме нет посторонних, вывесила стиранные штаны мужчин, прикрепив их к бельевой верёвке прищепками за штанины, если бы в доме кто-то был, бельё весело бы наоборот штанинами вниз. Этот знак придумал Костас и сразу же всем понравился, бельё есть бельё, а как оно висит кому какое дело. Мужчины вошли через заднюю калитку, как и выходили вчера. Собаки, учуяв своих, лишь скулили от радости. Отец в одном исподнем белье сидел на скамейке под иконами и завтракал парным молоком с хлебом. «Как раз к завтраку» сказал он сынам, приглашая к столу: «Как там наши гости?» Вернувшиеся, уставшие переходом по топи, сыны пили молоко и рассказывали ночные приключения. «Сейчас забьёте маленького кабана, мать напечёт хлеба, наберёте крупы и отнесёте всё немецким гостям. Чую я, что они нам со дня на день пригодятся». После завтрака все приступили к делу. До вечера всё было готово, но посмотрев, что им двоим не донести всего, Януке решил идти с сынами сам. Дома оставались Стасис и Григонис, хозяйство оставлять было нельзя на долго, всё должно работать.