После этого случая я очень гордился своим отцом, это был один из тех моментов, когда он вызывал у меня уважение и гордость, вдохновляя меня. Естественно, я не мог просто молчать, меня распирало от переполняющих меня эмоций, и я всем рассказывал эту историю в школе, только вот никто мне не верил. Не обходилось и без драк, ведь я говорил правду, а все смеялись. Смеялись не только надо мной, но и над отцом, придумывая для него разные прозвища и обзывая нас. Но одно дело – поведение малолеток, моих сверстников, с которыми я был в одной возрастной и почти в одной весовой категориях, и они прекрасно понимали, что особо распаляться не стоит, ведь придется отвечать за свои слова. А другое дело – поведение тупорылого старшеклассника, против которого мне тоже пришлось выступать. Выглядело это примерно, как Давид вышел против Голиафа, только гораздо комичнее. Конечно, я получил по щекам тогда, но и сам чуть не оторвал ухо парнишке. Старшеклассник был сильнее и больше меня, он играючи и издеваясь надо мной разбил мне нос, ударив наотмашь тыльной стороной ладони. Сделал он это после того, как обозвал меня мелким пиз…болом, я обозвал его в ответ и словил удар. Сначала я упал, слушая его смех вперемешку со звоном в ушах, но почти сразу же встал и кинулся на него, для него такой поворот событий оказался сюрпризом. Подбежав, я ударил его, что было сил, ногой в пах. Глаза у парня резко стали шире раза в два, улыбка спала с лица. Он, обхватив свое причинное место обеими руками, стал тяжело дышать. Время терять было нельзя, и я схватился за ухо и стал тянуть его вниз, сдавливая, как можно сильнее, из носа у меня текла кровь, голова гудела, но отпускать я не собирался. Парень заорал и попытался оттолкнуть меня, но только делал больнее самому себе. Он опустился на одно колено и ругался на все лады, не обращая внимания на то, что его могут услышать учителя. Не знаю, чем закончилась бы эта драка, но нас разнял завуч и, после разбирательств, отстранил от занятий на две недели. Все считали, что я придумал историю про ограбление, чтобы обратить на себя внимание, так как такое может произойти только в кино…уже в то время некоторые взрослые были наивнее меня, ученика младших классов.

– В реальной жизни человек не может справиться сразу с двумя противниками. Тем более, если у них пистолет, – говорили они.

– Так он и не справился, они смогли нас ограбить, но здоровье он им подпортил все равно, – твердил я своим оппонентам. Но со временем я понял, что ничего никому не нужно доказывать.

Через неделю, после тех событий, мама со Светой не нашли и своего ларька, судя по всему, ему также «приделали ноги». Еще через несколько дней Светлана съехала от нас, забрав с собой своих собачек, и больше я их не видел.

Мне нравилось проводить время во дворе с друзьями. Мы играли в войнушку, прятки, городки, банку, катались на велосипедах, санках, играли в снежки и много, много, много чего еще придумывали. Как принято говорить, у нас было веселое детство и дружный двор. Как-то зимой мы с ребятами во дворе построили снежную крепость. Это была не просто стена из снега, мы даже башенки слепили, окна, жалко было ее ломать потом. Но разрушение – это часть детства, как и созидание. Мы с ребятами поделились на две команды. Одни должны были защищать крепость, другие атаковать. Кидались снежками, если в тебя попали – ты выбывал и так до последнего, команды по очереди защищали и атаковали крепость. И вот, наша команда в очередной раз стояла на защите крепости, противник наступал. Видимо кому-то показалась хорошей идеей взять камень, облепить его снегом и кинуть, как снежок. Этот снаряд прилетел аккурат мне в голову. Перед глазами, как будто внезапно выключили свет, наступила тьма. Я очнулся лежа на спине, а надо мной склонились все и громко обсуждали, звать родителей или лучше не стоит. Я не помню, как это случилось, но ребята мне рассказали. «Ты стоишь, отстреливаешься. Вдруг ты падаешь и не шевелишься. Мы сначала подумали, ты просто притворяешься, а потом поняли, что ты вырубился.». Таким образом я получил черепно-мозговую гипертензию. Ничего серьезного, голосов не слышу, воображаемых друзей у меня нет. Так как меня тошнило и кружилась голова, сказать родителям все-таки пришлось. Мама сразу запаниковала, «Моего ребенка покалечила какая-то сволочь, узнаю – убью!», твердила она по дороге в травму. Но все обошлось, мама никого не убила, я был в норме…ну почти, следующую неделю меня донимала сильная головная боль, но со временем все прошло. Только временами случались такие эпизоды, когда боль была настолько нестерпима, что казалось, череп вот-вот должен лопнуть. Двор у нас был очень красивый, весь засажен различными плодово-ягодными растениями. У нас росли красная и черная смородина, крыжовник, вишня. Была огромная песочница, в которой я очень любил строить замки или лепить куличики, когда был совсем маленьким, всегда на прогулке тянул маму в эту песочницу. В ней я мог провести хоть целый день, давая разгуляться на всю катушку своему творческому мышлению. Как-то раз, построив целый замок, я увидел маленькую собачку, небольшая болонка, со смешным черным носиком-пуговкой на фоне белых кучеряшек бегала, смешно и неуклюже переваливаясь с лапы на лапу, высунув свой розовый язык. Она гуляла без поводка и без намордника. Хозяйка всем говорила, что собачка добрая и никогда никого не укусит, да и кого могло напугать такое смешное создание. Но хозяйка не учла уровень любопытства своего питомца. Я, значит, строю, весь в творческом настрое, а тут прибегает этот барбос и ломает мне все. Я оттолкнул собаку. Мама сделала замечание хозяйке. Пока они там препирались, собака вернулась, виляя хвостом, видимо подумала, что я заигрываю с ней, но мне было не до шуток…стройка же. Псинка опять разрушила все мои строения, что я успел восстановить. Тут я не выдержал такого нахальства, схватил и укусил собаку посередине спины. Та завизжала и умчалась к своей хозяйке с поджатым, больше не виляющим, хвостом в поисках защиты. «Я вообще не ожидала такого исхода событий.», сказала мама. «Я боялась, что собака укусит тебя, а не наоборот.», смеялась она. А посреди нашего двора росло дерево. Никто и даже я, со своей любовью высоты и к лазанью по деревьям, на него никогда не взбирался. Дело было в том, что его облюбовали вороны, свили на нем гнездо и постоянно кружили над ним, отпугивая всех. Но нашелся у нас во дворе один смельчак, который решил посмотреть, что же там у них в гнезде лежит. Не обращая внимание на наши предупреждения, он стал ползти, взбираясь по веткам все выше и выше. Вороны сначала не обращали на него внимания, потом стали кружить в непосредственной близости, как бы говоря, «Слышишь, парень, шел бы ты отсюда!», а вскоре и вовсе начали пикировать, пытаясь атаковать этого «смельчака». После нескольких попыток одной из ворон удалось, спикировав, попасть своим клювом ему прямо в темечко. «У меня руки сами по себе разжались.», говорил он, почесывая свою рыжую макушку. Мы видели, как он, отпустив дерево, камнем упал вниз. Его счастье, что отделался он только ушибами и испугом. Вороны долго еще не могли успокоиться, продолжая тучей нависать над нами, мы все посчитали, что лучше разойтись от греха подальше. Помимо нашего богатого на ягоды двора за домом, в котором мы жили, рос целый яблоневый сад и кусты барбариса. Когда мы курили, мы натирали руки его листьями, а чтобы изо рта не пахло, и родители не почувствовали сигаретный запах, жевали их. Однажды мы решили поиграть в средневековых рыцарей. Я долго не мог найти достойный меч для игры, но в итоге нашел в саду…на дереве. Это была сухая ветка, только нужно было забраться туда и отломать ее. Я всегда любил высоту и лазать по деревьям, поэтому не увидел в этом никакой проблемы. Забравшись наверх, я раскачал ветку, она с треском отломалась и полетела вниз, а я, по инерции, полетел вслед за ней. Пролетев пару метров, я ударился грудью об спинку скамейки, которая стояла как раз под деревом. Тогда я не почувствовал боли, так как меня охватил страх, я не мог сделать ни малейшего вдоха. Я не мог ни о чем думать, кроме как о глотке воздуха. Постепенно придя в себя, вздохнул, встал, отряхнулся, грудь при каждом вдохе отзывалась тупой болью. Я пришел домой, было еще рано и дома никого не было. Грудная клетка ныла, не зная куда себя деть, чтобы боль прошла, я просто сидел на диване и смотрел телевизор, больше ничего я не смог придумать, это немного помогло отвлечься. Спустя некоторое время пришел отец и, не замечая меня, быстрым шагом направился в ванную, прикрывая лицо ладонью одной руки, а второй опираясь на стену. Я успел заметить кровь, сочившуюся сквозь его пальцы и его кофту, успевшую пропитаться ею. Я вскочил, но не успел ничего сказать, он заперся в ванной. Умывшись и сняв окровавленную и испачканную одежду, он медленно вышел, еле двигаясь, хватаясь руками за любую опору, попадавшуюся у него на пути. Лицо его начинало заплывать, все в ссадинах, порезах, царапинах. Он подошел к телефону, набрал номер, голос его был сдавлен, как будто бетонная плита лежала у него на груди. Разговаривал он со своим другом-теской, дядей Костей. «Я думал, ты убежал…», «А они меня схватили за руки и за ноги и потащили в другую сторону, в яблоневый сад…», «Еле вырвался…», услышал я обрывки разговора. На меня отец не обращал внимания, словно меня и вовсе не было в квартире. А я стоял рядом, хотел спросить все ли в порядке, нужна ли помощь, но боялся…не знаю, чего, но я боялся. Пытаюсь сейчас, спустя столько времени разобраться, что же это был за страх такой, но так и не смог понять. Поговорив со своим другом, отец все так же очень аккуратно и медленно дошел до дивана, присел на него, потом стал тихонечко заползать, чтобы лечь поудобнее. Устроившись на спине, он громко вздохнул, закрыл глаза и заснул…или просто лежал с закрытыми глазами. Я сидел рядом и смотрел, как его грудь поднималась при вдохе и опускалась при выдохе. Через некоторое время, которое мне показалось вечностью, пришла домой мама. Я ей рассказал о произошедшем, она, слушая меня, начала пристально смотреть на отца, пытаясь понять жив ли он еще. Выслушав мой рассказ, мама пошла к телефону, но потом, видимо испугавшись того, что отец не дышит, подошла и начала трясти его за плечо. Отец открыл глаза, начал озираться по сторонам, не понимая, чего от него хотят. Убедившись в стабильной жизнедеятельности своего мужа, мама пошла вызывать скорую. Вскоре она впустила в квартиру двух врачей, к их приезду отец, не без помощи своей жены, оделся и сидел ожидая их. Он, не вставая с насиженного места, отвечал на вопросы медика-женщины, в то время как мужчина, пришедший с ней, стоял в стороне. Когда женщина сказала, «Можно выдвигаться.», подключился, все это время скучающий, напарник. Он помог отцу встать на ноги, взяв его под руку, так они и продолжили свое шествие, спускаясь по лестнице. К сожалению, наш дом не был оснащен лифтами и ему пришлось преодолевать спуск в три этажа на своих ногах. Провожая отца, я просто шел за ним, так и не смог выдавить из себя ни слова. «Я устал, дайте чуть-чуть передохнуть.», сказал отец и кое как присел на ступеньку после того, как они преодолели всего один этаж. Надо отдать должное врачам, они отнеслись с пониманием и позволили ему перевести дух. «Ну, передохнули?! Пойдем дальше.», сказала врач спустя минуту и шествие продолжилось. Спрашивать, что же там случилось я не стал и по возвращении отца из больницы. Только после случившегося долго еще ходил по яблоневому саду, про который отец говорил по телефону, и искал следы побоища или какие-нибудь улики, но так ничего и не нашел.