– Так.

– Тебе не поверили. Тебе никто, – я сделала упор на второе слово, – не поверил. Ни мама, ни папа.

– И копы тоже, – добавил он.

– В итоге ты обиделся на всех и ушел ночью из дома, так?

– Ну так!

– А сегодня ты показываешь мне фотографию какого-то известного человека и утверждаешь, что…

Артем прервал меня и нетерпеливо замотал головой:

– Я пытаюсь рассказать, но вы не слушаете. Я хочу рассказать, что случилось.

– Пока что трудно тебя понять. Давай заново. И спокойно, – попросила я. – Пожалуйста.

Артем посмотрел на меня с жалостью.

– Я думал, что вы все уже поняли.

– Да что я должна понять?! – не выдержала я.

– Я видел убийство!

– Да где ты его видел?

– На набережной же! – чуть не плача, выкрикнул Артем и повалился головой в подушку.

В голове зашумело. Мы ходили по кругу. Или вокруг и около – как оно там правильно?

– Подожди-ка, – попросила я. – Сейчас я кофе сделаю, я быстро.

И, забывшись, ляпнула:

– Ты будешь?

Не дождавшись ответа, я махнула рукой и пошла на кухню. И только там поняла, что вряд ли Артем употребляет настоящий кофе. Мал еще для этого, да и Юлька не допустит. Она адепт здорового образа жизни, правильного питания и всяких ковриков для йоги.

Турка со стуком опустилась на стол. Поставив ее на конфорку, я посмотрела в окно, за которым радостно шумела вырвавшаяся на свободу осень.

Разговор с Артемом зашел в тупик. Начали за здравие, а закончили его истерикой. Как так вышло? Непонятно. Нормально же сидели.

Итак, что мы имеем? Артема, который утверждает, что говорит правду, и кучу взрослых людей, которые ему не верят. А чему же именно другие не поверили? Тому, что он видел своими собственными глазами.

«Я действительно видел, как один мужик убил другого», – эта фраза врезалась в память. Артем это сказал с уверенностью в своих словах.

Выключив газ и налив кофе в кружку, я вернулась в свою комнату. Около двери, правда, притормозила, решила сначала постучать.

Артем разрешил войти.

– Давай-ка перефразируем. Ты стал свидетелем убийства, – переспросила я. – Верно?

Он молчал и смотрел на меня так, словно сам был застукан на месте преступления.

– Не молчи, – повысила я голос.

– Да.

– Что «да»?

– «Да» в смысле «наконец-то».

Нам обоим уже сильно надоела эта бессмысленная болтовня. И дело было не в Артеме, а во мне. Я не услышала его, не слышала с самого начала. Все, что он пытался донести до взрослых, ими же и обесценивалось из-за того, что он в глазах других был трудным подростком. Мама вечно в командировках, с отцом проблемы, в школе неприятности. Первый побег из дома. Плюс возраст, который многие наивно считают несерьезным. Подростки, по мнению большинства, подвержены эмоциям, принимают неверные решения и часто приукрашивают действительность. Особенно когда ребенку двенадцать лет. Потому что пятнадцать или семнадцать – это уже другое дело, ведь за плечами какой-никакой опыт, сформированные привычки, прокачанные навыки. Но сейчас не об этом.

Я не считала себя очень гениальной личностью. Всегда понимала, что многого не знаю и не умею. Но иногда все же судила людей по себе. Наверное, со всеми взрослыми, до которых Артем пытался достучаться, произошло то же самое, что и со мной. Мы изначально были уверены в том, что случившееся с ним не что иное, как способ привлечь к себе внимание.

– Расскажи-ка мне всё еще раз, Артем, – попросила я. – С самого начала до самого конца.

Его рассказ действительно был похож на фантазию. Так часто бывает. Ты идешь по темной улице, вокруг нет людей, а впереди возникает фигура бегущего человека. В голове сразу возникает уйма вопросов. Куда бежит этот человек? Почему бежит, а не идет? Что он тут делает ночью? Что у него случилось? Наверное, что-то нехорошее, раз он бежит, иначе он бы не бежал. Значит, причастен.

И пошло-поехало. Перед глазами встают страшные картины с залитой кровью землей и с мрачно осматривающими место преступления людьми. А чаще всего оказывается, что этот человек всего лишь решил устроить пробежку на ночь глядя, проветриться. Или, например, вспомнил, что оставил в квартире у любовницы что-то из своих вещей. Или же несется разнимать дерущихся, которых он увидел из окна.

В случае с Артемом было то же самое. То, что он поведал, мало походило на правду.

– Танька попросила пойти вместе с ней. Нужно было погулять с собакой.

– Какая Танька? – не поняла я.

– Из моего класса, – объяснил он. – Живет в соседнем дворе.

– И ты пошел с ней выгуливать ее собаку на ночь глядя, – поняла я.

– Ну да, – кивнул Артем, – поздно же было. Решили пойти на набережную.

Набережная, кстати, находилась на приличном расстоянии от дома, где жили Кормухины. До нее идти нужно было полчаса, если не больше.

– А поближе погулять с собакой в голову не пришло? – поинтересовалась я.

Артем не понял моего удивления.

– Танька всегда там с ней гуляет, – ответил он. – Туда многие приходят, у кого собака есть.

– Не страшно ночью-то было? Вы же дети.

– Уже не дети, – вздохнул Артем. – И потом, нас же двое плюс Тайсон. Он незнакомого человека порвет на месте. Меня кусал два раза, когда маленький был, а потом перестал.

– Какая порода?

– У Тайсона-то? Он дворецкий. Танька его за гаражами нашла совсем щенком. Я помогал с ним, ухаживали вместе. Приходил после уроков к Таньке домой, мы его кормили и лечили, потому что в ветеринарке у него нашли какую-то кишечную инфекцию.

– Понятно, – оборвала я его. – Давай, ты мне потом про Тайсона расскажешь, ладно?

– Ладно, – согласился Артем. – Когда мы дошли до набережной, Тайсон сорвался с поводка и убежал. С ним такое случается. Видимо, зов природы. Нужно было его догнать, причем быстро, потому что в такие моменты у него мозг отключается, может покусать кого-то или улизнуть туда, где мы его не найдем. Ну я и рванул.

Похоже, он перешел к самой важной и интересной части своего повествования. Артем уселся в центре кровати и нервно попытался почесать свою же спину.

– Я их случайно увидел. Тайсона нигде не было, да и на набережной людей не оказалось. Поэтому я обратил внимание на двух мужчин, которые стояли как раз неподалеку от фонаря. Они были пьяные, шатались. Понятно, что это были гости с того самого «отельного» праздника. И я бы ушел, наверное, но вдруг четко увидел, что пьяный из них только один, а другой абсолютно трезвый. Вот он и ударил второго. Как я потом узнал, пьяным как раз оказался Семен Ойстрах.

– Как именно это выглядело? Куда он ударил Ойстраха?

– Вот сюда.

Артем впечатал кулак в свой живот.

– В солнечное сплетение? – уточнила я. – Один человек ударил другого в солнечное сплетение?

– Дал под дых, – кивнул Артем. – Ойстрах стал падать вперед, ткнулся головой в грудь другому. И тот присел, взял его под коленки, кажется, и перевалил через перила в воду. Я даже шум услышал.

– А в отеле, из которого якобы вышли эти люди, все еще отмечали юбилей?

– Да, – кивнул Артем, – музыка была громкая.

– Как же ты мог услышать всплеск воды с расстояния, да еще во время громкой музыки?

Артем подался вперед.

– Музыка звучала внутри отеля. За его стенами были слышны всего лишь басы. Это как будто тебя бьют по башке огромным мягким молотком, причем наносят удары с определенным ритмом. Вибрация, не более. Ты ощущаешь ее физически, но не слышишь. Эти двое были ближе ко мне, чем отель. Я слышал их голоса, правда, слов не разобрал. И я четко разобрал звук, когда Ойстраха скинули в воду.

Я смотрела на Артема и не знала, чему верить.

– Ты обратился в полицию на другой день?

– Через день. Но сначала поговорил с мамой. Она перепугалась, конечно, а потом такая говорит: «Поделись с папой». Я попытался, но был резко и категорически проигнорирован.

– И тогда ты пошел в полицию.