И неизменно ругал себя наутро.

— Знаешь… – спрашивала тень однажды ночью, гладя его обнаженное плечо. — Меч смерти… он ведь не просто так называется, правда?

Девушка провела губами по его шее и игриво закусила сережку.

— Власть над жизнью и смертью. То, что ты ищешь, — горячее дыхание у лица. — Возможно, ты даже смог бы вернуть кого-нибудь с того света…

Теплые ласковые губы на его губах… и вновь пустая кровать в старой комнате губернаторской дочки.

— Нет рабочей силы? Так в чем проблема?! — раздавал приказы губернатор. — Купите больше рабов! Переверните каждый камень на этом острове! Используйте все без исключения! Выполнять!

Навязчивая мысль билась в его голове с новой силой.

Снились и другие сны. И в них Аделаида была… совсем как настоящая. Смеялась своим задорным звонким смехом, играла с проказливым лемуром, купалась в прибрежной воде, время от времени заплывая опасно далеко, и безустанно тренировалась с мечом. «Молодец, — улыбался Диего. — Хорошая стойка. И положение руки. Ты у меня умница».

И никогда его не видела. Не слышала, как он зовет ее по имени, не чувствовала прикосновений. Множество раз он пытался поймать ее за руку, заключить в объятия, погладить по волосам — но всегда его руки проходили сквозь нее, как будто сквозь привидение, неосязаемое и недостижимое. И мужчине оставалось лишь наблюдать, как его жена живет на потерянном райском острове. Значит, вот как выглядит Поляна Скрипача, рай для морских путешественников?..

Однажды Адель его все же заметила.

Аделаида пыталась, правда пыталась убедить себя в том, что она влюблена в Себастьяна, — но из головы, вопреки желанию, никак не выходил подонок в красном мундире с этой его омерзительной самодовольной ухмылкой.

— Да исчезни же ты! — упрямо повторяла девушка, избивая палкой набитый мешок. Панцо называл это важной тренировкой, и она радостно совмещала приятное с полезным: приводила в порядок и тело, и мысли. Второе, впрочем, получалось откровенно плохо.

«Восхитительно, — с сарказмом думала она, сидя на горячем песке. — У тебя был рядом прекрасный заботливый мужчина, готовый с боем вырвать тебя из лап мерзавца, а ты влюбилась в этого самого мерзавца. Поздравляю тебя, родная. Я думала, ты умнее».

Адель чувствовала себя глупой девчонкой, купившейся на харизму и уверенность в себе. Интересно, он на всех так действует?.. Конечно, на всех, дурья! твоя! башка! Уверенный в себе обаятельный ублюдок, таких ведь все любят! И ты, оказывается, тоже. Особенная ты наша! А ну немедленно выкинь его из головы!

И продолжала упрямо делать вид, что он совсем-совсем ее не волнует. Помешанный на власти злодей, так грубо ее использовавший. «Терпеть его не могу. Я все сказала».

Мысли, правда, сами собой возвращались в прежнее русло.

…или дело всего лишь в том, что он стал ее первым?.. В том самом физиологическом смысле?.. Говорят, к ним привязываются… «Фу! — сама себя одернула девушка. — Какая мерзость». И вновь врала себе, что ей была совсем неприятна его близость. Все это мокро, противно, жарко, утомительно и унизительно, вот!

Так какого же черта от воспоминаний мурашки разбегаются по телу и легкая щекотка возникает между ног?..

Причина была, конечно, не в сексе. И, быть может, совсем чуть-чуть в харизме и уверенности в себе: их ведь и правда любят все. И даже не в том, что она интуитивно чувствовала его к себе отношение — нет, не чувствовала или же ни в какую не хотела признавать, предпочитая думать, что этот страшный человек не способен привязываться к людям. Причины не было. Какая может быть причина у влюбленности? В один прекрасный день она просто сваливается тебе на голову — и все, и делай с ней, что хочешь, ей совершенно не интересно, что ты сама об этом думаешь. Разбирайся, милая. Я пошла.

Вот Аделаида и разбиралась. Запрещала ему оставаться в своих мыслях, обзывала последними словами, рационализировала, отвлекалась. Старалась почаще смеяться, играла с лемуром, купалась по вечерам, время от времени заплывая опасно далеко, тренировалась без устали, а иногда… как будто ощущала на себе чей-то проницательный взгляд. Оглядывалась украдкой, пытаясь найти его источник, — но никогда не находила и быстро выкидывала из головы. Этот остров таит в себе множество тайн. Что угодно может показаться…

Возвращаться к Диего Аделаида не собиралась — ох, да почему она говорит так, как будто ему есть хоть какое-то дело?! Напротив, девушка хотела сбежать в опасное приключение и больше никогда не попадаться ему на глаза, стерев это странное, стыдное, иррациональное, абсолютно нелогичное чувство, о котором она совсем не просила. Решено. Как только найдет способ выбраться с острова, она навестит родителей, найдет друзей и даже не вспомнит про своего суженого.

А потом, одной теплой звездной ночью, Адель увидела его во сне.

– Видишь вон ту звезду?

– Да.

– Это Полярная звезда. По ней путешественники определяют стороны света. Есть один способ с палками…

– Ты когда-нибудь пробовал манго? Оно желтое, смешное и потрясающе вкусное. Теперь это мой любимый фрукт.

– Я запомню.

– Ты назвала лемура «Дракоша?» Серьезно?

– А что тебе, собственно, не нравится?

– Все нравится. Прекрасное имя.

– То-то же.

– Сегодня я тренировалась на брусе с мешками. Ни разу не упала!

– Ты умница. Я так тобой горжусь.

– Глаза у тебя красивые.

– Спасибо. А ты… знаешь, тебя – настоящего Диего – я ненавижу. А вот ты сам вполне себе терпим.

– Вот это комплимент.

Она осторожно провела рукой у его лица.

– Прости.

– Не страшно. На память.

– Ты давно не приходила. Я соскучился.

– А ты был совсем недавно. Я не успела. Эй, не смотри на меня так. Я шучу.

– Один мерзавец спалил мой фрегат!

– Ну и сам дурак. Лучше надо следить за своими кораблями. Построй себе новый. Огромный галеон! И устрой на нем бал-маскарад.

– Ты как будто стал немного старше. Самую чуточку.

– Время идет, милая. А вот ты совсем не меняешься…

Нет. Она менялась – но не внешне. Время, казалось, не властвовало над ней: а впрочем, чего еще можно ожидать от призрака?

Она менялась иначе. Теперь он видел в ее глазах не только море, но и могущественный звездный свет.

– Ты ведь понимаешь, что, если я вернусь, я буду тебя только раздражать и бесить, а еще рушить все твои планы?

– Я понимаю. Я готов на это пойти.

– Жаль, что я не могу к тебе прикоснуться.

– Иначе ты бы сделал что, боюсь спросить?

Хитрая улыбка.

– Не спрашивай.

Они оба думали, что всего лишь спят. Во сне все было очень просто. Во сне не существовало других людей, проблем, условностей и честолюбивых целей. Во сне можно было не притворяться.

– У меня есть отличная идея.

– Рассказывай.

– Если это сон, значит, нам могут присниться шахматы. Ну, или я сама их наколдую. Не против?

Сначала Аделаида долго проигрывала опытному расчетливому адмиралу. То выходила из себя, то веселилась, то в шутку посылала его на все четыре стороны, но неизменно пробовала снова и снова. И вот однажды…

– Я победила тебя, Диего де Очоа! – провозгласила она довольно и дерзко щелкнула его по носу. – И буду побеждать тебя еще много-много раз.

Тонкие девичьи пальцы прошли сквозь него, но они оба, казалось, почти почувствовали это прикосновение. В реальной жизни он бы наверняка разозлился от столь невиданной наглости. Но не сейчас. Не на нее.

– Я так люблю тебя, знаешь, – сказать это во сне, иллюзии, оказалось невероятно легко. Спокойно и уютно… Словно то был вовсе не первый раз, когда он произносил эти слова.

Его любимая иллюзия посмотрела на него странным взглядом.

– Вот ты и прокололся. Настоящий Диего — беспринципный злодей, и он бы ни к кому не стал испытывать таких чувств. Давай, плод моей больной фантазии. Вставай. Мне пора просыпаться.

— Флагман идет на абордаж?! – поражался Шимус, пытаясь сделать хоть что-нибудь, но понимая в то же время, что их песенка спета. — Видимо, крыша у Диего совсем поехала…