Бандиты нерешительно переглядывались. Один из них, которого звали Кромвель – высокий, худой, с узким серым лицом и белыми волосами, с треснувшим моноклем, от которого к уху тянулась проволока, – достал из кобуры длинноствольный серебристый револьвер. Кромвель пришел в банду откуда-то с запада, говорил с заметным акцентом и был лучшим в клане охотником на сайгаков. Во время путешествия Туран заметил, что убийства доставляют охотнику удовольствие, лицо Кромвеля, когда он всаживал пулю в кого-то, в зверя или человека, розовело, глаза становились шальными.

Он встал над дергающимся Гаврошем, направил длинный ствол ему в голову и выстрелом разнес череп. Некоторые отвернулись, молодой Дерюжка тихо охнул, а Леха вдруг согнулся пополам, держась за живот. Его стошнило.

Бандиты стали расходиться. Така залез на повозку, сел рядом с сумрачным Крючком и сказал:

– Ветер меняется. Иловая буря скоро.

В детстве у будущего атамана не было даже игрушек, зато теперь он мог позволить себе всё. Или почти всё. Закинув ноги в сапогах на атласные подушки, которыми был обложен диван в салоне «Панча», Макота потягивал ягодную настойку из стакана и закусывал вяленым мясом.

Механики Дворца основательно переделали грузовик. Железные ящики и сундуки выкинули. Острые углы срезали, а что нельзя было срезать, заварили листами жести и обили планками из красного дерева. Древесина источала приятный аромат. Пол покрывал дорогой ковер, в крыше появился люк.

Кузов разделили на два отсека. В одном устроился Макота, второй, с закрытыми броней узкими лючками, он оставил охране.

Атаман думал, хмуря рыжеватые брови. Подергал себя за ус, налив еще настойки, выпил залпом. Потянулся за трубкой. Хотелось выплеснуть раздражение, разбить кому-нибудь из подчиненных морду в кровь. Но нельзя. Пусть люди думают, что Макота хладнокровный, настоящий хозяин. Впереди длинный путь. Он покачал головой, подумав, что зря не взял с собой Чеченю – глуповатый, но деятельный и исполнительный порученец пригодился бы сейчас. Но ведь кого-то надо было оставить за старшего во Дворце…

В бронированную дверь постучали. Ругнувшись, атаман поставил стакан на пол и достал из-под подушки пистолет. Подняв круглую заслонку «глазка», едва разглядел в пыльном мареве Крючка. Отодвинув тяжелый засов, распахнул дверь.

Караван еле полз, и Крючок, оставив Таку управлять повозкой, перебрался на «Панч». Скривив губы, атаман оглядел лопоухого. Крючка он одновременно и презирал и уважал: доходяга, наркоман конченый – и все же был в нем какой-то стержень, ржавый, треснувший, но пока еще не сломавшийся. Вроде и кривоногий Крючок, и ростом невысок, и мышцами похвастаться не может – а мало кто в отряде захочет связываться с ним. Разве что хладнокровно-бесстрашный Кромвель да еще бывалый, многоопытный Морз и злобный бритоголовый здоровяк по кличке Бочка. Ну, Малик, который из омеговцев, да и то вряд ли… Остальные, если дело до драки дойдет, спасуют: когда надо, лопоухий может очень решительно и быстро действовать. Макота хорошо помнил, при каких обстоятельствах Крючок попал в клан – тогда еще небольшую банду, – и спрашивал себя иногда: а помнит ли сам Крючок? Помнит, кем был раньше, какие события произошли тогда? Или вытравил всякие воспоминания дурман-травой?

– Ну, чё приперся? – спросил Макота.

Челюсть Крючка монотонно двигалась. Он мотнул головой, глядя под ноги атамана, произнес равнодушно:

– Черный говорит: буря начинается.

– Черный? Людоед, что ли? Какая еще буря? Ехай дальше!

– Иловая. Говорит: надо еще немного проехать, стать кру́гом и стоять, пока не утихнет.

– Слышь, каким еще кру́гом?! – возмутился атаман и плечом отпихнул Крючка в сторону. – Мы к Кораблю спешим, скоко можно по этой пустыне шкандыбать… – Высунувшись наружу, он замолчал.

Небо почернело, с востока через слоистые холмы на караван катило темное, как совесть Макоты, облако.

– Разъешь тебя некроз! – Атаман побыстрее спрятался обратно. – Ладно, едем, докуда он скажет, и ждем, пока оно не утихнет.

Горячий ветер завывал между холмами – приближалась песчаная буря. Хотя это в степи, откуда Туран родом, она была бы песчаной, а здесь, на дне высохшего моря, ветер закручивал в смерчи черно-серую иловую пыль. Она забивала нос, от нее горчило во рту и слезились глаза.

Бойцы Макоты повязали на лица платки, чтобы хоть как-то спастись от колкой взвеси, кружившей в воздухе. Крючок опустил голову, сдвинул на лоб шляпу.

После того как монета решила судьбу пленника, атаман потерял к нему интерес. Раньше Макота наведывался каждый день, следя, чтобы Туран добрался до Корабля живым и здоровым, теперь же редко подходил к повозке, а на пленника и вовсе не глядел.

Караван едва тащился, иногда меняя направление. Вокруг стояла завеса пыли – в трех шагах еще можно что-то разобрать, но дальше лишь серая мгла.

Така спрыгнул с телеги и пошел впереди, через шаг наклоняясь и подолгу приглядываясь к илу. В отличие от бандитов, проводник обходился без платка и шляпы.

Вскоре он повернул обратно, размахивая руками. Крючок натянул вожжи, ящер зашипел.

– Совсем плохо будет. Кому жить надо, пусть в машинах прячется, – сказал проводник Крючку. – Даже ящеру худо будет.

– Мы в грузовике с охраной пересидим, – решил бандит. – А шакаленок здесь останется.

Така покачал головой:

– Я тоже здесь.

– Сдурел! – удивился Крючок, спрыгивая на землю. – Пошли.

Не обращая на него внимания, проводник залез в повозку и уселся на передке. Лопоухий ушел к «Панчу», но вскоре появился вновь, да не один, а с Лехой, Маликом, Стопором и Хангой. Следом высунулся Макота, размахивая пистолетом, проорал что-то и ткнул стволом в сторону мутантов в клетках. Те беспокойно ворочались и прикрывали глаза широкими коричневыми ладонями.

Бандиты открыли большие двери в торце «Панча», со стороны отсека, где сидела охрана. Наружу выпрыгнули механик Захар и еще двое молодцов. Отворачивая лица от ветра и недовольно перекрикиваясь сквозь его завывания, все потопали к повозкам. Пятнистый вытянул лапы между прутьями. Крючок отдал команду, бандиты разошлись, с четырех сторон подхватили клетку, подняли и медленно понесли к «Панчу». Мутант привстал, клетка зашаталась в их руках, но до грузовика оставалось уже недалеко – и вскоре пятнистый исчез в широких дверях. Наблюдая за происходящим, Туран прикинул, что клеть едва вошла внутрь, заняв всю ширину отсека. Еще одна – и места внутри точно не останется.

Бандиты залезли в отсек, втолкнули клеть поглубже и вернулись за второй. Когда и она очутилась внутри «Панча», они закрыли двери и вместе с Крючком направились к мотофургону с топливной цистерной, собираясь переждать бурю там.

Така все это время сидел на повозке спиной к пленнику, ссутулившись, обхватив себя за колени. Манис, улегшись на брюхо, энергично елозил лапами и хвостом, зарываясь в ил. Ветер рвал брезент, накрывавший клетку; Туран опасался, что его вот-вот сорвет. Хорошо бы снять ткань да обмотаться, чтобы ветер не так хлестал – крупинки больно кололи лицо, руки, плечи. А если ураган усилится?

Привстав, Туран начал разматывать медную проволоку, которой прихватили брезент к прутьям. Он спешил, обдирал пальцы в кровь. Что-то подсказывало: времени почти не осталось. Ветер уже не выл – надсадно, злобно гудел. Клетка шаталась под его ударами, покачивалась телега.

Четыре угла – четыре куска проволоки. Туран размотал два, зажмурился, на ощупь отыскал третий. Брезент кидало из стороны в сторону, он хлопал по крыше, ударяя по пальцам. Если высвободить последний угол, ветер сорвет брезент…

Серая метель бушевала вокруг. Машины каравана стали темными пятнами во мгле.

Пришлось просунуть левую руку между прутьями и удерживать брезент за край, а правой разматывать проволоку. Пыль забивала нос и рот, Туран тяжело дышал, сердце колотилось в груди. Он едва смог втащить брезент в клетку; упав на дно, завернулся. Подоткнул полы, втянул голову в плечи и ухватил хлеставший по лицу угол.