Мадлен ощущала на себе эти взгляды, словно препарирующие её. Но не доходящие до души. Глазеющим вульгарным личностям и не была нужна её душа, лишь тело.

В такие моменты она словно бы опять оказывалась на полу, ощущая тяжесть тела Дэвида. И видела блеск острого лезвия ножа в его руке. Лезвия со светящимися алым рунами. И глаза брата были красными, обезумевшими, словно у взбесившегося дикого зверя.

И ощущала, как он удерживает одной рукой её подбородок, а второй – обе её тонкие руки, поднимая их вверх, сжимая запястья.

И снова чувствовала, как он бьёт её головой об пол, пока она не перестаёт трепыхаться, но ещё не теряет сознания.

И начинает резать правую сторону её лица, быстро, легко, словно нарезает ингредиенты для салата. Или колбасу.

А затем осматривает её, поворачивая её голову, словно рассматривает манекен. И потом изо всех сил вонзает нож ей в глазницу, протыкая глаз.

И тогда её сила, которую она столько времени отталкивала, проникает в неё, напитывает тьмой, позволяя избавиться от воткнутого в глаз ножа и железной хватки его рук.

Тогда она смогла оттолкнуть брата, вытолкнуть из черепа нож, залечить страшную рану, даже вернуть глаз. И убить брата его же ножом, пронзив его сердце. И всё это даже без участия тела. Действуя лишь тёмной духовной силой.

Да, она тогда победила, но было уже поздно: вся её семья была мертва. Дэвид оставил её "на сладкое".

Стараясь держать эмоции в себе – не хватало только истерики на улице! – она спустилась по узкой тропинке по холму. Затем направилась к каменной лестнице, ведущей прямо к пляжу. Вокруг были различные магазинчики и кафешки. Зазывалы едва ли не за руки пытались затянуть туда туристов. С ней тоже несколько раз поздоровались смазливые парни, особенно усердствуя, действуя явно с энтузиазмом, а не ради одного лишь заработка.

Она просто проходила мимо, и лишь одного удостоила взглядом, да и то потому, что тот осмелился встать перед ней, преградить ей путь.

И смуглый темноволосый юноша в ярких шортах и не менее яркой футболке отшатнулся, споткнулся и едва не свалился прямо на пожилую пару. Их совместная грызня позволила Мадлен продолжить путь, не вступая в разборки. Она улыбалась, но улыбка эта была наполнена горечью. Девушка представляла, что увидел этот парень, который, по сути, не хотел ничего плохого, только заинтересовать товаром потенциальную клиентку.

Юноша увидел в единственном открытом миру глазу Тьму. И тени, среди бела дня скрывающие вместе с пышными волосами вторую половину лица. И блеск алого глаза, пробивающийся даже сквозь вуаль волос. Будто огни фонарей сквозь пелену дождя.

Почему-то алая радужка сияла, словно маленькая лампочка. И этот свет нельзя было "отключить". Ну, разве что если ещё раз вырезать глаз, на что она бы не пошла никогда.

У неё был выбор: пугать и видеть. И она выбрала единственный возможный вариант.

Ей нравилось ходить по песку босыми ногами. Так что Мадлен сняла кроссовки и понесла их в руках, вместе с сумочкой. Каждый шаг приносил наслаждение, несмотря на то, что песок был горячим, почти раскалённым. Впрочем, специальное заклятье позволило охладить ступни. Дома она часто использовала заклятье охлаждения, когда старый холодильник ломался в очередной раз, а терять продукты не слишком хотелось, пусть те и были сомнительной свежести.

Девушка с сочувствием и недоумением пялилась на многочисленных любителей пляжного отдыха, которые подобным заклинанием не владели, но резво бегали по пляжу, и зачастую, босиком.

Несмотря на жаркое солнце, которое будто плавило песок и слепило глаза, отражаясь от сверкающей водной глади, отдыхающих было много. Дети орали и плескались возле берега, взрослые заплывали за буйки, а пёстрые цвета купальников, надувных кругов и матрасов, придавали особенное очарование бирюзовому морю и золотисто-жёлтому пляжу.

Ей всегда было неловко среди толпы. Хотелось сжаться, опустить голову, занавесить лицо волосами – причём, полностью, а не частично – и словно бы стать меньше. Немного удалить себя из реальности невидимой стирательной резинкой.

Стать полупрозрачной, как её сестра.

На неё не просто смотрели, а пялились, отчего она ощущала себя моделью на подиуме или певицей на сцене под огнями софитов. Словно выделенная прожектором, следовавшим за ней всегда и везде.

Она даже пожалела, что пошла прогуляться возле воды, а не отправилась сразу в гипермаркет, как и планировала.

И, конечно, одними взглядами возбуждённые мужчины разных возрастов не ограничивались.

– О, какая цыпа! Цып-цып-цып! Не хочешь поклевать мои зёрнышки, м?

– Девушка, красоточка, блондиночка! Ну, подойди же сюда! Можно с тобой хотя бы сфоткаться? А то друзья мне не поверят, что я встретил подобное чудо. А я тебя коктейлем в баре угощу, как тебе? – парень вскочил с лежака и бросился к ней наперерез.

Мадлен остановилась и устало выдохнула, подумав, что стоит купить солнечные очки. Чёрные такие, как у шпионов в фильмах, на пол лица. И шляпу, такую, чтобы закрывала всю голову, как надетое на голову ведро.

Или прикупить паранджу. А ещё лучше – скафандр.

Она прыснула, представив себя в скафандре, пафосно рассекающей толпу. И подумала, что в этом случае взгляды вообще всех людей, проходящих мимо, ей были бы обеспечены.

Симпатичный рыжеволосый юноша с зелёными глазами и милыми веснушками на слегка обгоревшем лице воспринял её смех на свой счёт и неловко, немного неуверенно, улыбнулся.

– Так вы позволите? – ещё более робко спросил он, коснувшись её руки.

– Если у тебя есть кулёк, куда можно положить кроссовки. А то не удобно их так тащить, – сдалась она, выдыхая. Разумеется, спать с ним она не планировала, несмотря на уже осточертевшую девственность. Но пообщаться хотелось, даже пофлиртовать, почему нет? Если уж юнец не испугался её злобного взгляда. А она всегда смотрела так, словно чудовище из самых глубин преисподней. И ничего не могла с собой сделать.

Всё же ведьма – есть ведьма. И люди это ощущают буквально спинным мозгом, на уровне инстинктов и интуиции. Конечно, ведьма не так страшна, как Боги Смерти или демоны, но почти каждый человек, кроме совершенно нечувствительных, ощущает чужеродность этих существ. И то, что они принадлежат к иному биологическому виду.

Иногда ей казалось, что точно так же, с таким же звериным ужасом и опаской, люди отнеслись бы к инопланетянам.

– Меня зовут Том Линдс, я из Великобритании, – с широкой улыбкой сообщил он. – А как зовут вас, прекрасная леди? – он взял её под руку, успев до этого со скоростью собирающегося солдата прихватить все свои вещи и вручить ей пустой кулёк, нашедшийся среди пляжных вещей.

– Мадлен, – она кинула на него косой взгляд, подумав, что можно будет даже поцеловаться с парнем. Всё же то, что он от неё не отшатнулся, не сбежал, а даже коснулся, заслуживало поощрения. Ведь у неё слишком давно ничего подобного не было. И хотелось хоть с кем-то поболтать. С кем-то, глядя на которого, не возникнет ощущения чувства вины и безграничной, затапливающей до краёв души, жалости. Или опаски, что в любой момент симпатия может смениться насторожённостью, страхом и отвращением.

– Прелестная Мадлен! Наверное, вы француженка, – защебетал парень, достал мобилку и, ещё раз спросив разрешения, прижался к ней и сфоткал их обоих.

– Может, волосы откинешь? – спросил он и прижал её к себе почти по-хозяйски. Словно уже решил, что добыча никуда не денется, и что девчонка сегодня будет всю ночь его ублажать. Или хотя бы разик.

– Не стоит. Тебе не понравится, – она улыбнулась почти хищно и чуточку печально, уже догадываясь, что сейчас произойдёт.

И она угадала: когда парень откинул её волосы и развернул к себе, то на его лице сначала появилось ошеломление, а потом – ужас. Он закричал, скривился, словно собирался зарыдать, как испуганный ребёнок, оттолкнул её так, что она едва не упала, и сбежал, теряя на ходу вещи.