- Я могу посоветовать тебе хорошего врача, он поможет, мне помог…

- Ты считаешь, что я псих? Нет, дорогая, это ты сошла сума, раз так просто всё забыла! И живешь так, как будто ничего не случилось!

- Я ничего не забыла, просто на этом жизнь не заканчивается…

Меня он перебивает и грубо хватает за локти, проговаривая в лицо:

- Для меня она закончилась тогда, когда ты убила нашу дочь!

Страшно, больно и обидно – всё смешалось воедино, поэтому могу только прошептать:

- Я не виновата…

- Скажи об этом Настеньке… Почему ты вместо нее не умерла?

Он так больно меня встряхнул, что мои зубы стукнулись друг о дружку. Боковым зрением вижу, что выходит из машины Слава. Но так медленно, как в замедленной съемке. Быстрее! Хочу крикнуть, но не успеваю, так как меня с огромной силой толкает Дима в спину. Я падаю, пытаюсь схватиться за перилла на крыльце подъезда, но они все во льду…

Больно! Очень больно! Мое лицо полностью в снегу, который просто разодрал мне всю кожу. Руки горят огнем, но самый адский огонь был в животе. Он меня разрывает на части, ломает мне все кости разом. Я не могу это терпеть… Не могу…

4 марта .

Станислав Николаевич сидит в реанимации у больничной кровати, на которой лежит Наташа. Из её тела выведены две трубочки : одна в вену из капельницы, другая для носа – подача кислорода. Методично пищит рядом установленный аппарат жизнеобеспечивания. В палату интенсивной помощи заходит главврач Валентин Викторович, хлопает дружески по плечу Станислава Николаевича.

- Стас, третий день уже дежуришь. Поверь, искуственная кома еще минимум неделю будет длиться, до полного выздоровления Натальи. И твоё присутствие здесь не обязательное. Как только что – либо изменится, ты первым узнаешь.

Но он только сжал голову двумя руками, тем самым не соглашаясь на предложение Валентина Викторовича.

- Стас, глупо себя так изводить. Она молода, выкарабкается. Кстати, к тебе пришли.

Станислав Николаевич устало поднимается, выходит в коридор, где на кушетке сидит Максим.

- Ты себя видел в зеркало? – проговорил Макс, поднимаясь навстречу.

- Ближе к делу, - отгоняя сон, спрашивает Станислав Николаевич.

- Отец, Валентин Викторович говорит, что угроза прошла, караулить больше не нужно.

- Макс, говори, зачем пришел, - еле сдерживая крик, процедил Станислав Николаевич.

- Его родня уже нашла хорошего адвоката, поэтому выпустили под залог. Но все свидетели на нашей стороне, да и водитель подробно всё выложил. У него нет шанца, избежать уголовного дела.

- Дело рассмотрят в кратчайшие сроки, ты об этом договорился?

- Конечно, прокурор в курсе: никакой волокиты и рутины. Отец, нужно похороны провести. Без тебя все организовать?

- Нет, я сам…. Я один поеду, ты будь в офисе и на время перенимаешь все мои полномочия.

Тяжелой походкой Станислав Николаевич покинул отделение реанимации. Максим надел белый халат и вошел в палату. Он был расстерян и одновременно зол, его пальцы крепко впились в больничный халат. Пристально рассматривая лежащую Наташу, проговорил:

- И стоила эта встреча жизни ребенка?

14 марта

Меня кто-то будил и, можно сказать, очень больно. В глаза постоянно чем-то очень ярким светили, ноги поднимали и отпускали, отчего по всему телу шла неприятная дрожь. Всё-всё просыпаюсь! Отпихиваю чьи-то руки от своего лица и пытаюсь открыть глаза.

- Наконец-то, спящая красавица, проснулась. Нет, не закрывай глаза, пора приходить в себя, начинать двигаться.

Почему я в больнице? Почему тут главврач Валентин Викторович, который меня всю общупывает и простукивает своим маленьким, но холодным молоточком?

- В глазах не двоиться, нет мушек?

Киваю отрицательно головой и пытаюсь вспомнить, почему я в больнице.

- Хочешь попить? – всё не унимается Валентин Викторович, протягивая стакан.

Да, очень, у меня как раз горло, будто огнем горит от сухости. Взять с первого раза стакан не получается, так как пальцы сначала меня не слушаются. Да и встать я не могу, поэтому меня главврач немного приподнимает, и я могу немного выпить воды. Какая она вкусная оказалась, как бальзам для моего горла!

- Наташа, ты помнишь, что с тобой случилось?

А что со мной? Наверное, мои хмуро сведенные брови, подсказали врачу что-то, раз он быстро крикнул в сторону открытой двери:

- 5 кубиков геминиврина срочно.

Что это, зачем? Но горло болит и пока нет сил спрашивать. Ах, нужно сказать о ребенке, можно ли ему это лекарство?

Нет живота! Где мой ребенок? Почему на моём плоском животе повязка?

В этот момент вижу, как быстро входит медсестра и вводит мне в вену лекарство.

- Наташа, это сильное успокоительное, после которого ты сможешь принять действительность, как можно безболезненнее.

- Я не понимаю….Где ребенок? – на этот крик ушли все силы, а действие укола притупило все мои чувства разом. Волнение моментально ушло, даже боль в горле отступила. Моё тело стало невесомым, а разум точно не со мной в данный момент.

- Ребенок не выжил, приношу свои соболезнования.

Сейчас нужно, наверное, кричать от боли или хотя бы плакать. Но эта новость лишь заставила быстрее биться моё сердце. Вячеслав Викторович погладил мою ладонь, и я осталась одна…

Как такое может быть? Почему я потеряла ребенка, да и срок был семь месяцев, такие дети выживают. Больше не могу копошить свои нервы, меня куда-то уносит…

15 марта

- Наташа, просыпайся, мне передали, что ты вчера очнулась.

Оля, родной голос за столько времени тишины. Она поможет мне с этим разобраться. Слабость во всём теле, но пытаюсь всё же прошептать:

- Почему я здесь?

Мне кажется или Оля правда волнуется? Вышла на минуту из палаты, потом нервно стала ходить по палате, сцепив крепко руки.

- Оля…- я не сдаюсь и слежу за ней.

- Наташа, тебя ввели в искусственную кому на 12 дней, чтобы не было угрозы для твоей жизни.

Опять входит медсестра и вливает из шприца желтоватую жидкость в капельницу. Вижу, как по трубке медленно попадает лекарство мне в вену. Как только выходит медсестра, просто выкрикиваю:

- Оля, не молчи!

Если бы я могла, то встала, но даже от крика голова идёт кругом.

- Тебе ввели успокоительное, сейчас станет легче, - отвечает она и присаживается рядом со мной на стул.

- Мне станет легче, когда я пойму, что случилось? Где Станислав Николаевич? И… Оля, почему мне вчера сказали, что мой ребенок умер?!!! Нет!

Всё!!! Вспомнила!!! Боль стала душить, тело ломит на мелкие кусочки. Я кричу, дико горит моё сердце…

Не знаю, сколько эта агония продолжалась, но очнулась я уже вечером, так как за окном было сумрачно. Моя верная подруга сидит на стульчике и что-то листает в телефоне.

- Хочу пить… - шепчу, так как горло напоминает пустыню Сахара.

- Наконец-то ты очнулась, - радостно восклицает Оля и помогает мне выпить воды из стакана.

- Мне опять ввели успокоительное?

- Да, они сильные и вводятся только под контролем врача.

Не понимаю почему, но слезы медленно катятся из моих глаз, чем вызвала очередную панику у Оли. Она собралась вызывать опять медперсонал, но я шепчу:

- Оля, не надо, я не хочу засыпать…

-Тебе нельзя волноваться, сказали сразу звать их.

- Расскажи, пожалуйста, всё расскажи…

Должно быть, мой жалостливый взгляд заставил её вернуться и сесть рядом со мной. Вижу, что ей тяжело, руки нервно сжаты, голос хриплый:

- Ты что-нибудь помнишь?

Итак, я еду с водителем, далее встреча с Димой, он кричит, и я падаю в снег. А далее боль и вот я тут.

- Я упала, кажется, в снег.

- Да, только тебя толкнул с крыльца Дима, а под тонким слоем снега был острый глыбы льда.