Но на часах было шесть утра, а это значит, я успевала и позавтракать, и уложить волосы, с особой тщательностью сделать макияж, несколько раз придирчиво осмотреть три пары чёрных туфель и наконец выбрать из них те, что с самой высокой шпилькой.

Я не обязана была идти в этот офис, не обязана была выполнять приказ нового босса. Тем более, что этот приказ никак не относился к моей работе. И уж точно не была обязана никак особенно прихорашиваться. И всё-таки я сделала все три эти вещи, наблюдая за собой словно со стороны, удивляясь себе и не понимая себя саму.

– Доброе утро, мистер Эдвардс, – произнесла я с улыбкой и отметила про себя, что у меня почти получилось. Если голос и дрогнул, то только самую малость.

Он коротко кивнул мне, прошагал мимо к своему кабинету, задержался на пороге и сухо сказал:

– Кофе, пожалуйста.

В этот раз я бросилась к кофеварке со всех ног. Почему-то мне было важно показать ему, что я могу справиться с работой секретаря – со всей работой, с которой может справиться профессиональный секретарь, а не только с дурацким кофе.

И всё-таки я задержалась ненадолго перед дверью, чтобы проверить: ровно ли лежит ложечка на блюдце, симметричны ли кусочки тростникового сахара. И лишь потом вошла в кабинет, осторожно подошла к столу и поставила чашку.

– Что-нибудь ещё, мистер Эдвардс? – спросила я, испытав странное облегчение от того, что справилась с этой в общем-то простой задачей.

– Да, подойдите ближе, – сказал он, так, словно речь всё ещё шла о чём-то обычном вроде той же чашки кофе.

И всё же у меня по спине пробежал холодок. Что-то подсказывало, что это не будет как обычно.

И я не ошиблась.

Рука моего босса снова скользнула по моей ноге, поднялась выше, достигла кромки чулок. Мягко прошлась по самому краю.

А затем – двинулась ещё выше, и пальцы коснулись тонкого шёлка трусиков.

Я застыла на месте, чувствуя, как по телу пробегает странная дрожь, понимая, что реагирую неправильно, потому что сейчас я должна возмутиться, указать ему на недопустимость такого поведения. Сказать, что у меня есть жених.

Чёрт возьми!

Да это он же и прислал меня сюда.

Только ничего из того я не сделала. Я застыла, словно задохнувшись от того, как тонкие острые разряды рассыпались от его пальцев, пробежали по телу и будто бы впитались в кожу, проникли в кровь, заставив ее закипать.

Еще одно мягкое движение.

Лёгкое надавливание пальцами. Почти незаметное. И мне приходится прикусить губу, чтобы сдержать, не сделать заметным рваный вздох.

Это странное ощущение, как будто меня в одно и то же время сковало льдом и я не могу даже пошевелиться, а по венам течёт огонь, и мне приходится сделать над собой усилие, чтобы разорвать эту, теперь уже почти одобренную мною странность и неправильность.

Он, едва касаясь, водил пальцами по тонкому шелку. Без нажима, это нельзя было бы назвать лаской. Но это легкое движение завораживало, возбуждало… Хотелось двинуться навстречу пальцам, сделать это касание ощутимым реальным…

Боже! О чем я только думаю!

– Мистер Эдвардс! – окликаю я его и не узнаю свой голос.

Он слишком тихий, слишком хрупкий, как веточка на морозе с хрустом ломается и становится шёпотом.

Но всё-таки этого хватило, чтобы меня услышали. Его рука замирает на мгновение, заканчивая своё движение, а затем выскальзывает из-под юбки. Мой босс берёт со стола чашку кофе, делает глоток и говорит:

– Можешь идти.

Я ухожу, сажусь за стол и только тогда, когда нас с ним разделяет дверь, начинаю отмирать.

Я не думала о том, что случилось только что. Мне кажется, если думать сейчас об этом, что-то там внутри не выдержит и сломается. Поэтому я с какой-то жадностью набрасываюсь на почту, входящие исходящие документы.

Эта простая, обычная и привычная работа оказывается той соломинкой, за которую хватается утопающий.

В этот день я еще несколько раз входила в начальственный кабинет и выходила из него, подавала документы на подпись, провожала туда посетителей, приносила кофе, и всякий раз умудрялась держаться подальше от его стола – дальше, чем на расстояние вытянутой руки.

Как будто если я перешагну эту невидимую черту, случится что-то ужасное.

Но ничего не происходило. Мой босс был собран, деловит и суров, и ничто в его поведении не указывало на те вольности, что он себе позволял. Теперь я уже и сама была готова поверить, что мне всё это только показалось.

Когда рабочий день закончился, он вышел из кабинета и сделал несколько шагов в направлении моего стола. Я немедленно подскочила и сжалась, почему-то готовая обороняться. Но он остановился на приличном расстоянии.

– Ты неплохо справляешься, Бриджит. Можешь считать, что ты принята. На следующей неделе будет готов твой контракт.

Я вежливо улыбнулась. На самом деле я не была уверена в том, что это хорошая новость. Откровенно говоря, сейчас я уже вообще ни в чём не была уверена. Но правила приличия требовали от меня ответа, и я не нашла ничего лучше, чем сказать:

– Значит, завтра в восемь тридцать?

Мистер Эдвардс приподнял бровь.

– Завтра? – он улыбнулся, и я подумала, что кажется впервые увидела его улыбающимся.

Обычно улыбка смягчает даже самые суровые лица, но здесь этого не произошло. Улыбающимся он выглядел ещё более опасным.

– Завтра выходной, – сказал он. – Приходить в офис вовсе не следует.

О, боже! Хороший же я секретарь, если не помню, какой сегодня день недели!

– Извините, как это я могла забыть… – начала я, но закончить мне он не дал.

– И всё же, думаю, завтра мы увидимся.

Теперь я уже совсем ничего не понимала. Как мы можем увидеться завтра, если это выходной?

Впрочем, ответ пришёл сразу же:

– У меня есть вилла на берегу океана. Это в паре часов езды отсюда. Вы с Дереком приглашены на уикенд. Я жду вас завтра.

В этот момент я не сомневалась: мне показалось, что его глаза хищно блеснули. Я поёжилась.

– Но Дерек в отъезде… – ухватилась я за спасительные обстоятельства.

– Я знаю. Но он говорил, что завтра как раз вернётся?

Ну и что мне было теперь делать? Сказать ему «знаете, мистер Эдвардс, я боюсь вас до чертиков, поэтому скорее соглашусь провести время в милой компании аллигаторов в зоопарке, чем уикенд в вашем доме»? Вот уж вряд ли… На это у меня точно не хватит смелости. Так что я вежливо сказала:

– Конечно, буду рада. Благодарю за приглашение.

Мистер Эдвардс снова улыбнулся.

– Уверяю вас, там красивые места. А погода вполне подходит для купания. Не сомневаюсь, это будет незабываемый уикенд.

Возможно, у меня просто разыгрались нервы, но мне показалось, что эта фраза прозвучала как-то зловеще. Угрожающе.

Я впервые нарушила принятое у нас с Дереком правило: не звонить во время рабочего дня.

Я набрала его и, не слушая, начала высказывать:

– Как ты мог? Не спросив меня, даже не посоветовавшись, согласиться на этот уикенд?

Я гневно проговорила это в трубку и только после подумала: а вдруг Эдвардс соврал? И ни на что такое Дерек не соглашался? В конце концов, я ведь не обязана верить постороннему человеку и должна была бы сперва спросить, так ли это, а потом уже устраивать скандал.

Я смутилась и уже была готова извиняться, но Дерек опередил меня с ответом, напрочь разбив мои иллюзии:

– Ну да, разумеется, я принял это приглашение. Я прекрасно понимаю, как это может быть важно сейчас для твоей карьеры.

– Но мы с тобой даже не поговорили… ты не дал мне возможности всё рассказать.

– Милая, я просто не хотел отвлекать тебя от работы. Я же знаю, как важен первый день. К тому же, что бы там ты ни собиралась мне рассказать, ты ведь уже приняла решение остаться в этом офисе и работать на Эдвардса? Я решил, что все недоразумения уже улажены.

Я прикусила язык, понимая, что возразить на это мне совершенно нечего.

В самом деле, я ведь пришла сегодня на работу – а значит, меня всё устраивает?