– Я таких собак еще не видела, – входя в гостиную, проговорила Анна Ивановна, мама Ксении, – она что, и не лает никогда? Мы здесь уже часа два, а голос ее я только сейчас услышала, точно тень бродит и молчит.

– Это единственная порода собак, которые не умеют лаять, называются они «басенджи», но в остальном собаки как собаки, разве что дрессировке плохо поддаются. Очень уж он у нас своевольный. Хочет – выполнит команду, а нет – так хоть обкомандуйся, не поможет. Через некоторое время раздался звонок, и Марго пошла открывать калитку. С улицы раздались возбужденные голоса, и женщины в доме невольно затихли, прислушиваясь:

– Свет, ты проходи, как ты быстро, даже на тебя и не похоже.

– Твой благоверный очень хочет с тобой повидаться, у него это, кажется, в спорт превратилось. Выглядываю в окно, а там он на лавочке маячит, меня поджидает. Ну я и попросила соседа его отвлечь, а сама вещи схватила, вдоль дома, за кустами и в гараж. Гараж, сама знаешь, из двора не видно, так что я без «хвоста» к тебе приехала. Я молодец?

– Ну конечно, молодец, давай мой руки, все давайте за стол, а ты, Мартин, прекрати изображать на морде вселенскую скорбь и пойди погуляй, нечего тебе у стола крутиться. Пес, поняв, что ничего пока не перепадет, печально вздохнул и пошел в прихожую, где улегся на стоявший там диванчик, на который ему было категорически запрещено залезать. Протест бедолаги был на корню пресечен, и Мартина отправили гулять во двор. Пока хозяева и гости рассаживались, пес тихо пробрался на соседний участок, заглянул в дом и, увидев Лену, плюхнулся ей в ноги, изобразив на морде умиление и восторг. Результатом его хитрости стал кусок колбасы, который Мартин проглотил за секунду и, не утруждая себя дальнейшими изъявлениями признательности, побежал назад. Забравшись под хозяйский стул на кухне, он затих и постарался слиться с полом.

– Вот ведь хитрюга, – засмеялась Марго, – наверняка сбегал к соседям и что-нибудь выпросил. Хорошо хоть ест мало, а то бы уже в дверь не проходил. Давайте попозднее вечером мясо на улице жарить и соседей позовем, они у меня очень хорошие! Мартин из-под стула издал тихое одобрительное ворчание, и все рассмеялись.

С утра Марго, которая для сотрудников оставалась Ольгой Арнольдовной Кудасовой, попрощалась со всеми, сообщив, что с завтрашнего дня ее работу будет исполнять Федор Ямпольский и, возможно, в дальнейшем займет ее место, поскольку она дала ему наилучшие рекомендации.

– Все-таки сумел продолбить начальство, – недовольно пробормотала Леночка. С того момента, как она потеряла надежду привлечь внимание Федора к своей персоне, девушка перевела его в разряд личных врагов и всячески подчеркивала, что, с ее точки зрения, он ноль без палочки, а вовсе никакой не архитектор. Остальные восприняли новость довольно равнодушно, к Кудасовой сотрудники относились хорошо, но рыдать по поводу ее ухода никто не собирался. Федор, однако, почувствовал некоторую неловкость, поскольку до нее с ним никто не разговаривал официально и никакой информации от руководства, кроме слухов о его новом назначении, не было.

– Федор, зайдите ко мне в кабинет, – попросила Ольга Арнольдовна и, дождавшись, пока он пойдет за ней, направилась к себе.

– Теперь хочу кое-что сказать вам лично. Присмотритесь к обстановке на фирме, попросите отца навести справки через знакомых о состоянии дел, не хочу делать плохих прогнозов, но меня здесь многое настораживает. Я ухожу по личным причинам, но и без этого, скорее всего, ушла бы не позднее чем через пару месяцев. Наши проекты вы все знаете, дела передавать я вам начала исподволь давно, так что дерзайте, но к моим словам все же прислушайтесь.

– А чем конкретно вызвано ваше беспокойство? Что не так?

– Да все не так! Заказчик стал задерживать деньги, без конца меняет задания, договоры какие-то невнятные заключаются. Я не понимаю, кто играет нечестно, то ли заказчики, то ли у нас в высшем руководстве происходят странные вещи. Короче, Федор, я вас предупредила, а дальше как хотите. Когда Федор вернулся в рабочую комнату, все сотрудники посмотрели на него вопросительно, всем хотелось знать, что сказала Кудасова, но он молча сел на место и продолжил работу. Вечером Олег Петрович, выслушав сына, начал звонить людям, которые могли дать информацию о состоянии дел на фирме, были среди его знакомых чиновники, связанные со строительством. Но ничего порочащего репутацию фирмы или намекающего на возможные проблемы узнать не удалось. Везде ему сказали, что фирма крепко стоит на ногах, за спиной руководства люди, занимающие высокие посты и при деньгах, беспокоиться не о чем. Тогда отец с сыном решили огород не городить, а просто отпустить ситуацию и посмотреть, как будут развиваться события.

Прошел месяц, затем другой, но на работе все было по-прежнему. Правда, заказчики действительно были какие-то сложные, то ли сами не знали что хотят, то ли с деньгами у них были затруднения, но они часто меняли свои «хотелки», а договор так и не подписывали. Вконец замучившись с ними, Федор стал звонить Ольге Арнольдовне, может, что посоветует. Она ответила сразу и предложила ему встретиться в том кафе, где они в прошлый раз случайно пересеклись. В этот день с Федором пришел и его отец, во время разговора Олег Петрович молча разглядывал бывшую начальницу сына. Что-то в ней было не так, а что, он не мог понять, но, увидев, что столь пристальное внимание мешает женщине, тактично отвернулся и стал увлеченно разглядывать окружающий интерьер. Через некоторое время Федор стал прощаться, а Олег Петрович попросил Ольгу Арнольдовну ненадолго задержаться:

– Скажите, где мы с вами могли раньше встречаться? Я уверен, что не только видел, но и знал вас раньше: голос, манера двигаться, мимика, наконец, ну вот как хотите, а я все это где-то уже видел.

– Хорошо, только обещайте, что сыну пока ничего не скажете. Не скажете? Олег клятвенно пообещал молчать.

– Когда-то давно мы были на «ты». Мое настоящее имя Маргарита Дубровина, Марго. Теперь вспомнил? Не пугайся, ничего противозаконного я не сделала, кроме разве того, что долгое время жила по фальшивым документам, очень была нужна работа, а из-за возраста нигде не брали. Ну и после аварии пришлось пережить несколько пластических операций, а еще пряталась от мужа, надоело «батрачить» на двух взрослых и здоровых мужиков и старую склочную бабу выяснять с ними отношения, тем более обсуждать то, чего нет. Я не видела смысла во всей той жизни, что вела прежде. Короче, все сложилось так, как сложилось, теперь через два дня нас с ним окончательно разведут, и я наконец свободна.

Если бы Олег Петрович увидел в зеркале вместо собственного носа пятачок, он бы и тогда не так был удивлен.

– Да, Марго, от тебя я не ожидал такого авантюризма, я ведь помню тебя тихой, всегда готовой прийти мужу на помощь. Что произошло в твоей жизни, столь сильно повлиявшее на тебя?

Женщина вскинула упрямо голову, на минуту задумалась и нехотя проговорила:

– Знаешь, давай на сегодня прекратим этот разговор, мне противно врать, поэтому я и покончила с историей моего «омоложения», а рассказывать тебе обо всем, что было в жизни за прошедшие годы, наверное, не стоит. Неинтересно все это, гадко! Если хочешь, могу дать домашний телефон, у Федора мобильный есть, но я, как только развода дождусь, сразу номер поменяю. Ну что, давать?

– Д-да, конечно, обязательно, – обалдело уставившись на свою собеседницу, протянул Олег Петрович. Когда Марго ушла, он еще постоял немного и, бормоча себе под нос что-то о чертях, которые в тихом омуте изволят водиться, тоже вышел из кафе и направился к метро. Теперь он очень сомневался в своем умении понимать людей и верно их оценивать. Вот, например сын, он долго считал того чуть ли не ребенком, несмотря на возраст и даже на то, что Федор воевал, наверное, привычка быть главой семьи, отвечать за нее не давала реально взглянуть на ситуацию. Невольно Олег Петрович стал вспоминать: вот Федор защитил его от пьяного, вот Тамара пытается ему рассказать о каких-то своих проблемах, а он отмахивается, говорит, что завтра встретит ее после работы и они все обсудят. Вот Марго сидит и делает эскизы входной группы для Дома культуры, который они с Игорем проектируют. Со своим восприятием Федора он разобрался, теперь относиться к сыну, как младшему члену семьи, стало невозможно, они равноправны во всем. С Тамарой уже ничего не поправишь, нет ее. Тогда, давно, Олег даже не вспомнил о разговоре с женой накануне ее гибели, и только теперь пришла в голову мысль: а если Тамара знала своего убийцу, если ограбление все же было имитировано, если все было не так, как говорили в милиции. И все эти годы он занимался архитектурой, вспоминал жену, переживал, помнил и… ничего не делал, не требовал от милиции, не ругался, не искал, наконец, сам того, кто лишил их с сыном жены и матери, просто смирился. Слабак, слюнтяй, паршивый интеллигентишка, годный только на то, чтобы фантазировать и рисовать, и не способный реально защитить свою семью или хоть отомстить за нее! Глядя на себя теперешнего и помня себя прошлого, Олег Петрович пришел к печальной мысли, что он, как говорил когда-то его отец, «никчемушник». Словно услышав на расстоянии эти мысли, позвонил старый приятель Юра, постоянно живший в Тбилиси. Давным-давно они вместе служили в армии, еще в советские годы, Юра и тогда точно знал, что будет работать в милиции, туда он и пришел устраиваться, едва вернулся в родной город. Теперь он занимал большой пост в своем ведомстве, умудрившись усидеть в начальственном кресле при всех правителях, регулярно сменявшихся в стране, но в Москву раньше не приезжал, может, действительно не было времени, а может, не хотел «дразнить гусей» в виде своего руководства. В этот раз звонок был из Москвы, с Петровки. Олег Петрович услышал знакомый акцент и даже переспросил: «Юрка Шанидзе, это точно ты?»