– Я постараюсь пораньше закончить с миссис Блэр и успеть на их номер.

Через несколько минут Мари и Моник спустились из своей комнаты в костюмах. Их появление вызвало бурю аплодисментов. Длинные, пышные платья с тесными корсетами были сделаны из тончайшего шелка, расшитого цветами. Платье Мари было синего цвета, его украшали тонкие полоски бархата. На Моник было розовое платье с фестонами из белых кружев.

Девушки сделали высокие прически и припудрили волосы, чтобы они напоминали парики, которые носили благородные дамы восемнадцатого века. На щеке у каждой была маленькая черная мушка – тоже дань моде тех времен.

– Вы произведете фурор, – уверенно сказала миссис Груен.

– Мерси боку, – сказала Мари, слегка покраснев. – Миссис Груен, а вы не поедете на наше выступление?

– Я не собиралась, ведь Нэнси не участвует, – ответила экономка.

Девушки принялись уговаривать ее, и Ханна согласилась.

– Ну хорошо, я переоденусь очень быстро.

Она поторопилась к себе в комнату и вскоре вернулась в темно-синем платье, подобающем случаю. Через несколько минут подъехала Бесс, и вся компания убыла. Нэнси же отправилась к миссис Блэр.

Дверь ей открыла привлекательная женщина лет сорока. Она радостно воскликнула:

– Я нашла в мамином дневнике несколько записей, которые могут быть нам полезны.

Они с Нэнси сели на низкий диван в гостиной и раскрыли небольшую книгу в бархатном переплете. Она была исписана ровным почерком, впрочем, в некоторых местах чернила поблекли.

– Я замучилась расшифровывать мамины письмена, – сказала миссис Блэр. – Речь тут идет, в основном, о путешествиях моих родителей. Иногда с ними ездила и я. Но вообще-то я вечно сидела со своей гувернанткой.

– Тогда в тех событиях, которые вам снятся, – предположила Нэнси, – могла участвовать и гувернантка. Она до сих пор живет во Франции?

– Честно говоря, не знаю. Для меня она была просто «Мадемуазель», да и в дневнике мама называет ее так же. Помню, она была очень доброй. Мне тогда было всего три года.

Миссис Блэр назвала несколько знаменитых шато, в которых они бывали. Среди них было и то, где жили Моник с Мари.

Глаза Нэнси сверкнули.

– Теперь у нас есть с чего начать! Мы объездим все эти шато и будем искать в них девяносто девять ступеней!

– Еще одно место, о котором говорится в дневнике, Шато Луар, было почти разрушено, – продолжала Миссис Блэр, – мама пишет, будто в нем обитал дух алхимика, работавшего там когда-то. Знаешь, Нэнси, в давние времена люди с недоверием относились к химикам и их экспериментам – закон запрещал им творить все эти «чудеса».

– Но они все равно творили их – тайно? – спросила Нэнси.

– О, да. У них была целая система знаков, символов и особых слов, чтобы рассказывать другим членам своего сообщества, чего они достигли.

– Как изобретательно… и смело! – сказала Нэнси.

Миссис Блэр встала и достала с полки книгу, тоже на французском. Она показала ее Нэнси.

– Тут есть один интересный набор символов: Красный Король, Белая Королева, Серый Волк, Черный Ворон и Зеленый Лев. Красный Король обозначал золото, Белая Королева – серебро. Значения Черного Ворона я так и не поняла, а Зеленый Лев означает что-то плохое. Он пожирает солнце – другими словами, это кислота, придающая золоту или серебру зеленый оттенок.

– Как интересно! – воскликнула Нэнси.

– Да, очень, – согласилась женщина, – сложно поверить, что запрещенное искусство алхимиков легло в основу всей современной химической науки. В шестнадцатом веке алхимики считали, что металлы способны расти, поэтому некоторые шахты были закрыты, чтобы у металлов был шанс отдохнуть и вырасти.

Нэнси внимательно слушала, а миссис Блэр продолжала:

– Очень долго над этой концепцией смеялись. Но сегодня ученые обнаружили, что металлы действительно растут и изменяются, хотя и крайне медленно. Боже мой! – воскликнула женщина. – Мы сами не заметили, как отклонились от основной темы нашего расследования, Нэнси. Но на самом деле я не нашла больше никакой информации, связанной с моим сном или девяноста девятью ступенями из моего детства.

Нэнси взглянула на наручные часы. Ей не хотелось уезжать, но она еще могла успеть на выступление Мари и Моник. Она предложила миссис Блэр составить ей компанию, но та отказалась из-за боли в вывихнутой лодыжке.

Нэнси встала и сказала, что ей пора.

– Теперь у меня есть с чем работать, миссис Блэр. Мне предстоит многое сделать во Франции! Au revoir[3], надеюсь, скоро у меня появятся хорошие новости для вас.

В актовом зале школы, где проходил концерт, освещение было приглушено, и Нэнси смогла незаметно сесть в заднем ряду.

Только что объявили выступление сестер Бардо, и они вышли на сцену. Прислонившись друг к другу головами, они запели. Когда номер закончился, раздался шквал аплодисментов.

Едва публика утихла, сестры затянули следующий мадригал. Нэнси стала разглядывать зрителей. Вдруг сердце ее замерло. Прямо напротив, в центре ряда, сидел Клод Обер!

«Нужно вызвать полицию, пока он не ушел!» – решила Нэнси. Быстро и незаметно она вышла из зала.

Выйдя на улицу, Нэнси обернулась, чтобы удостовериться в том, что Клод Обер не следит за ней. Но судя по всему, он не заметил ее. Нэнси бросилась к ближайшей телефонной будке и позвонила в полицейский участок.

Дежурный офицер обещал как можно скорее прислать двух сотрудников в штатском. Нэнси сказала, что будет ждать их в вестибюле и побежала обратно в школу. Войдя внутрь, она услышала громкие аплодисменты и поняла, что выступление Мари и Моник закончилось.

«Надеюсь, Клод не уйдет до прибытия детективов», – забеспокоилась Нэнси. Она заглянула в актовый зал. Обер все еще сидел на своем месте.

К счастью, публика вызвала певиц на «бис». Детектив Панцер и детектив Кили успели приехать до конца представления.

Нэнси провела их внутрь и указала на Клода. Неожиданно он вскочил, протиснулся к проходу и, совершенно не хромая, бросился к сцене.

– Скорее! – крикнула Нэнси офицерам. – Кажется, он нацелился на сестер Бардо!

Они кинулись за бывшим садовником. Он нырнул в проход, за которым была лестница в закулисные помещения. Слева от лестницы находилась дверь, ведущая на парковку. Когда Нэнси с детективами вбежали туда, Клода нигде не было видно.

– Куда же он подевался? – растерялась Нэнси.

Детектив Панцер распахнул дверь на парковку и доложил:

– Я его не вижу.

Они с Кили бросились наружу.

В следующее мгновение откуда-то из-за кулис донесся крик. Нэнси побежала вверх по лестнице, где уже столпились люди. Многие спрашивали:

– Что произошло?

В шуме голосов были слышны чьи-то рыдания. Нэнси протиснулась сквозь толпу и увидела Моник, бьющуюся в истерике. Мари пыталась успокоить ее.

Увидев Нэнси, они хором воскликнули:

– Он угрожал нам!

– Клод Обер?

– Да, – ответила Моник. – Он больно схватил меня за руку и сказал по-французски: «Если вы, сестрички, позволите Нэнси Дрю улететь во Францию, то пожалеете. И она тоже!»

– Наверняка, он и есть мсье Нёф! – трясясь, добавила Мари.

– Куда он пошел? – спросила Нэнси.

Мари указала на противоположную сторону сцены. Подойдя туда, Нэнси увидела еще один выход, который тоже вел на парковку.

Нэнси обрадовалась – теперь мистер Девятка попался! Проход был закрыт с двух сторон школой и высокой бетонной стеной. Наверное, детективы уже схватили подозреваемого!

Нэнси вышла на парковку, вглядываясь в темноту перед собой. Люди садились в автомобили, многие уже отъезжали. Детективов было не видно. Как и Клода Обера.

– Ну отлично! – сокрушенно простонала Нэнси, но быстро взяла себя в руки. – Может, они его уже схватили и везут в тюрьму!

Однако она все же принялась тщательно осматривать парковку, заглядывая за каждый автомобиль, но ни детективов, ни Клода Обера так и не нашла. Тогда она вернулась на сцену. Моник уже успокоилась и вместе с сестрой принимала поздравления.