Странно.

Она ощупала все вокруг в поисках следов чужой магии и ничего не нашла. Защита оберегов, тянувшаяся от ее дома, оставалась нетронутой. Кроме того, никто не осмелится войти в ее владения. Никто не может быть настолько глуп.

Кейтлин шагнула на крыльцо, крошечные искры силы пробежали по ее коже. Она провела рукой по шали. Ничего. Никак не заколдована, узор такой же сложный, как и всегда. Должно быть, она забыла ее здесь, на крыльце.

Кейтлин взяла шаль, накинула ее на плечи и на мгновение замерла, вдыхая запах Трясины. День подходил к концу. Скоро наступит ночь. Мрачное время. Крысы засядут в своей норе, празднуя победу, раздувшись от вина и успеха. Ей нужно было кое-что им показать.

Легкое покалывание в руке заставило ее взглянуть на свои пальцы. Тонкий серый осадок покрывал кончики ее пальцев. Она озадаченно уставилась на него, потерла пальцы большим пальцем и ахнула, когда кожа и мышцы отделились.

Потрясенная, она повернулась, ища следы атакующих заклинаний, повторяя заклинания, чтобы поднять свою защиту. Сила нахлынула и образовала успокаивающую, прочную стену магии, чтобы защитить ее от мира. Она могла бы выкинуть себя из этого состояния. Он повторяла слова снова и снова, но кожа на пальцах отказывалась заживать.

Шаль. Она сорвала ее с себя и закричала, когда кожа на ее шее оторвалась вместе с ней. Онемение поползло по ее пальцам и просочилось в руки.

Такого не должно было случиться. Она была железная! Она была сильной.

Ноги подкосились, и Кейтлин рухнула на крыльцо. Онемение сдавило ей грудь. Ее сердце пропустило удар… онемение перешло в боль. Она хлынула через ее тело, разрывая внутренности дикими зубами.

Она попыталась позвать рабочих в конюшне, но боль сковала ей горло огненным ошейником, и голос отказывался повиноваться.

Я умираю…

Она не позволит Крысам завладеть землей. Ни ее землей, ни ее домами, ни останками тела, которое когда-то было ее мужем. Огромным усилием воли Кейтлин вложила остатки своей жизни в последнюю магию.

ГАСТОН мчался по извилистой рыбацкой тропе. Он бросил мешок и железные щипцы, которыми держал шаль, в кусты, чтобы уменьшить вес, но это не имело большого значения. Его ноги начали уставать. Гастон перепрыгнул через поваленное дерево. Сорняки, обрамлявшие заросшую тропинку, хлестали его по плечам, пока он бежал, осыпая кожу желтой весенней пыльцой.

Позади него поднялся рев, глухой приглушенный звук, похожий на голос далекого водопада. Он оглянулся и увидел, как сорняки в отдалении встали дыбом, словно их потянула за собой невидимая рука. Сосны протестующе застонали.

Он бежал. Он бежал так, как никогда в жизни не бегал, выжимая каждую каплю скорости из своих мышц, пока ему не показалось, что они вот-вот оторвутся от костей. Рев нарастал. В него полетели мелкие камешки. Воздух в его легких превратился в огонь.

Гастон увидел перед собой реку и бросился к ней.

Не собираясь этого делать.

Он ударился о воду и нырнул глубоко во мрак. Мимо него пронесся крошечный эрваург, напуганный его присутствием.

Небо над ним пожелтело.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

СЕРИЗА вытянула ноги и отпила еще морса. Все ее тело болело так, словно ее избили мешком с камнями.

— Как у нас дела? — спросила Игната с другого конца комнаты.

— У нас все хорошо. — Сериза взглянула на нее. Кожа на лице Игнаты казалась слишком натянутой. Темные мешки застилали ей глаза. Кэтрин спряталась в своей комнате, как только они вошли в дом. Сериза вздохнула. Будь у нее хоть капля здравого смысла, она бы тоже спряталась. Она пыталась, но тревога сводила ее с ума, и как только она приняла душ, то спустилась в библиотеку, где Игната устроила ей засаду с ягодным морсом, чтобы «заменить электролиты», чтобы это ни значило.

— Ну и денек, — пробормотала Игната.

Эриан протиснулся в комнату и опустился в мягкое кресло, закрыв глаза и держа руку на перевязи.

— Что за неделя!

Игната повернулась к нему.

— Почему ты до сих пор не спишь? Разве я не дала тебе валерьянки полчаса назад?

Он открыл свои светлые глаза и посмотрел на нее.

— Я ее не выпил.

— А почему это?

— А потому, что в твоей валерьянке достаточно снотворного, чтобы усыпить слона.

Игната закрыла лицо руками.

— Знаете, если бы вам пришлось нанять врача, держу пари, вы бы ее послушали.

— Нет, и не собираемся, — пробормотала Сериза.

— А где голубая кровь? — спросил Эриан.

— С Кальдаром.

— Я кое-что заметил. — Эриан повернулся в кресле. — У него память, как у аллигатора в капкане. Нас больше пятидесяти, и он еще не перепутал ни одного имени.

Сериза глубже вжалась в кресло. Вот только этого ей не хватало, семейный разговор о лорде Билле.

— Он мне нравится, — сказала Игната. — Он спас Ларк. — Улыбка растянула ее губы. — И Серизе он тоже нравится.

— Не начинай, — пробормотала Сериза.

— Не забываем о времени. Прошло, сколько, два года с тех пор, как Тобиас сбежал?

— Три, — подсказал Эриан.

В комнату вошел Кальдар, а за ним Уильям. Их взгляды встретились, и сердце Серизы екнуло.

Кальдар опустился в кресло, вытянув длинные ноги.

— О чем мы тут болтаем?

— Мы пытаемся решить, когда тебе следует выдавать Серизу замуж, — сказал Эриан.

Кальдар откинулся назад, в его глазах заиграл огонек.

— Ну…

Сериза со стуком поставила бокал на стол.

— Хватит. Вы уже выяснили, в каком доме находится моя мама?

Кальдар поморщился.

— Пока нет. На случай, если ты забыла, Блю-Рок находится посреди довольно большого озера. Нужно время, чтобы найти нужный дом. Завтра мы все узнаем. У меня есть ребята, которые этим занимаются.

— Что за ребята?

Кальдар отмахнулся.

— Если я скажу тебе, кого я послал шпионить за домом, ты выкрутишь мне яйца, и будешь твердить о том, как это опасно, и как я не должен подвергать опасности детей. С этим разбираются, вот и все, что ты должна знать.

— А теперь притормози…

Что-то с глухим стуком ударилось в окно.

Сериза схватилась за нож. Кальдар вскочил на ноги и с кинжалом в руке двинулся вдоль стены к окну.

Еще один удар. Кальдар прислонился спиной к стене, выглянул наружу, вздохнул и поднял стеклянную панель.

На подоконник вскарабкался маленький зверек. Пушистый, с мышиной шерстью, он сидел на задних лапах, глядя на них огромными бледно-зелеными глазами.

О нет.

Зверек вразвалку подошел к краю подоконника. Его крылья летучей мыши взмахнули раз, другой, он сделал решающий шаг и перелетел к столу. Крошечные когти скользнули по полированной поверхности, и существо шлепнулось на задницу, заскользило и поползло назад, чтобы сесть перед ней, шевеля усами на землеройном носу.

Теперь уже никуда не деться.

— Эмель, ты чуть не довел меня до припадка.

— Извини, — голос Эмеля раздался не от зверя, а примерно в трех дюймах над его головой. — Я еще не полностью контролирую этого малыша. Я создал его всего пару недель назад, но понимаю, что при нынешних обстоятельствах все, что крупнее его, будет сбито.

Зверек почесал бок крошечной черной лапкой.

— Мне так жаль Аню, — сказал Эмель.

— И мне. — Ее пронзила острая боль вины. Аня вызвалась донести вонючку до дома. Если бы не ловушки для аллигаторов, расставленные Лагаром, она была бы еще жива.

Летучая мышь вздрогнула.

— Кто-то вызывал Расте Адира на поляну перед Сене. Это была ты или бабушка Аза?

— Я. Бабуля спит.

Зверек чихнул и свернулся в крошечный комочек.

— Отлично сработано, — раздался бестелесный голос Эмеля. — Ты держала его слишком долго, но в остальном все очень хорошо.

Его похвала наполнила ее нелепой гордостью. По крайней мере, она хоть что-то сделала правильно.

— Спасибо.

Ричард проскользнул в дверь, за ним Мюрид и тетя Пет, ее левый глаз был скрыт черной кожаной повязкой.