Кэтрин покачала головой и посмотрела на свою работу. Пряжа представляла собой сложную мешанину из волн, зубчатых колес и какой-то странной сетки.

— Что это такое? — спросил Уильям.

— Это шаль, — ответила Кэтрин.

— А почему пряжа мокрая?

— Это особый вид вязания крючком. — Кэтрин улыбнулась. — Для очень особенного человека.

Кальдар фыркнул.

— Кейтлин понравится, я уверен.

Он уже слышал это имя раньше… Кейтлин Ширил. Мать Лагара и Певы.

Какого черта им понадобилось вязать крючком шаль для Кейтлин? Может быть, в нем было зашифровано какое-то послание.

Уильям наклонился вперед и уловил запах, горький и очень слабый. Он щипал его за ноздри, и инстинкты завизжали.

Плохо! Плохо, плохо, плохо.

Яд. Он никогда раньше не нюхал его, но с простой люпиновой уверенностью знал, что шаль отравлена ядом, и ему нужно держаться от нее подальше.

Он заставил себя потянуться за шалью.

— Нет! — Кальдар сжал запястье Уильяма.

— Не надо к ней прикасаться, — сказала Кэтрин. — Она очень нежная и может испачкаться. Вот почему я вяжу в перчатках. Видишь? — Она погрозила ему пальцами.

Она солгала. Эта симпатичная женщина — икона с милой улыбкой солгала и глазом не моргнула.

Он должен был сказать что-то человеческое.

— Прости.

— Все в порядке. — Пальцы Кальдара соскользнули с его запястья. — Она ведь не обиделась, правда, Кэт?

— Нисколько. — Кэтрин одарила его приятной теплой улыбкой. Ее руки продолжали вязать отравленную пряжу.

Адская семейка.

— Ладно, я пошел за едой. — Кальдар повернулся на цыпочках и неторопливо зашагал прочь.

Кэтрин наклонилась к нему.

— Он свел тебя с ума, да?

— Он говорит. — Много. Слишком. Он тараторит, как девочка-подросток по мобильному телефону. Он становится слишком близко ко мне, и я могу свернуть ему шею, если он будет продолжать дышать на меня.

— Что есть, то есть, — согласилась Кэтрин. — Но он не так уж плох. Среди братьев я могла бы поступать гораздо хуже. Вы с Серизой вместе? Прям, вместе-вместе?

Уильям замер. Человеческие манеры были так же прозрачны, как грязь, но он был уверен, что это то, о чем не должны спрашивать.

Кэтрин смотрела на него, моргая длинными ресницами, с той же безмятежной улыбкой на лице.

— Нет, — ответил он.

Легкая гримаса тронула лицо Кэтрин.

— Какая жалость. Есть ли какие-то планы на то, чтобы вы были вместе?

— Нет.

— Поняла. Не говори ей, что я спрашивала. Ей не нравится, когда мы вмешиваемся.

— Не буду.

— Спасибо. — Кэтрин выдохнула.

Эта семья была похожа на минное поле. Ему нужно было сидеть тихо и держать рот на замке, прежде чем он попадет в новые неприятности. А если кто-то предложит ему свитер ручной работы, надо сворачивать ему шею и убегать в лес.

Ларк вошла в библиотеку с корзинкой, пахнущей свежеиспеченным хлебом и крольчатиной с вареными грибами. Рот Уильяма наполнился слюной. Он умирал с голоду. Почти настолько, чтобы не волноваться, что еда была отравлена.

Малышка опустилась рядом с ним на колени. Она была умыта и причесана. Она была похожа на уменьшенную версию Серизы. Ларк сняла тряпицу с корзины и вытащила кусок печеного теста.

— Пирог, — сказала она. — Это ты убил Певу?

— Да.

Ларк коснулась рукояти арбалета Певы.

— Тогда ладно. Можешь есть нашу еду. — Она разорвала пирог пополам, протянула ему половину и откусила оставшийся кусок. — Так велел дядя Кальдар. Чтобы ты знал, что он не отравлен.

Уильям откусил свою половину. На вкус он был похож на рай.

— Ты умеешь стрелять из арбалета?

Ларк кивнула.

Он взял арбалет Певы и протянул ей.

— Забирай.

Она замешкалась.

— Он твой, — сказал он. — У меня уже есть один, и мой лучше. — Арбалет «Зеркала» был легче и точнее.

Ларк посмотрела на него, посмотрела на арбалет, выхватила его из его рук, как дикий щенок крадет кость, и побежала, сверкая босыми ногами. Она резко развернулась в дверях. Черные глаза впились в него.

— Не ходи в лес. Там живет монстр. — Она развернулась и побежала по коридору.

Он взглянул на Кэтрин. Ее руки перестали двигаться. Лицо ее было печально, как на похоронах.

Что-то было не так с Ларк. Он хотел выяснить это, рано или поздно.

В коридоре послышались легкие шаги, и в дверях появился парень. Лет около пятнадцати, едва сложенный, светловолосый, но такой же смуглый, как все Мары. Он прислонился к дверному косяку и посмотрел на Уильяма голубыми глазами.

— Ты голубая кровь.

Уильям кивнул.

— Ты же знаешь о Ширилах.

Уильям снова кивнул.

— Я Эриан. Когда мне было десять, Ширил-старшая выстрелила моему отцу в голову посреди рыночной площади. Моя мать умерла за много лет до этого. Мой отец был всем, что у меня было. Я стоял прямо там, и кровь моего отца брызнула на меня.

И?

— Родители Серизы, мои дядя и тетя, взяли меня к себе. В этом не было необходимости, но они это сделали. Сериза мне как сестра. Если ты причинишь вред ей или кому-нибудь из нас, я убью тебя.

Уильям впился зубами в пирог, прикидывая расстояние до двери. Ммм, примерно восемнадцать футов, плюс-минус. Он преодолеет его одним прыжком. Прыгнуть, ударить Эриана в живот, протаранить его головой дверь, и бум, он, наконец-то, сможет обрести покой и тишину. Он кивнул блондину.

— Хорошая речь.

Эриан кивнул в ответ.

— Рад, что тебе понравилась.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

РУХ наклонился вперед, забрасывая свою паутину в ручей. Паук наблюдал, как в темной воде дрожат карминовые реснички, покрывавшие кровеносные сосуды паутины Руха. Прошло некоторое время, а затем сеть сомкнулась сама по себе, складываясь, отступая и скользя обратно в плечо следопыта.

— Они прошли этим путем. — Скрежещущий, но в то же время свистящий голос Руха напомнил Пауку гравий, катящийся по камню. — Кровь Лаверна в воде. Но они ушли. Я ощущаю два следа телесных жидкостей охотника, один более разложившийся, чем другой. Итак, они были здесь и вернулись обратно.

Паук посмотрел вдаль, туда, где на сваях стоял маленький домик, к которому вел обветшалый причал через усаженный кипарисами пруд.

— Они пришли сюда, задержались по какой-то причине и ушли, забрав с собой тело Лаверна.

— Я также нашел тот странный след, такой же, как в реке. Это кровь, но на вкус она совсем не человеческая.

Паук оперся локтем на колено и наклонился, подперев подбородок пальцами. Кровь его заинтересовала.

— Полученное ранение. С ними был раненый, и они высадили его здесь.

— Да, м'лорд.

— Почему здесь? Почему было не отвести его в дом Маров, за охранные камни? — Паук постучал пальцем по щеке. — Сколько времени осталось у тела Лаверна?

— Двадцать две минуты. Хотя, может, я ошибаюсь, и тогда двадцать три.

Паук улыбнулся.

— Ты никогда не ошибаешься, Рух. Давай подождем и выясним, правы ли мы.

Он тронул поводья, и ролпи послушно потянул лодку под прикрытие склонившегося над водой сучковатого дерева.

СЕРИЗА спустилась по маленькой лестнице, спрятанной в глубине кухни. Деревянные ступени, изношенные четырьмя поколениями ног, скрипели и прогибались под ее весом. Скоро их надо будет ремонтировать. А это будет держать тетю Петунью подальше от лаборатории, но она не настолько склонна к самоубийству, чтобы стать объектом гнева тети. А это будет гнев. Никаких сомнений — тетя Пет ничего не делала наполовину.

Усталость наполнила Серизу, сделав ее ноги ужасно тяжелыми. Ей нужно было спуститься сюда, а потом подняться наверх, принять душ и рухнуть в постель на пару часов. Она не могла вспомнить, когда ела в последний раз.

Лестница заканчивалась массивной дверью, подогнанной так плотно, что по ее краям не пробивался свет. Сериза постучала костяшками пальцев по металлу.

Дверь распахнулась, открывая вид на бункер. Дядя Джин построил его для тети Пет, следуя инструкциям по устройству укрытия от радиоактивных осадков, и он так и выглядел — бетонные стены и резкий свет, льющийся из конусов электрических ламп на потолке. Она так и не смогла понять, как ему удалось сдерживать воду снаружи, но бункер никогда не протекал. В случае, если что-то загрязняло его, один рывок цепи, свисающей с дальней стены, и водонапорная башня опорожнялась в бункер, заливая его обработанной магией водой, нейтрализуя проблему. Затем нейтрализующий раствор сливался в резервуар за пределами дома.