«Хуги» присел рядом со мной и проведя по «дорожке» пальцами пожал плечами.
— Никаких, фер.
— Это зубы — вздохнул я и встав на ноги проверил сапогом ребра Эрриса на прочность.
— Вампирьи? — сообразив, что к чему немного растерял свое хладнокровие Хугге.
— Они самые, — кивнул я. — Здесь даже с детей кровососы не раз кормились. «Дороги» на руках у людей только величиной отличаются.
Хугге немного суетливо обнажил шею шена Крэйга и недоуменно посмотрел на меня. Там шрамов не было.
— В правильном направлении мыслишь, — поощрительно улыбнулся ему я. — На шее крупные сосуды прямо под кожей. Однако есть один крохотный недостаток — кровь после укуса куда тяжелее остановить.
— А слуг им впустую терять жалко? — С жадным каким — то любопытством меня разглядывая, уточнил Ривелин.
— В точку, капрал.
Польщенный Хугге довольно улыбнулся.
На волне обожания от подчиненного, каюсь, но не удержался, чтобы не наступить Эррису на горло еще раз. В принципе, лично против него я ничего не имел и, если быть объективным у людей с вампирами отношения складывались по — разному, но в большинстве случаев отношение общественности к их Слугам как к не имеющим за душой ничего святого предателям рода людского было более чем заслужено. В сравнении с персонажами ряда страшных легенд даже Эльжбета Батори и Жиль де Ре выглядели относительно безобидно.
— Слышишь меня? — Снял я сапог с горла жертвы.
Пытающийся отдышаться Эррис кивнул.
— Буду краток. Где лежка?
Интерлюдия
На «Седьмом посту» было привычно скучно. Нет, в другие времена и с другим руководством за несение службы в запирающем вход в бухту ДОТ — е среди «контролеров» команды охраны, конечно, вились бы интриги, однако видеоконтроль внутри каземата плюсы суточного дежурства на закрываемом изнутри отдаленном посту сводил к минимуму.
Сейчас в огневом сооружении находились два человека — отслуживший двадцать два года в оперативных частях внутренних войск военный пенсионер старший прапорщик Волкотрубенко и годившийся ему в сыновья ефрейтор запаса Наумов, крепкий деревенский парнишка, затянутый в «блатную команду» службы безопасности горно-рудной кампании «Голден Гермес» отцом своей девушки.
Сергей Петрович Волкотрубенко сидел в кресле перед консолью, стоящей в ДОТ — е системы наблюдения, на монитор которой выводились картинки с установленных на мысу камер и не столько смотрел, сколько слушал четвёртый сезон сериала «Во все тяжкие» с своего ноутбука. Учитывая царящую на острове смертную скуку и отсутствие зримого врага, на использование электронных гаджетов на постах руководство смотрело сквозь пальцы — лишь бы люди не спали и не ленились поглядывать по сторонам. Вадим Наумов за его спиной нарезал хлеб к ночному ужину, на стене гудела микроволновая печь.
— Кончай жить службой, Петрович. — Буркнул Вадим, вытаскивая из микроволновки бачок с гороховым супом и достав из холодильника, запихнул туда точно такой же с картофельным пюре и котлетами. — Иди к столу, жрать пора.
— Жрать это свинячье дело, — беззвучно подошедший к нему Волкотрубенко перехватил власть над супом и начал разливать его по тарелкам. — Наркомовских сейчас бы перехватил для аппетита.
Младший товарищ на столь примитивную провокацию не поддался:
— Ну и почему тогда сюда бухло не захватил?
— На службе ни — ни.
— И зачем тогда о синеве мечтать?
— Дожили, Вадимка. О беленькой старому воину помечтать нельзя.
— Видел я тебя на днях пьяным старый воин! — Ядовито фыркнул тот. — «Петрович! Мечты сбываются!»
Сергей Петрович на секунду смутился, не так давно будучи на дне рождения приятеля он с контрабандно доставленной водкой действительно перебрал.
— Долгое отсутствие практики подточило организм, — миролюбиво нашел он себе оправдание, в общем — то даже не соврав. Не то чтобы алкоголиком, но даже сильно выпивающим, как вообще, так и на острове Волкотрубенко не был.
Наумов хмыкнул, скептически глянув на напарника.
Консольные динамики донесли звук близкого взрыва, сменившийся страшным высоким воем, то стихавшим, то поднимавшимся снова, когда жертва делала очередной вдох.
Постовые растерянно посмотрели друг на друга.
— На острове вроде бы нет крупных животных — словно, не веря самому себе, сказал Наумов.
— Блять! — Подскочил старый прапорщик и кинулся к пульту, отшвырнув стул в сторону. — В ружье!
— Сука! — Поддержал его молодой коллега, распахивая дверцу расположенной рядом со столом оружейной пирамиды, где стояли автоматы обоих. — С какой стороны подрыв?
В динамиках грохнуло еще раз. Вой оборвался.
— Не мельтеши! — Обрезал напарника, рухнувший в кресло Сергей Петрович, и ухватил выносной микрофон радиостанции[24], другой рукой меняя на мониторе крупные планы с разных камер. — Гранит Семь, Орлу! Как слышишь меня? Прием!
— На связи Орел! Что случилось? — В голосе вышедшего на связь дежурного были слышны нервные нотки, засуетившихся на седьмом посту постовых камера не упустила.
Рядом с ДОТ — ом громыхнуло в третий раз.
— Блять! — Бессознательно зажав тангенту, как только открылся рот, сообщил дежурному про присутствие женщины легкого поведения старший прапорщик. Разум старого воина был слишком перегружен мыслями, витающими вокруг оружейного шкафа и установленных в бтэровских башнях пулеметов. Подрывы шли на заминированном спуске к воде не так уж и далеко от сооружения, и что было очень плохо, этот участок с ближайшей к нему камеры как следует, не просматривался.
— Вадимка, взрывы на спуске у пятого ориентира. Перекрой сектор.
— Есть!
Успевший в отличие от Волкотрубенко вооружиться Наумов сидел в кресле пулеметчика правой БПУ–1 огневого сооружения и начал крутить маховики ещё до команды. Установленная в ДОТ — е звуковая система была достаточно совершенной, чтобы подсказать направление на звук.
— Гранит Семь — Орлу. Три подрыва на минном поле со стороны воды. Спуск к морю под ориентиром номер пять на два часа от сооружения. После первого взрыва был истошный визг, что — то живое и крупное подорвалось. Допускаю, что это может быть человек. Прием.
— Что точно не видишь?
— Камеру в этом секторе два месяца назад демонтировали, при штормах заливало, заебались они менять! — Раздраженно зашипел в микрофон Волкотрубенко.
— В прицелы нельзя что — нибудь разглядеть?
Прислушивавшийся к переговорам Наумов буркнул:
— Голяк, ни хуя не видно.
— Нет, Орел. Ничего не видим. В зоне подрывов мертвое пространство трех— четырехметровой высоты, не просматривается и не простреливается. Когда сняли камеру, участок затянули проволокой и заминировали, Мезенцев сказал хватит.
— Резервная группа выехала. Ожидайте, Гранит Семь. Двери в ДОТ — е без моего личного разрешения не отпирать.
— Принято.
— Твою мать! — Заорал решивший покрутить башней и осмотреться пол сторонам Наумов таким голосом, что Волкотрубенко подскочил в своем кресле. — Люди на пять часов, человек восемь — десять.
Петрович подрагивающей рукой переключился на другую камеру. Тепловизионная матрица там была установлена довольно бюджетная, но тепловых пятен людей с этого ракурса все равно было видно раз в три больше, чем по докладу Наумова. И что еще печальнее — они были либо в средствах бронезащиты, либо в смазывающих картинку теплых куртках. В последнее почему — то не верилось.
— Гранит Семь — Орлу! Тревога! Это не наши! Семьдесят третья камера, наблюдаю до тридцати человек, видимо в средствах бронезащиты, поднимаются от уреза воды и обходят ДОТ с тыла! Плавсредства не наблюдаются!
— Подтверждаю, вижу противника! — После короткой паузы, голосом, откуда ушла вся жизнь, подтвердил информацию переключившийся на указанную камеру дежурный. — Своих вокруг вас нет, разрешаю открыть огонь!
За грохотом пулемета, не слыша, как Волкотрубенко репетирует для него команду «Огонь», Наумов повел по горизонтали стволом и ужаснулся даже сквозь бурлящий в крови адреналин — от попаданий 14,5 мм пуль КПВТ от трёх сбившихся в плотную группу фигур полетели клочья. Судя по отвратному даже в картинке ночного канала прицела зрелищу, бронежилеты помогли погибшим разве что сохранением разрываемых пулями тел в относительной комплектности.
