Внезапно Моне пришла в голову мысль, мысль и вопрос – это ли имела в виду ее мать, когда говорила Моне делать все чтобы спасти галерею?
Скорее всего нет.
Мона поспешила. Порыв ветра пронесся по коридору и задул свечу. Сначала она испугалась, но в конце коридора обнаружила еще один источник света. Она поставила свечу и продолжила идти к мерцающему красному свету, танцующему на стене. В конце коридора она повернула направо и оказалась у входа в пещеру. В десяти шагах впереди в центре каменного кольца горел небольшой костер. Она увидела еще несколько фигур в плащах вокруг костра и позади них огромный валун, широкий, как автомобиль, и высокий, как мужчина. У Моны снова закружилась голова, глаза наполнились слезами. Какую фигню Малкольм подмешал в ее напиток? Галлюциноген? Одурманенная пением, костром, наркотиком в крови, Мона вышла из пещеры. Склоненные головы закутанных в плащи фигур поднялись, и она увидела, что это были женщины с обведенными сажей глазами и на висках, словно маски бандитов. Ей хотелось закричать, но все погрузилось во тьму.
Когда она пришла в себя, то лежала на земле у костра. Ей казалось, что это была теплая и настоящая земля, а не деревянный пол задней комнаты. Рациональная часть ее мозга, не затронутая наркотиками, поняла, что ее куда-то перевезли после обморока. Она не была в задней комнате. Это обман. Она потеряла сознание - вероятно, под действием наркотика - и ее отвезли в лес, где сцена продолжится под открытым небом. Она увидела мерцание звезд над головой. Кольцо деревьев, больших и древних. Дубы, возможно? И она чувствовала аромат дикой травы, густой темной грязи, свежего воздуха.
Но и в этом не было никакого смысла. Ей было тепло, почти жарко. Ранее, для похода на выставку ей пришлось надеть пальто из-за прохладной зимней погоды.
Когда Мона открыла глаза, шабаш женщин в плащах беззвучно зашевелился. Они посмотрели друг на друга и кивнули. Мона насчитала шестерых, все неопределенного возраста, за своими сажными масками и капюшонами. Они, казалось, играли роль древнегреческих жриц в этой пантомиме, и они, безусловно, смотрелись уместно с их оливковым цветом лица и черными косами, струящимися по плечам. Сразу все шестеро потянулись к ней на землю и подняли ее тело в воздух, заставив ее встать на ноги. Они вытащили шпильки из ее волос и позволили им упасть красными волнами на ее плечи. Пальцы искали и находили пуговицы на черной блузке Моны, молнию на ее красной юбке, крючки на чулках, которые она надела на выставку Дега на случай, если она передумает заняться сексом с Себастьяном. Похоже, им удалось раздеть ее догола, не прикасаясь к коже. Мона ожидала, что сегодня вечером будет обнаженной, поэтому не сопротивлялась. Когда они закончили, Мона стояла среди женщин, опустив глаза в землю. Это ощущалось так реально, выглядело и пахло так реально. Она ковыряла грязь ногой, и та двигалась, как мягкая земля, а не грязь, разбросанная по полу. Они куда-то ее вывезли, не иначе. Не так ли? Вдалеке она услышала крик совы. Звуковой эффект, галлюцинация... или что-то еще?
Одна женщина, казалось, была лидером, старшей. При свете костра Мона разглядела, что это руки пожилой женщины. Верховная жрица? Кем бы она ни была, в руках у нее был каменный нож. Мона вздрогнула, увидев, как тот мерцает красным в свете костра. Она отпрянула назад, но женщины в плащах позади нее схватили ее и удержали на месте, сцепив руки за спиной. Женщина подняла руки. Ее левая рука была пуста, но в правой она держала каменный нож. Без предупреждения она вонзила нож в центр своей левой ладони. Из раны хлынула кровь. Нож исчез в складках плаща, и Верховная жрица шагнула к Моне. Она осторожно коснулась крови на своей ладони, поднесла красные пальцы к лицу Моны и промокнула кровью ее веки и виски, нанеся Моне те же отметины, что и у женщин, только красным, а не черным.
Мона снова упала в обморок - от шока из-за вида крови или из-за наркотика, она не знала. Когда она снова очнулась от кратковременного обморока, женщины тащили ее к валуну. Одна сторона камня была изогнутой и гладкой, как будто тысячи лет воды точили его неровные края. Железные шипы были глубоко вбиты в бока валуна, и с них свисали железные цепи. Женщины подняли Мону. Они прижали ее спиной к камню и удерживали ее за руки и ноги. Верховная жрица приковала ее запястья к валуну железными цепями и натянула еще одну цепь поперек живота, оставив свободными только ноги. Женщины в плащах разом отпустили ее и выстроились перед ней в прямую линию. Даже без их рук Мона оставалась на месте, цепи крепко удерживали ее на валуне. Сопротивление оказалось бесполезным, она только истерла спину о камень. Из-за неправильной формы валуна тело Моны изогнулось в непристойной арке, ее груди высоко подняты, а бедра наклонены вперед.
Внезапно женщины зашевелились. Шестеро из них расступились в центре, открывая фигуру в красном плаще позади них, фигуру, которую она видела в лабиринте.
Он возвышался над женщинами, затмевая их на несколько футов. Мона не видела его лица, спрятанного в складках плаща, но знала, что он смотрит на нее. Ей хотелось закричать, но голос пропал. Она могла снова упасть в обморок в любой момент. На этот раз она надеялась, что не придет в себя до утра.
Но она не отключилась. Фигура шагнула вперед, и теперь она ощущала его животное дыхание. Не волк, не медведь и не собака, но определенно что-то большое и смертоносное. Она боялась его. Сколько бы она ни убеждала себя, что ее чувства были искажены наркотиком, содержащимся в ее вине, это не могло убедить ее не бояться этого зверя, Минотавра.
Женщины снова принялись петь. Не латынь. Греческий, возможно? Какой-то гораздо более древний язык?
Минотавр подошел ближе. Это не мог быть Малкольм, верно? Малкольм был высок, но не настолько, как этот гигант. Ни один живой человек не был таким высоким, таким широким, таким массивным.
Он подошел еще ближе, так близко, что она почувствовала тепло, исходящее от него. Прижавшись к камню, она дрожала. Из-под красного плаща протянулась рука - слава Богу, человеческая. Она была огромной, мускулистой и испещренной венами, как у Малкольма, но еще больше. Рука нежно прикоснулась к ее лицу, так нежно. Он погладил ее дрожащие губы и смахнул слезы со щеки. Минотавр, казалось, пытался успокоить ее и утешить. Он - больше не «зверь», потому что внутри был мужчина, каким бы изуродованным он ни был, - ласкал ее волосы, линию подбородка, уши. Ее сердцебиение замедлилось. Ее веки затрепетали. Что он с ней делает? Гипнотизирует ее? Она чувствовала себя спокойнее, чем когда-либо в своей жизни. Это было похоже на транс, словно хождение во сне. Ее тело обмякло, прислонившись к валуну, словно это была самая мягкая постель, а не самый твердый камень. Человек в красном плаще протянул другую руку. Он проскользнул ее позади нее, прижимая ее голову к своей массивной ладони, чтобы защитить ее от твердого неумолимого камня, к которому она была прикована цепью.
- Малкольм? - прошептала она, надеясь, что он как-то ответит, даст ей понять, что каким-то образом это был он, даже если наркотик, который он дал ей, превратил его в забавную зеркальную версию себя, намного большую, чем любой нормальный мужчина. Хотя он ничего не сказал и ничем не выдал себя, она чувствовала, что это Малкольм. Что-то в том, как его пальцы коснулись ее лица, подсказало ей, что это был он. Она больше не боялась. Сегодня они играли в жертвоприношение, он зверь, а она жертва. Он Минотавр, а она Дора. Это была всего лишь еще одна игра.
Мужчина подошел так близко, что его плащ коснулся ее обнаженной кожи. Она вздрогнула от прикосновения, мягкое покалывание бархата на голых ногах, восхитительное ощущение для ее обостренных чувств. Когда он устроился между ее раздвинутых бедер, она попыталась разглядеть его лицо под капюшоном плаща, но капюшон и темнота скрывали его черты. Так или иначе, скрытое лицо было гораздо более тревожным, чем кожаная маска быка, которую она себе представляла.
Огромная рука, коснувшаяся ее лица, переместилась на правую грудь. Минотавр обхватил пальцами сосок и ущипнул, затем слегка потянул за него. Да, это был Малкольм или какая-то его версия. Должен был быть он. Именно так он трогал ее, собственнически, без предупреждения или извинений. Ее грудь казалась такой маленькой в огромной руке, которая ласкала ее. Она была благодарна за руку под головой, пока она извивалась в своих узах. Затем он переместился на другую грудь, нащупывая ее, массируя и лаская. Грубое обращение возбудило ее, хотя она не хотела этого. Она протянула ногу в складки его плаща и почувствовала твердое, как камень, мужское бедро. Она подняла другую ногу и нашла другое бедро. Под его плащом было тепло. Его кожа была потрясающе горячей на ощупь, и в прохладном ночном воздухе она жаждала этого тепла. Мужчина рыкнул, когда она обхватила его ногами за талию, и его горячее дыхание обдало ее лицо. Рука на ее груди скользнула между ее ног. Его пальцы исследовали ее в поисках влаги и нашли ее. Он проник в нее большим и указательным пальцами. Она застонала, как животное, когда он раздвинул пальцы в ее теле, а затем углубился. Он готовил ее принять его член. Теперь она почувствовала орган, такой же массивный, как и все остальное в нем. Он прижался к внутренней стороне ее бедра, еще горячее, чем остальное его тело, сочащийся жидкостью и твердый, как камень позади нее. Она ужасно жаждала его, хотя его увеличенный размер пугал ее.
