Эмиль на мгновенье задумался – врать не хотелось, а говорить правду было слишком сложно.

– В СССР все хорошо. У нас нет фашистов, нет войны, – Эмиль сам удивился столь простому и хорошему ответу.

Вдали прозвучали артиллерийские залпы, оба вздрогнули. Начался обстрел, объявили тревогу, бойцы вновь стали собираться в группы.

– Знаешь, Эмиль, после Испании хочу с друзьями поехать в СССР. Что подскажешь? Как можно обратиться к советским товарищам?

«Их постоянно тянет на подвиги, в СССР им хочется», – про себя возмутился Эмиль.

– Тимо, как земляку я тебе скажу – не стоит ехать в СССР сейчас, не стоит…

– Почему? – не унимался финн.

– Почему? Потому что многих моих товарищей расстреляли, и никто не может толком объяснить, за что. Здесь, за границей, вам кажется, что у нас справедливость и безопасность, но это не так. Поезжай в Финляндию, во Францию, возвращайся в Канаду, тебе нет еще и тридцати. В СССР успеешь побывать, но только не сейчас.

– Но ты же говорил, что у вас все хорошо… нет фашистов.

– Говорил и буду говорить, – ответил Эмиль.

Вражеская артиллерия не унималась.

– Похоже, нам всем пора, «макаронники» хотят взять реванш, меня ждут на позициях. Прощай, Тимо!

Эмиль протянул руку. Тимо крепко пожал ее. Бойцы посмотрели друг другу в глаза.

– Счастливо, брат, удачи!

Эмиль поспешил к автомобилю. Тимо ждали товарищи. Француз Андрэ протянул ему винтовку.

За предыдущую атаку итальянцев группа молодых бойцов-анархистов не потеряла ни одного человека. Им хотелось верить, что удача не отвернется и в этот раз.

– Добрый день, Арто, – вежливо поздоровался Эско. – Есть новости о русском?

– Добрый день, господин полковник, новостей у меня нет.

– Совсем никаких? Что-нибудь слышно от друзей, агентов, информаторов?

в Кухмо.

Эско взглянул на Арто, этот взгляд был сродни взгляду хищника перед прыжком.

– Арто, я прекрасно понимаю, что у каждого из нас есть свои информаторы, свои друзья и не только друзья, а у них есть еще друзья, родственники и так далее. Нам нужно разобраться во всей этой истории, которую поведал таксист. Может, это хоть как-то прояснит ситуацию.

– Но я не знаю этого таксиста, а человек, который рассказал мне о том, что якобы слышал от таксиста, он его тоже не знает.

– Он или она? – немного раздраженно сказал Эско, – вы, Арто, сотрудник сыскной полиции. Придумайте что-нибудь, но информация эта мне очень нужна. Кстати, можете пообещать своим информаторам, что ЦСП в долгу не останется.

– Что, если они запросят слишком большую цену? – Арто стал играть по правилам Эско.

– Если правильно понимаю, речь идет не о деньгах. Раз так, то мы в свою очередь предоставим… – Эско на секунду задумался, – предоставим им все возможности… Возможности оказаться в нужное время в нужном месте.

– Все верно, господин полковник. Осталось дело за малым – раскрутить всю цепочку и выйти на того, кто первым узнал о русском.

– Думаю, у вас получится, Арто. Окажу любое содействие.

– Понял, разрешите идти.

– Конечно.

Арто вышел из кабинета.

«На словах все выглядит незатейливо. Требуется всего лишь поговорить с Тарьей, а затем с Лией, выйти на Эрика, а там уже на Вилье – и все узнать. Однако есть несколько «но». Допросить Эрика – значит, подставить Лию и Тарью. Поговорить с Лией, чтобы та вывела на Эрика – значит, подставить Тарью. Ехать в Кухмо и разговаривать с Вилье, минуя всю цепочку – в принципе, правильный вариант. Но Вилье служит в пограничной охране, и станет ли он вообще говорить на какие-то темы, а действовать официально Эско не рекомендовал. Нужно поговорить с Тарьей для начала, ибо от нее я узнал о русском», – Арто пытался спланировать свои дальнейшие действия.

Из своего кабинета Арто позвонил в редакцию.

– Привет, это Арто.

– Здравствуй, как дела?

– Хорошо! Будет еще лучше, если вы уделите мне свое время.

– Мы? То есть ты имеешь в виду меня и Лию?

Арто немного покраснел, хорошо, что этого никто не видел.

– Да, ты и Лия. Это все по тому же делу.

– Мы сейчас в редакции, через полтора часа будем готовы.

– Тогда через полтора часа на старом месте.

Тарья и Лия, что удивительно, пришли почти вовремя.

– Итак, Арто, какое у тебя к нам дело?

– Все то же. Русский шпион.

– Вы нашли его без нашей помощи? – улыбнулась Тарья.

– Нет, что ты, как же без вас, – в тон ответил Арто. – ЦСП хотела попросить вас о помощи.

– Тогда ближе к делу, Арто.

– Эско ищет русского. Его информаторы подтвердили рассказ Эрика. В Управление военной разведки действительно прибыл какой-то русский, и не один, а с женщиной и ребенком.

– Уже интересно! Что предлагаешь?

– Расследование мое не совсем официальное. По-моему, Эско хочет вырвать русского из лап военной разведки.

– Конкуренты хотят обыграть друг друга, – заключила Тарья.

– Может быть. Так вот, мне необходимо, чтобы Лия свела меня с этим Эриком.

– Почему ты и ЦСП не стали искать его самостоятельно, это же вам по силам?

– Согласен. Но в этом случае и закончились бы наши с вами приятельские отношения.

– Верно, Арто. Причем и мои с Лией, наверное, тоже.

– Найти Эрика – по-моему, самое простое в этой путанице, – наконец-то произнесла Лия.

– Отлично, тогда займемся поиском, – предложил Арто.

– Ребята, бойко у вас складывается. Может быть, вина за наше плодотворное сотрудничество? – на правах старшей предложила Тарья.

Эйнари смотрел в потолок. Сна не было. Он уже второй месяц жил в Финляндии на положении полубеглеца-полупредателя. Бегство из Советского Союза в конце сентября, переход государственной границы, добровольное сотрудничество с финляндской военной разведкой, почти ежедневные встречи с финскими офицерами – это при том, что Эйнари был с женой и сыном, за которых он переживал гораздо больше, чем за себя. Накал страстей и эмоций, связанных с элементарными жизненными потребностями, такими как еда и ночлег, прошел. Теперь жизнь вошла в какую-то колею, даже приобрела стабильность. Сотрудники военной разведки поначалу сильно удивлялись, что Эйнари и Анна слишком им благодарны за пакеты продовольствия. Анна по привычке часть продуктов откладывала в закрома, что, впрочем, неудивительно. От товарищей по службе Эйнари знал о голоде в Поволжье и на Украине. Да и сам он много чего повидал за годы Гражданской войны. Рефлексы выработались на всю оставшуюся жизнь.

Теперь Хейкконена заботили мысли о том, что будет происходить дальше. Не станет же он всю жизнь жить в положении беглеца. Эйнари хотел работать, что-то делать. Жить как птица в клетке – это не в его характере. Разумеется, было несколько недель, когда Эйнари и Анна просто радовались покою, после того как их перевели из военного госпиталя в отдельный домик.

Ко всему прочему надо было думать о судьбе сына. Эйнари, конечно, занимался с Костиком, Анна тоже, но ребенку нужен коллектив, да и сам Костик понимал, что живут они не в глухой тайге, где одиночество – неотъемлемая часть бытия, а в каком-то заточении – изолированы от мира, который находится от них в нескольких сотнях шагов. Анна-Мария и Эйнари чувствовали, что надо становиться «финнами», коль волею судьбы оказались в столице Финляндии.

Они переживали за судьбы тех, кто остался в СССР. У Эйнари эти чувства смешивались с чувством вины за то, что он покинул Красную Армию и Родину. Дело не только в советском патриотизме, который вбивали на каждом шагу, тем более Эйнари повзрослел еще до того, как появился Советский Союз. Карелия, Петрозаводск, Карельская егерская бригада стали его второй Родиной, где до определенного момента все было не так уж и плохо.

Хейкконен и сейчас думал о Советском Союзе, о товарищах в Красной Армии. В который раз в его голове завертелось ужасное предположение: «Может, тех, кто остался, уже пустили «в расход», возможно, даже из-за меня?»