«Суд удаляется на совещание!» – этим закончилась вся дискуссия по уликам и свидетелям.

Прошло минут двадцать. Плавнек почему-то тянул время. Приговор оглашали недолго.

– … За антисоветскую и контрреволюционную деятельность приговорить Смолина Ивана Ивановича к высшей мере наказания… Приговор привести в исполнение 20 сентября 1937 года…

Плавнек подписывал текст заранее известного приговора. Оправдывать подобных заключенных мог только товарищ Сталин. Списки осужденных к высшей мере, к заключению в лагерях составлены и утверждены заранее. Только вот подписать приговор должен был он, корвоенюрист, Плавнек Леонард Янович, а ни кто другой. И как человек закона он ясно представлял, что по совести и по праву за этот «приговор» отвечает лично, не меньше, а может и больше, чем товарищ Сталин.

Смолина увели. Жить ему оставалось меньше двух часов.

Молодой конвойный невзначай шепнул: «Это конец! Все!»

Иван Иванович остался в маленькой комнате в томительном ожидании. Он думал об отце, матери, семье. Несколько раз помолился, вспомнил товарищей, с которыми служил и воевал. В памяти всплыл эпизод, как этой зимой, в феврале, они случайно пересеклись в коридорах штаба РККА в Ленинграде с Эйнари Хейкконеном. Вспоминали Карельский фронт и товарищей. Речь зашла о репрессиях. И хотя делиться этим было не принято, да и очень опасно, Смолин почему-то верил, что Эйнари настоящий офицер и командир.

Тогда он сказал: «Процесс идет не туда, как бы нас не вышвырнули из армии к едрене фене».

На что Эйнари ответил: «Может, чего и похуже будет».

Через час Смолина вели по коридорам. Во внутреннем дворике суда маленький человек в кожаной кепке с неприятным взглядом зачитал смертный приговор. Для человека в кепке дело привычное – расстреливал он не первый раз, никаких мук совести. Партия сказала: «Надо!»

«Все эти вредители, антисоветчики, враги народа. Да без суда и следствия сразу к стенке! Еще возиться с ними», – рассуждал маленький человек.

В принципе, он был близок к истине – без суда и следствия…

– Лицом к стене! – приказал он Смолину, – я сказал, лицом к стене!

Но Иван Иванович, широко раскрыв глаза, не поворачивался к стенке. Он смотрел на палача. Маленький человек, подобно зверю, не смог выдержать этого взгляда.

– Ладно, как знаешь!

В понедельник 20 сентября 1937 года во дворе здания Военной коллегии Верховного Суда СССР был расстрелян Смолин Иван Иванович. Примерно в это время Эйнари Хейкконен вместе с женой и сыном, пробираясь сквозь леса и болота, пересекал государственную границу СССР и Финляндии.

Подписавшего приговор гражданина Плавнека арестовали через полтора месяца – 10 ноября 1937 года. Летом следующего года, 7 июня, по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР его признали виновным в соучастии в контрреволюционном военном заговоре и принадлежности к антисоветской латышской националистической организации, приговорив «к высшей мере социальной защиты» – расстрелу. Приговор приведен в исполнение в тот же день в Москве.

Эйнари заметно устал, не говоря о Костике и Анне. По подсчетам, они находились уже в Финляндии. Но государственная граница только на карте идет четкой красной линией – в лесах и сопках никакие линии не нарисованы.

Хорошо, что удалось избежать встречи с пограничным нарядом. Вторая Ребольская пограничная комендатура имела в своем составе несколько линейных и резервных застав, на заставе – человек двадцать-тридцать личного состава. Протяженность границы колоссальная, поэтому Эйнари не понадобилось ни труда, ни везения, чтобы не столкнуться с пограничниками.

Однако карельские леса в конце сентября не располагали к таким вот «прогулкам». На вторые сутки хождений с компасом и картой семья наконец-то вышла к лесной дороге. Дорога рано или поздно должна была вывести их к какому-нибудь населенному пункту, да и идти по дороге, пусть даже по плохой, все-таки лучше, чем через лес. Еды оставалось немного.

Очередной привал. Костер, чай в котелке и шоколад. Жена и сын устало смотрели на главу семьи.

– Костик, за последние два дня ты слопал шоколада больше чем за два года. Не поход, а малина, – улыбнулся Эйнари.

– Да уж, малина, – тихо сказала Анна, – Эйнари, еще пару дней такого похода…

– Нужно потерпеть, осталось немного – и полный порядок.

Где этот порядок и когда он наступит, Эйнари еще не представлял. Как их встретит финская сторона? Не получится ли как в русской пословице: «Из огня да в полымя»? Но жребий брошен, свой Рубикон он перешел. Хотя незаконное пересечение государственной границы СССР вместе с семьей – это посильнее Рубикона будет.

Эйнари смущала не столько проблема идти пешком, сколько проблема идти в нужном направлении. Возможно, встретят кого-то из местных, расспросят дорогу. На случай, если кто-то полюбопытствует, что Эйнари тут делает с женщиной и ребенком, была заготовлена незатейливая легенда – сам он из области Северное Саво, из Терво, летом работал на ферме, сейчас работы нет. Вместе с другим батраком отправились на заработки в Киекинкоски, где, как говорил Матти, именно так звали вымышленного товарища, жили его родственники. Матти обещал работу, однако в пути куда-то пропал, заодно прихватил скудные сбережения Эйнари. Проснулись утром, а его нет. Попытались искать, но только потеряли время, вдобавок еще и заблудились. И вот Эйнари с женой и сыном хотят отправиться в Кухмо, найти себе какую-то работу или, на худой конец, вернуться домой. В любом случае Эйнари должен быть не местным, потому как в Финляндии, особенно в провинциях, все друг друга знали. Скажи, что из Кухмо, и тебя тотчас спросят, а знаешь ли ты Юхани Кекконена, сына Эльмари, Эльмари, который женат на дочке Вилхо Калио, племянника Керхонена. Поэтому заранее нужно избежать подобных вопросов.

Вскоре семью нагнала телега. Лошадью управлял крепкий мужчина с рыжей бородой и добродушным взглядом – типичный финский крестьянин.

– Terve7, – первым поздоровался мужчина.

– Я Суло, направляюсь в Кухмо, вам куда?

– Меня зовут Эйнари. Мы тоже в Кухмо. Подвезете?

– Отчего же не подвезти. Веселее будет дорога.

Только бы этот Суло не задавал много вопросов. Однако опасения были напрасны. Стоило Эйнари спросить о хозяйстве, коровах и урожае, как последовал неторопливый монолог крестьянина. Оставалось лишь заполнять паузы между речами Суло и кивать головой. На подъезде к Кухмо Эйнари уже знал о семье, родственниках и соседях крестьянина почти все. Впрочем, эта информация вряд ли имела ценность даже в пределах Киекинкоски, но Суло уж больно хотел поговорить.

После четырех часов неспешного хода путники прибыли в город. Попрощавшись с крестьянином на одной из улиц маленького Кухмо, Эйнари вместе с семьей отправился искать местную власть или каких-нибудь военных. Уже через полчаса они прибыли к штабу пограничной комендатуры.

Лео Кюандер8 только что закончил разговор с начальником пограничной охраны Финляндии. Никаких эксцессов на границе, никаких русских шпионов – самое время выпить кофе солидному человеку в чине подполковника, командовавшему пограничной комендатурой в провинции Кайнуу9. Почти в это же время Эйнари вместе с женой и сыном подошел к воротам управления пограничной охраны.

Обратившись к дежурившим на КПП солдатам-пограничникам, Эйнари сказал, что ему нужно увидеть «главного» офицера. Далее, немного заикаясь, рассказал, что прибыл из Киекинкоски. Сегодня ранним утром он видел в лесу двух подозрительных типов, которые говорили на иностранном языке, скорее всего, на русском. Они прятали какие-то вещи, при них было оружие. Сильно напуганный, больше часа мужчина сидел лесу, боясь пошевелиться, пока русские не ушли.