— Чего это тебе приспичило спросить об этом сейчас, дурёха? — ответила она, приоткрыв один глаз.
— Ну, мы же… напарницы? Друзья? — неуверенно начала перебирать варианты Джоанна.
— Тоже мне, подруга золотая, — напыжилась Кейт, но уже почти проснулась. — Тебе эта история не понравится.
— Ну… — ответила Выжившая. — Пока что я об этом судить не могу.
— Приставучая же ты, «леди из холодильника»… Но ладно. Всё равно ты рано или поздно достала бы меня с этим. Толку тянуть. Но с тебя тогда тоже история, скажем так, — быстро добавила ирландка.
— Договорились, — кивнула Джоанна и удобно села, прислонившись спиной к стене, подложив подушку при этом.
— Всё началось с того, как те ублюдки, именуемые моими родителями, зачали меня. До этого они были рейдерами, тормозили караваны и нападали на фермеров, всё такое… Из банды их за это выгнали: детей у рейдеров нет и быть не должно, естественно. Ну и эти, недолго думая, поселились в одном из автопарков для фургонов путешественников. Детство я помню смутно, все дни сливаются в один. Я жила на улице, как самая последняя шавка, и меня не пускали в «дом», даже когда на улице бушевали грозы, принесенные из Светящегося моря… Пока я голодала, замерзала, пыталась не сдохнуть от радиации, полученной после купания в облученном пруду около автопарка, терпела многочисленные побои и угрозы, эти мрази бухали со своими новыми дружками, кололись, как только раздобывали наркоту, и трахались в любое свободное время. Удивительно, как не получилась ещё одна «Кейт». Имя, кстати, они мне дали, только когда мне исполнилось восемнадцать. Тогда-то и всё завертелось. Тогда… Я впервые увидела Даймонд-сити. Ублюдок-папаша решил взять меня в город, так сказать. Прикинулся обычным фермером с дочкой, его и пустили. Раньше ведь не было такой херни с Институтом… Он оставил меня сидеть под навесом «Энергичной лапши», там ещё тогда был бармен-человек, да и само заведение как-то по-другому называлось, сейчас и не припомню. А сам пошёл договариваться, гнида. Я заметила, как он переговаривался с каким-то странным типом. Тот ещё оценивающее так на меня смотрел, что-то размышлял. Но я делала вид, что не замечала их. Дура! — внезапно вскрикнула она, заставив Джоанну подпрыгнуть на месте. — Если бы мне мозгов хватило, сбежала бы из Даймонд-сити, пока папашка отвлекался! Бросила бы ублюдков-родаков дохнуть. Возможно, меня бы загрызла любая бродячая собака, но зато была бы свободной… Но я была слишком напугана. Большой город ошарашил меня, никогда не видела такого огромного скопления людей.
Речь Кейт была рваной, сбивчивой и такой страшной, пробирающей леди Джексон до мурашек своим жутким содержанием. Она-то думала, что у неё не сложились отношения с родителями, но сейчас поняла, что её содержали прилично, хоть и без любви и ласки. Выжившая не перебивала девушку, вытерпевшую столько всего. Это была её исповедь — и она должна была дойти до конца, до последнего аккорда своей дрянной истории, очистить свою душу от накопившейся за все годы грязи. Остановить её было бы кощунственно, так что Джоанна молча внимала, не осмеливаясь даже шевельнуться. Лишь коротко прошептала:
— Но почему ты не сбежала ещё раньше?
— Сбегала и до этого, конечно, — фыркнула та. — Дважды. Когда я предприняла первую попытку, меня поймали и заперли в каком-то сарае далеко от дома на неделю. Во второй раз мне сломали левую ногу. После этого, знаешь ли, пропадает всякий энтузиазм.
Неожиданно её напарница всхлипнула, прикрыв рот рукой, но в темноте не было видно её слёз.
— Я думала, что у них осталась хоть капля любви. Хоть какой-то сраный родительский инстинкт, из-за чего они держали меня около себя и кормили хотя бы раз в день, хоть и не обращались со мной, как с дочкой. Но, оказалось, у них была совсем другая причина, по которой они не задушили меня ещё при рождении. Через несколько дней после того похода в Зелёный самоцвет к нам пришли подозрительные незнакомые люди, хорошо вооруженные и приспособленные к битвам. Как оказалось, это были работорговцы, и эти мрази просто продали меня им за горсть гребанных крышек. На мою шею надели электрический ошейник и, перед тем, как погнать меня вперед, словно тяглового брамина, один из торгашей живым товаром спросил: «А имя-то у этой красотки какое?», на что папашка, недолго думая, ответил: «Кейт», развернулся и ушел. Мамаша удалилась за ним. Так я и получила свое имя.
— Они даже не попрощались… — вновь хныкнула девушка и вытерла нос тыльной стороной руки. — Гребанные. Конченные. Уроды.
Что со мной там вытворяли, тебе не приснится даже в самом страшном кошмаре. Меня ломали, ломали мою личность, мою жизнь, мое будущее, веру в которое я потеряла навсегда. Ежедневно загружали тяжелой работой на ожившем довоенном сталелитейном заводе, издевались, били и насиловали, как только появлялся предлог. Но они не учли одного. Того, что я сильнее, нежели им казалась. Свой гребанный характер я сделала сама, заслуги ублюдков-предков здесь нет. За все пять лет мучений моя душа изменилась до неузнаваемости и робкая, нелюдимая Кейт исчезла навсегда. Я научилась воровать, утаскивая то у одного, то у другого урода крышки, выпивку, патроны… Знала, кому нажаловаться на обидчиков, чтобы они получили по заслугам. Научилась взламывать сейфы и прочие тайники. А потом меня заметили. И заставили сражаться на арене против натасканных рабов, словно мы были этими, как их там…
— Гладиаторами, — тихо подсказала Джоанна.
— Да, точно. Но вот долго я бы так не продержалась: мое тело просто не выдержало бы столько ежедневных драк не на жизнь, а на смерть. Именно тогда меня, даже и не спрашивая, начали накачивать психо. Ну, знаешь, помогает лучше концентрироваться, стрелять, сражаться… Спустя два месяца я не могла уже даже дня прожить без препарата. Все мои кости ломило, внутренности выкручивало наизнанку, а сознание плыло, как будто я всегда ходила пьяной. Харкая кровью, я еле-еле дошла до местного дока и попросила вылечить меня. Но врач из него был, скажем так, херовенький, поэтому вскоре зависимость вернулась вновь. Мои рабовладельцы даже и не думали лечить меня — для них я была всего лишь очередной шкурой, хорошей на арене, но бесполезной вне её. Однако я почти накопила на то, чтобы выкупить себя и стать свободной. Но судьба решила подтасовать карты, и меня повели за пределы Содружества для боя где-то на западе. Тут то им и встретился гребанный Миллер, выкупивший меня для личной охраны своего особняка. И я вновь была невольной, хоть и с лучшими условиями, но с постоянной, непрекращающейся ломкой по всему телу, ведь препаратов мне не давали. Приходилось тайком покупать их у торговцев, заглядывавших к Миллерам. Дальше история тебе знакома. Появилась ты.
Я не могу так больше жить. Я не могу больше бухать и колоться тайком, притворяясь, что это — нормально. Даже когда ты вчера спала, мне удалось стащить дозу из твоей аптечки. Это… Это заглушает боль. На время, конечно. А после становится только хуже, и мучения могут на время уйти только с повторным употреблением той хрени. Этот местный доктор — моя последняя надежда, последний шанс начать всё с чистого листа и жить нормально.
Вот и всё. Грешная, порочная Кейт обнажила свою душу тебе на обозрение. Надеюсь, ты довольна.
Она расплакалась ещё пуще, и Джоанна, охваченная внезапным порывом, встала и обняла её. Сначала Кейт противилась, но затем и сама обняла её в ответ, захлебываясь рыданиями. «Все наладится, Кейт», — тихо повторяла раз за разом леди Джексон, пытаясь успокоить такую хрупкую, субтильную, словно прозрачную в этот момент девушку-уже-давно-женщину.
Спустя несколько минут её напарнице всё-таки удалось успокоиться: она высвободилась из объятий женщины, утерла слёзы тыльной стороной ладони и шмыгнула носом.
— Знаешь, дурёха… Меня никогда до этого никто не обнимал. Спасибо, — еле слышно произнесла та и повернулась к ней.
Миссис Джексон улыбнулась ей в ответ.
— А что, собственно, интересует тебя в моей истории? — спросила она, ожидая худшего.
